Антон Ульрих
Гурман. Воспитание вкуса



Антон Ульрих
Гурман. Воспитание вкуса

Посвящается Елене Ульрих

Дон Жуан познания. У него нет любви к вещам, которые он познает, но он имеет ум, страсть и увлечение погоней за познанием и его интригами; он способен подняться до высших звезд познания, туда, где ему уже не к чему будет стремиться. Так, в конце концов, ему хочется ада, это – последнее познание, которое его увлекает. Может быть, для того, чтобы и оно разочаровало его, как все познанное!
Фридрих Ницше. Утренняя заря

Трехзевый Цербер, хищный и громадный,
Собачьим лаем лает на народ,
Который вязнет в этой топи смрадной.
Его глаза багровы, вздут живот,
Жир в черной бороде, когтисты руки;
Он мучит души, кожу с мясом рвет.
Данте Алигьери.
Божественная комедия,
Ад, круг третий, Чревоугодники.

Часть первая
ПРИГОТОВЛЕНИЕ

Глава первая
ЕГО РОЖДЕНИЕ

Антуан де Ланж, сын маркиза де Ланж, потомка славного рода Мортиньяков, родился 24 февраля 1777 года в родовом замке Мортиньяков в провинции Бордо. Роды проходили трудно. Маркиза Летиция, урожденная герцогиня Медичи, была миниатюрной женщиной, которая с огромным трудом несла крест будущего материнства, особенно в последний месяц перед родами. Как и большинство итальянок, будущая мать обладала яркой красотой, внушительным бюстом и узкими бедрами, которые, естественно, не могли способствовать родам. Доктора, специально выписанные маркизом из Парижа, опасались, как бы мать не умерла во время родов, что было вполне обычным делом. В ночь, когда у Летиции начались схватки, весь замок не спал. Перепуганные слуги метались по длинным узким коридорам и, зная крутой нрав хозяина, молились про себя, чтобы Господь в благости своей даровал маркизе легкие роды. Сам хозяин, Жорж де Ланж, интендант провинции Бордо, мрачно вышагивал по залу, часто останавливаясь перед огромным камином и глядя в полыхавший огонь. Чтобы успокоить разгулявшиеся нервы, де Ланж позвонил в серебряный колокольчик и велел появившемуся слуге принести из подвала бутылку вина. Однако вино не опьянило маркиза, волновавшегося за свою прекрасную жену, и он, разозлившись, велел выпороть слугу на конюшне.
Доктора, узнавшие о крутом нраве маркиза и попытавшиеся было бежать, были пойманы по дороге и посажены под замок в одну из башен замка. Вместо них принимать роды взялась старая акушерка, мадам Жорнэ, живущая в городе и принимавшая роды еще у матери маркиза.
Прекрасная Летиция промучилась всю ночь, изводя своими криками и стонами мужа. Наконец ранним утром, когда край солнца только-только показался над бесконечными изумрудными виноградниками, замок огласил громкий детский крик. Служанка, помогавшая старой акушерке, вбежала в зал и сообщила де Ланжу радостную весть – у него родился наследник.
– А Летиция? – вскричал маркиз, больше боявшийся за здоровье жены, нежели пекшийся о наследнике.
– В полном порядке, господин. Госпожа очень слаба, но мадам Жорнэ говорит, что все обойдется.
Маркиз тут же отправился в спальню супруги, дабы самому убедиться, что все позади и он теперь полновесный муж и отец семейства. Вбежав в спальню, Жорж де Ланж кинулся к сидевшей на подушках жене, держащей на коленях малютку.
Он обнял мокрое от пота лицо ее и стал покрывать светлые, слегка вьющиеся волосы бесконечными поцелуями.
– Mon amour, посмотри, как он хорош, – слабым голосом сказала маркиза, протягивая мужу младенца. – Я назвала его, как ты хотел, Антуаном.
