Между тем путешествие уже близилось к концу. «Bounty» счастливо обогнул мыс Доброй Надежды и теперь приближался к Новой Гвинее, успев уже сделать три четверти пути. Все шло тюка хорошо. Блиг, несмотря на свой пылкий темперамент, был настолько благороден, что не делал замечаний Христиану, но допустил громадную ошибку, которая и привела к катастрофе.Христиан, как старший офицер судна, должен был председательствовать за офицерским столом, но Блиг, который хотел оказать внимание своему другу и быть менее одиноким, предложил Христиану обедать с ним.Казалось, что этим двум людям было мало находиться на одном судне, и они как будто нарочно старались увеличить трудности совместного путешествия. И было чудом, что оба офицера благополучно достигли архипелага Полинезии.Оставалось только две недели пути до любимого моряками всех наций острова Таити, откуда можно было, согласно приказанию английского Адмиралтейства, забрать коллекцию местных деревьев и растений и переправить их в американские колонии с целью акклиматизации.Однажды, садясь за стол, Блиг сделал замечание своему помощнику.— Мне кажется, дорогой Христиан, что вы слишком мягки с подчиненными, и что дисциплина у нас с каждым днем падает, а раз началось, то трудно предвидеть, чем все это может закончиться.— Очень жалею, Виллиам, что я не могу согласиться с вами, я ничего не заметил, что могло бы подтвердить ваши слова.— С некоторых пор я стал замечать, что наши люди стали одеваться в какие-то фантастические костюмы, можно подумать, что находишься на испанском судне.— Простите меня, но я вас право не понимаю.— Извольте. Еще сегодня утром я видел нескольких матросов в соломенных шляпах.— И только? — смеясь, проговорил Христиан.— Так вам еще мало?— Но вы сами должны понять, мой друг, что было бы слишком жестоко заставлять этих бедняков носить на экваторе суконные шапки.— Тогда я должен напомнить вам правило: шапка иди непокрытая голова.— Я знаю, что по правилам в костюме матроса не полагается соломенной шляпы, но на самом деле этот головной убор настолько терпим во флоте, что матросы всегда запасаются одной или двумя шляпами, когда идут в плавание к тропикам.— И все это делается против правил, — с упрямством повторил Блиг.— Можете быть спокойны, этот вопрос рассматривается в Адмиралтействе, и командирам судов предоставлено в данном случае поступать, как им угодно.— Потому-то я и высказываю вам мой взгляд.— Должен вам повторить еще раз, что я не согласен с ним.— Это безразлично, но вам придется это сделать, — отвечал Блиг уже с некоторым раздражением.— Так вы серьезно говорите?— Меня удивляет, что вы еще могли сомневаться.— Это официальный приказ?— Да.— Хорошо, но в таком случае потрудитесь отдать мне ваше распоряжение сегодня вечером или завтра утром в приказ.— Я не привык повторять замечания…— Это было бы понятно только в том случае…— Что вы говорите?— Я сейчас не на службе, а за обедом.— В таком случае я должен вам заметить, сударь, — возразил Блиг, который был в этот день особенно не в духе, — что помощник капитана всегда на службе, и капитан судна может делать ему замечания, когда угодно.Христиан готов уже был отвечать в таком же духе, но благоразумие взяло верх, и он сдержался.— Пускай будет так. Завтра же ваше приказание будет исполнено, — отвечал он совершенно спокойно.— Офицеры также должны будут подчиниться приказанию, — прибавил Блиг, на которого хладнокровие друга подействовало возбуждающе.— Конечно, офицеры особенно.— Вы проговорили это таким тоном…— Офицеры всегда должны подавать пример.— Так не хотите ли уж вы сказать, что я, командир…— Успокойтесь, друг мой, — проговорил Христиан, стараясь не волноваться, — все это не стоит того, чтобы мы ссорились. Вы желаете, чтобы буква закона была соблюдена, и это будет исполнено, но ради самого Бога, не дадим простыть этому прекрасному супу.— Я думаю, что мне нечего учиться у вас, как вести себя, и я прошу вас в будущем не противоречить моим приказаниям.— Но уверяю вас…— Оставьте! Мне не нравится ваше поведение, и я докажу, что на судне один командир.— Блиг!— Скоро уже восемь месяцев, как мы отплыли, и все это время вы только и стараетесь все сделать мне наперекор и добиться расположения экипажа.— Мой милый Блиг!— Попрошу вас не забывать, что вы говорите с командиром судна, и что здесь нет больше милого Блига.— Будьте спокойны, я больше никогда не забуду этого, — проговорил Христиан, выведенный из себя.Сказав это, молодой человек встал. Он с трудом удерживался, чтобы не сказать какой-нибудь резкости командиру.— Подумайте, что вы делаете, — сказал ему Блиг с гневом.Какую незаменимую услугу оказало бы им самое ничтожное обстоятельство, которое в эту критическую минуту положило бы конец их разговору.