Человек столь же могуществен, сколь и природа, которая его породила.
– С этим я согласен, – сказал Алеша. – И все же бессилие человека – тоже факт.
– Факт, – подтвердил Антонио. – Но это не потому, что человек слаб, а потому, что ему противостоит хорошо организованное зло. Он может его разрушить, но нужно рисковать, нужно знать, как к нему подступиться… В том и беда, что люди утратили свою правду, – она оказалась у более богатых, более хитрых, более ловких, более связанных между собой в воровской шайке… Люди стали придатками огромного зловещего механизма… Надобности в сатане более нет – на смену ему пришел сатанинский механизм. Будучи создан, он действует уже независимо от людей, перемалывая их в порошок, если они лезут под зубья и колеса… Движут механизмом людские пороки, они давят на поршень сильнее пара. Даже тюрьму начинают считать пристанищем свободы – вот как переменяются представления… Людям трудно отстаивать свои интересы, потому что им все сложнее понять действительные законы жизни: их маскируют, громко крича о самых несущественных правилах.
– Весь современный мир – это адская машина, – дядюшка Хосе вздохнул. – Но кто укажет на способы ее разрушения?
– Они, я думаю, просты, – сказал Педро, – только путь к ним сложен. А способ – объединение людей на принципах равенства и справедливости.
Ответ Педро неожиданно развеселил Антонио.
– Ты будущий ученый, дон Педро: ты всегда прав, у тебя железная логика. Как у того волка, который подал бабушке слезное прошение: «В связи с наличием острых зубов и хорошего аппетита прошу предоставить мне калорийный завтрак в виде Красной Шапочки…» Однажды, когда я был еще подростком, мы ездили на родину отца – в Перу. У него был друг, удивительный человек, художник, который писал свои картины, сидя на тротуаре, и раздавал их тем, кто попросит. Он был нищий и больной, но он знал: тот, кто уносит его картины, когда-нибудь разбогатеет. «Почему ты не найдешь хорошего мецената или не придержишь картины при себе?» – спросил мой отец. И художник ответил, я запомнил это на всю жизнь: «Все, что стоит денег, – отход от правды, насмешка над человеком. Природа рисует вечные картины, но не берет ни единой монеты». Он умер нищим, и я ходил хоронить его на кладбище Эль-Анхель.
– Он был добрым человеком, этот художник, но он не понимал жизни, – сказал Педро. – У меня другая мораль: я хочу знать, почему одни повелевают, а другие подчиняются, почему одни богатые, а другие бедные. Как можно изменить этот нестерпимый порядок?.. Если бы я стал изображать мир, я делал бы это с одной целью – указать на его врагов, на их уязвимые стороны. Рано или поздно всем нам предстоит решить, в каком мире мы хотим жить.
– Мой дед говорил так, – сказал Алеша. – Победит тот, кто умнее. А умнее – кто больше знает и быстрее соображает, кто умеет быть сильным, когда необходимо, и добрым, когда это спасительно для всех.
– Интересная мысль. Должно быть, судьба твоего деда совсем не простая, – покачал головой Антонио. – Бьюсь об заклад, что он хлебнул немало горя.
– Дед любил книги. «Что такое жизнь? – рассуждал он. – Это использование знаний. Чем больше знаешь, тем разнообразнее, богаче жизнь. Но чтобы знать, нужно запоминать, а чтобы запоминать, нужно уметь смотреть, сравнивать и слушать. Достигает успеха – кто умеет сосредоточиться. С мыслями нужно поступать, как полководец с армиями. Чтобы выиграть сражение, он сосредоточивает их на главном направлении. Это целая наука».
– Верно, это очень важно – уметь собрать воедино свои душевные силы. Кто способен рассмотреть какое-либо дело со многих сторон, непременно добьется успеха. Но это не все… Нужна еще цель. Великая цель творит великие силы. А великая цель – сбросить с плеч народов захребетников, которые засиживают мозги людям, дурачат их разными выдумками… Один и тот же враг терзает народы. Он опирается на несправедливость, насилие, ложь, отчаяние людей, неверие их в свои возможности.
– Да ты, Антонио, почти философ, – сказал Педро. – И, я подозреваю, вполне самостоятельный.
– Я видел тысячу зол, и они открыли мне глаза… А еще я много читал. Дело, однако, совсем не в том, чтобы прочесть много книг, а в том, чтобы прочесть именно те, которые учат правильному пониманию жизни. Таких книг немного, остальные – пустая порода, повторение общеизвестного… Настоящие книги требуют настоящего читателя. Он тоже должен уметь сосредоточиться – чтобы ни разу не потерять мысли автора. Он должен войти в мир вымысла целиком. Кто следит только за сюжетом, попусту теряет время. Это все равно что смотреть на человека – видеть его рубашку и брюки и не видеть глаз и сердца, не слышать голоса. Настоящая книга – лестница к солнцу… Но такую книгу заполучить непросто. Кто нас не любит, не заинтересован ни в нашем уме, ни в наших знаниях, ни в нашем влиянии на дела народа, тот скрывает и утаивает лучшие книги. Расхваливает те из них, которые поощряют себялюбие, мелкие развлечения и ничтожные забавы. Но разве можно позволить, чтобы люди оставались рабами собственного несовершенства?..