Но случай не пришел на помощь, и ссора этих двух одинаково энергичных и вспыльчивых людей не могла окончиться иначе, как полным разрывом.Христиан был оскорблен до глубины души, а начальническое положение Блига, которым он злоупотребил в разговоре со своим помощником, делало всякое примирение невозможным..И на вопрос Блига Христиан отвечал с едва сохраняемым хладнокровием:— Я не ожидаю ваших приказаний, которые вы, по всей видимости, намереваетесь дать мне.— Я приказываю вам не противоречить мне.В таком случае мне остается только уйти и занять принадлежащее мне место за офицерским столом, которое я напрасно оставил.— А я запрещаю вам уходить.— Вы не смеете задерживать меня только для того, чтобы оскорблять.— Кажется, я один здесь начальник…— Не заставляйте меня забыть это.— Как, угрозы! — закричал в ярости Блиг. — Угрозы! Это вы мне угрожаете, мне, который спас ваше семейство от позора…— Виллиам Блиг!— Мне, который, несмотря на вашу неспособность…— Молчать, убийца Елены! — вскричал Христиан с негодованием. — Молчать, или я… — и, с этими словами помощник командира схватил висевшую на стене саблю и стал потрясать ею над головой Блига.Хорошо еще было, что никто из посторонних не присутствовал при этой сцене… Помощник командира угрожает смертью своему начальнику! Нет сомнения, что не нашлось бы такого военного суда, который оправдал бы его, но в то же время всякий судья как человек обвинил бы Блига.Некоторое время они молча смотрели друг на друга, очевидно стараясь понять, как все это могло произойти, затем Христиан, заслышав шаги вестового, шедшего в каюту, бросил саблю в угол и выбежал на палубу, прежде чем Блиг, успевший опомниться, проговорил:— Я прикажу его расстрелять как собаку!Но это гораздо было легче сказать, чем сделать: морской кодекс, имея в виду те крайности, до которых могли дойти на море офицеры из личной мести, говорил, что недостаточно только одной жалобы, а нужны еще и доказательства.А так как в данном случае доказательств не было, то и обвинение Христиана в открытом возмущении не имело под собой почвы, а потому штурман, позванный командиром, спокойно выслушав его требование арестовать Христиана, отвечал:— Благоволите дать мне письменное приказание.— Как, вы отказываетесь?..— Таков устав.Слова штурмана отрезвили Блига, он понял, что смертельно оскорбил Христиана, и горько пожалел о происшедшей сцене. Одно мгновение он готов уже было послать за своим помощником, но гордость взяла верх, и, повернувшись спиной к штурману, проговорил:— Можете идти, сударь, я больше вас не задерживаю, Адмиралтейство будет поставлено в известность, как понимают все здесь свои обязанности.Штурман удалился.Требуя письменного приказания об аресте Христиана, Эдуард Мартон, штурман на «Bounty», только воспользовался своим правом. Таким образом безграничная власть капитана корабля смягчилась его личной ответственностью.Каждый офицер, будучи обвинен в неповиновении, может потребовать от своего командира письменного приказа, когда желает, чтобы ответственность за происшедшее пала не на него, а на капитана судна.— Так, например, офицер в бурную погоду дежурит на судне, появляется капитан и приказывает ему исполнить какой-нибудь маневр, который правильно или нет, но офицер находит в данный момент опасным, тогда он сейчас же спросит:— Вы берете на себя управление судном?И если последует утвердительный ответ, то он оставляет свой пост и записывает все случившееся на его дежурстве в корабельный журнал: «в таком-то часу сменен с дежурства капитаном, который взял на себя управление судном».В случае отказа, он вежливо заметит:— Я нахожу ваш совет, капитан, немного рискованным, а потому и попрошу у вас разрешения не исполнять его.Обыкновенно командир не настаивает, так как знает, что за всякое несчастие, происшедшее с судном, отвечает дежурный офицер, а потому вполне естественно, что его подчиненный не желает рисковать той ответственностью.Подобным образом можно действовать во всех исключительных случаях.Штурман «Bounty» совершенно правильно потребовал письменного приказания от своего командира на арест Христиана, так как оскорбление было нанесено с глазу на глаз, и, следовательно, следствие не могло бы выяснить, кто был в действительности виноват.Могло, конечно, случиться так, что чересчур пылкий командир, испугавшись последствий своего необдуманного поступка, легко мог свалить всю ответственность на штурмана, исполнявшего его приказание, и все только потому, что приказание было отдано в устной форме.Офицеры судна, с которыми Блиг обращался чрезвычайно сурово, были искренно рады ссоре двух бывших друзей и приняли Христиана в столовой с распростертыми объятиями.Командир «Bounty» вскоре после ссоры попробовал было сделать попытку к примирению, но поступил так неловко, что Христиан, не удостоив его ответам, повернулся к нему спиной: он был слишком оскорблен в самых своих священных чувствах, чтобы удовлетвориться простым извинением.Таким образом сильная ненависть, разгоравшаяся все больше и больше между этими двумя людьми, должна была в конце концов привести к неизбежной катастрофе. III Прибытие на остров Таити — Луч солнца — Эклога в Тихом океане Вскоре после описанных событий «Bounty» прибыл на рейд острова Таити, который Кук и Бугенвиль вполне справедливо называют новой Цитерой.«По мере нашего приближения к острову, — говорит Бугенвиль, — нам навстречу выезжали все новые и новые пироги с туземцами, наконец их накопилось так много, что мы с трудом могли найти место, куда бросить якорь. Все они старались знаками показать свое расположение, кричали „тейе“, т. е. друг, и спрашивали гвоздей и серег. Вместе с мужчинами в пирогах находились и женщины, отличавшиеся редкой красотой и прекрасным телосложением. Большинство из этих женщин приехали без всяких одеяний, и только некоторые из них были искусно завернуты в куски материи»…До установления французского протектората над островами подобный прием оказывался всем мореплавателям, и картина встречи, которую описывает нам французский адмирал, вполне верна.И вот после восьмимесячного перехода «Bounty» кинул якорь в гавани Таити. Вид земли и сотни пирог, наполненных туземцами, произвел на экипаж судна умиротворяющее действие: все ссоры, готовые уже выразиться в диких поступках, были забыты, и даже Блиг стал немного человечнее, несмотря на свой суровый темперамент. Он улыбался, сделался почти вежлив и не отдавал уже более бесцельных приказаний, так раздражавших в плавании моряков. Можно любить море безумно, но всегда после длительного перехода по страшной водной пустыне оставишь его с радостью. Что может быть приятнее, как очутиться в тени тропических лесов, где едва заметною струйкой пробиваются серебристые ручейки, видеть, как лучи солнца играют на листве задумчивых лесов, смотреть с невольным трепетом на громадные горы, вершины которых теряются в выси небес, смотреть на настоящих людей, еще не исковерканных цивилизацией, каждое слово которых свободно от всякой дисциплины… Все это живые и сильные удовольствия, но ими мы все же в значительной степени обязаны морю так же, как птица обязана клетке, а человек одиночному заключению тем счастьем, которое они испытывают, очутившись снова на свободе.Надо отдать справедливость Виллиаму Блигу, что он сделал доброе дело, сильно удивившее весь экипаж, ожидавший, что дисциплина будет здесь так же сурова, как и на море. По его приказанию всех людей разделили на пять групп, которые исполняли по очереди все работы на бриге, так что каждый матрос был занят из пяти дней только один. Наконец, в заключение Блиг объявил собравшимся офицерам, что имеет позволение простоять на Таити пять или шесть месяцев.Надо знать этот прелестный во всех отношениях остров, чтобы понять, с каким восторгом было принято это известие. Если бы Блиг был более ловок, то он мог бы заставить весь экипаж думать, что все его распоряжения продиктованы желанием сделать приятное своим подчиненным, но он не только не поступил так, но наоборот заставил всех думать, что действовал подобным образом в силу полученных приказаний.И действительно, Адмиралтейство, назначив его командиром за блестящие способности в морском деле, знало его крайнюю суровость и ту железную дисциплину, которую он поддерживал строгими мерами среди матросов, а потому позаботилось само определить порядок стоянки на островах Товарищества. Когда узнали, что это распоряжение Блига вызвано приказанием свыше, то ему, конечно, никто не был благодарен за его мнимую снисходительность.Тем не менее, в течение шестимесячной стоянки «Bounty», драма, которую я описываю, остановилась на мертвой точке. Казалось, что ненависть и рознь не могли существовать на этом поэтическом острове.Здесь громадные пенящиеся волны с шумом разбиваются о гранитные и базальтовые скалы, там обширные равнины, покрытые душистыми цветами, орошаются многочисленными ручьями, через которые ползучие лианы перебрасывают живые мосты, тогда как вдали виднеется задумчивый лес.Таити представляет ряд очаровательных равнин, где все свидетельствует о неистощимом плодородии. Углубитесь в долину Фаатаца, и перед вами предстанет величественная картина, после двух часов ходьбы вы очутитесь перед гранитной стеной, высотой более пятисот метров, а выше еще увидите громадную гору, всю покрытую лесом, с вершины которой спускается каскад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13