Антонио не договорил – со стороны шкафута послышались возбужденные крики.
– Что-то там случилось!
Торопливо выбрались по трапу на верхнюю палубу и тотчас узнали страшную весть: внезапно скончался штурман.
Механик, который обнаружил его безжизненное тело в рубке, рассказал, что час тому назад штурман выпил минеральной воды из тех запасов, которые были доставлены на борт. Почти сразу он пожаловался на боли во всем теле, на слабость. Механик убеждал его прилечь отдохнуть, но штурман отказался, ссылаясь на то, что яхта вот-вот войдет в район, где полно рифов.
– Это минеральная вода, – убежденно сказал перепуганный механик. – Она отравлена. Чудо, что я не соблазнился. Велите немедленно собрать все бутылки…
Дядюшка Хосе стоял бледный и ничего не отвечал. Лицо его сразу стало старым и измученным: дядюшка хлопотал об общих делах больше всех, больше всех надеялся, и поэтому это внезапное злодейство сильнее всего поразило его.
– Может, ошибка? – наконец произнес он. – Может, случайность? Может, причина в другом?
– Сволочи, – сказал Антонио. – Именно этого и следовало ожидать. Солжет себе, кто скажет, будто негодяй способен добровольно последовать за правдой.
Разумеется, тотчас были сделаны необходимые распоряжения. И вовремя, потому что Агостино, приготовив обед, уже расставил на столе бутылки с минеральной водой.
– Это я виноват, – переживал дядюшка Хосе. – И как простая мысль о коварстве не могла прийти мне на ум? Нужно было проверить еду и пищу.
– Как? – возразил Педро. – Как можно было проверить? И как можно проверить сейчас?
– Обойдемся дождевой водой, – сказал Антонио. – В это время года вода – не проблема, если уметь собрать ее… Хуже, если отравлена пища… Но не это даже меня всего сильней беспокоит…
Люди догадывались, о чем идет речь: о том, что Босс и не собирался выполнять заключенное соглашение.
– Нужно достойно похоронить штурмана, – предложил Мануэль. – Хотя и невольно, но он предупредил нас о смертельной опасности.
– Нет-нет, ни в коем случае, – возразил дядюшка Хосе. – Нужно медицинское заключение. Нужны анализы. Как знать, чем все кончится и не обвинят ли нас в его смерти?
Зловещее происшествие нарушило все планы. И хотя яхта по-прежнему шла на предельной скорости – ее вел механик, бывалый мореход, – ошеломленные люди держались кучкой, тревожась о том, что их ожидает.
– Мы живем все еще в страшном мире, – сказал Агостино. – Повсюду подстерегают обман и насилие. И так будет до тех пор, пока мы не возьмем свои судьбы в собственные руки, не упраздним власть насильников и лжецов. – Словно в подтверждение своих слов, Агостино рассказал, как он во времена своей молодости добирался из Мексики в Соединенные Штаты: – Мы мечтали о хорошем заработке. Ходили слухи, что усердным хорошо платят. Правда, иные, кто возвращался из США, говорили, что это все сплетни. Но другие клялись, что почти разбогатели, и этим, понятное дело, верили больше.
Нас было двадцать три человека, двадцать два молодых мексиканца и я, гаитянец, бродивший по белу свету в поисках лучшей доли. Мы пробрались из Сьюдад-Хуареса в пограничный город Эль-Пасо. Там нас поджидал американец, обещавший за несколько тысяч долларов провезти в товарном вагоне до Форт-Уэрта, где, говорили, был спрос на рабочие руки. Мы, разумеется, не знали, что проводник – один из шайки негодяев, которые давно уже обирают поденщиков из Мексики. С нами проводник обошелся вообще по-садистски: посадил в цельносваренный стальной вагон, закрыл и опломбировал его снаружи.
Не прошло и четверти часа, как мы начали задыхаться. Был жаркий день, и температура в вагоне поднялась до 60 градусов по Цельсию. На моих глазах люди сходили с ума от жажды и недостатка кислорода. Один из мексиканцев ножом пытался пробить в полу отверстие для воздуха. Когда ему удалось сделать это и он прильнул к дыре, его попытались оттащить, стали бить головой о пол. В общем, завязалась преотвратительная драка за глоток воздуха. Люди были не виноваты. Невозможно описать ужас, который мы пережили. Когда вагон открыли, в нем лежали одни трупы. Мертв был даже тот, кто последним завладел воздушным отверстием. Единственный, кто уцелел, – это я. И уцелел, наверно, просто потому, что первым потерял сознание. Но меня не поместили в больницу, нет, меня доставили в лагерь для иностранцев, нелегально проживающих в США. Целый год я гнул спину за самую нищенскую плату… Разве вся та действительность, что окружает нас, не напоминает тот же глухой товарный вагон, в котором погибли мои товарищи?..
– Но когда же, когда восторжествует на земле правда, о которой мечтают все честные люди! – воскликнул Мануэль, когда умолк Агостино.
Ответом ему был грохот волн, гудение ветра в вантах да стук судового двигателя…

НОВАЯ БЕДА

К вечеру обнаружилась еще одна беда.
Когда грузились на яхту, все обратили внимание на грустный, подавленный вид Марии. Она то и дело плакала и не желала ни с кем разговаривать. Очутившись на корабле, забилась в одну из кают и не выходила оттуда.
Кто знал о том, как увивался за ней Сальваторе, подумал, что девочка влюбилась в великовозрастного ловеласа и тяжело переживает разлуку. Кто не знал о приставаниях Сальваторе, посчитал неуместным задавать вопросы.
Но вот у Марии началась рвота, и тут выяснилось, что Сальваторе изнасиловал ее в то время, когда люди были заняты погрузкой провианта и воды на корабль.
– Как же так случилось, дитя мое? – с болью в голосе вопрошал дядюшка Хосе. Руки его дрожали, он сгорбился и, кажется, тотчас постарел еще больше.
Мария сидела на койке – маленькая, жалкая, беззащитная. Видно было, что она выплакала уже все свои слезы.
– Как же так?..
– Он говорил, что любит и мы поженимся. Я противилась, хотела убежать, и тогда он стал бить меня кулаками по лицу и по голове… Я очень испугалась.
– Но почему ты сразу не рассказала?
– Боялась, было стыдно…
Дядюшка Хосе яростно топал ногами. Он вознамерился было выбранить негодяя по радио, но Антонио решительно воспротивился.
– Это большое горе для всех нас… Но говорить с подонком – зачем? Что это переменит? Может быть, Босс ожидает именно этого разговора. То, что Сальваторе – человек Босса, я уже нисколько не сомневаюсь.
– Казнюсь, Антонио, что не послушал тебя… Что будет, что будет?
Сильнее всех переживали Мануэль и Педро.
– Если бы я знал, – повторял Мануэль, – если бы я только догадывался, я бы проучил негодяя, так проучил, что он запомнил бы на всю свою оставшуюся жизнь.
– Больше всех виноват я, – вздыхал Педро. – Сестра не простит мне. Да я и сам себе не прощу: я мог, мог предотвратить беду. В конце концов, мы могли отправить Марию на яхту с первой же партией груза…
Оплеванным и обманутым чувствовал себя и Алеша. Все восставало в нем против этого бесчестия, против черной неблагодарности спасенного ими человека: вот как отплатил он за все заботы.
– Я предчувствовал, что он негодяй, – говорил Алеша. – Это было видно по тому, как он воспринимал окружающих: прежде всего старался узнать, чем может быть полезным человек, что можно сорвать с него. Такие люди омерзительны. Но они не редкость, увы, не редкость… К тому же он пошляк, этот Какер, а пошлость – уже бесчестие… Помнишь, он сказал: «Законы нужно знать не для того, чтобы подчиняться им, а для того, чтобы ловко обходить их». Философия отпетых мерзавцев. Все несчастья в мире происходят именно от того, что люди или не знают подлинных законов природы и человеческого общения, или стремятся обходить их.
Педро кусал губы.
– Мне теперь тоже кажется, что никакой Сальваторе не потерпевший. Скорее всего это был очередной спектакль, поставленный Бенито или тем, кто прятался за его спиной.
– Что же из этого следует? – спросил Алеша, хотя прекрасно понимал и сам, что из этого следует.
– Из этого следует, что воинство Босса давно уже на свободе и они не дадут нам уйти к кубинским берегам…
Настроение упало. Люди понимали, что они наверняка стали жертвой очередного заговора, и ждали развязки драмы, не признаваясь в этом друг другу.
Пожалуй, один только Антонио не поддался общему настроению. Прежде всего он проверил работу механика, но тот старался вовсю, понимая, как важно не упустить последние шансы: выжимал из судовой машины последнее, на что она была способна.
Обойдя яхту, Антонио расставил посты наблюдения.
Что прибавляло шансы, так это пасмурная погода. Но, как назло, низкие дождливые тучи, висевшие у самой поверхности моря, стали таять и расползаться.
Вокруг светлело – небо набирало нежелательную на этот раз голубизну.
Все насторожились. Особенно после того, как высоко в небе над яхтой прошел какой-то военный самолет.
Антонио не сдавался, пробовал развеселить людей.
– Эй, Алеша, ты в лучшем положении, чем другие: ты знаешь иностранный язык.
Алеша пожал плечами.
– Я это понял еще в детстве, – посмеиваясь, продолжал Антонио, – но от понимания добра до доброго действия расстояние всегда равно квадрату наших пороков… Вот тебе поучительнейшая из историй, которую я слышал еще от своего деда, а он долго жил среди индейцев гуарани и техуэльче… Забрела как-то лиса в сосновую рощу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22