Удивительное дело! Все только что родившиеся дети обычно бывают сморщенными, страшненькими и похожими на детенышей животных, но Антуан, уже освобожденный акушеркой от пуповины и тщательно вымытый в теплой воде, походил на ангелочка, случайно упавшего с неба на грешную землю. Чтобы счастливый отец мог как можно лучше рассмотреть малютку, акушерка подошла к окну и распахнула тяжелые портьеры. Первый солнечный луч ворвался в мрачную спальню и лег прямо на личико Антуана. Малыш зажмурился и улыбнулся.
– Как он красив! – воскликнул маркиз. – Он – ангел во плоти!
Стоявшая в углу мадам Жорнэ осторожно, так, чтобы не заметили господа, перекрестилась. Она-то решила, что малютка никакой не ангел, а сын самого сатаны, потому что, по мнению этой праведной христианки, во-первых, дитя человеческое не может быть столь красивым, а во-вторых, давно уже известно, что все младенцы, родившиеся на рассвете, – дети Люцифера, Князя Утренней звезды.
Ребенка между тем уже одели в кружевное белье с вышитыми по краям французскими лилиями, оплетающими меч, – знаком отличия де Ланжей и Мортиньяков – и сунули ему в рот серебряную ложечку, как того требовал обычай итальянцев Медичи, из чьего рода происходила Летиция. Де Ланж распорядился выпустить из-под ареста докторов, которым теперь следовало следить за состоянием здоровья матери и ребенка, и тут же отправился в интендантство принимать подарки от жителей провинции. Как полновластный представитель короля в Бордо, он имел на это полное право, коим и не замедлил воспользоваться.
Отец Антуана был так счастлив рождением наследника, что даже изволил проявить невиданное ранее великодушие, выпустив на свободу несколько сотен уголовников, заключенных в тюрьме Ле Роже. Сия амнистия привела к тому, что по благодатным виноградным землям провинции прокатилась волна ужасных преступлений. Выпущенные на свободу воры, убийцы и грабители разбрелись по провинции, грабя, насилуя и убивая всех на своем пути, не уставая при этом восхвалять маркиза де Ланжа и его родившегося сына. Таким образом, старая акушерка мадам Жорнэ оказалась по-своему права, когда решила, что Антуан – сын Люцифера, возвещавший своим появлением на землю горе роду человеческому.
В поместье де Ланжа стали съезжаться гости, многочисленные родственники и друзья маркиза. Чуть позже из Флоренции прибыли ближайшие родственники Летиции. Бал сменялся охотой, охоту заменял маскарад, который в свою очередь уступал место пиру, и так без конца в течение следующего месяца. Гостям ежедневно выносили напоказ маленького Антуана, коим восхищались все вокруг. Малютка действительно был несказанно хорош собой и мог своим видом умилить самое строгое сердце. Правда, у младенца уже в столь юном возрасте стали обнаруживаться странности в поведении. Сразу после рождения ребенка маркиза отдала его, согласно господствовавшей тогда в среде французской аристократии моде, кормилице. Если кормить ребенка самой, то у маркизы загрубеют соски, что приведет к утрате сексуальной возбудимости, а это было недопустимо. Как только Антуана поднесли к груди, ребенок с жадностью обхватил своими губами толстый сосок кормилицы, но уже через пару секунд, будто б в негодовании оттого, что ему подсунули скисшее молоко, вытолкнул его изо рта и заревел. Маленькая капелька молока возмущенно дрожала на нижней губе плачущего младенца, готовая сорваться на кружевную оборку пеленки. Кормилицу удалили, заменив другой, но история повторилась. Маленький Антуан наотрез отказывался пить молоко кормилиц. Испуганная Летиция была вынуждена подставить ребенку собственную грудь; Малыш пригубил сосок, почмокал и тут же с блаженным видом заснул. Окружившие младенца доктора ушли на совещание, вернувшись с которого огласили потрясенным родителями и их родственникам свой приговор:
– Малютка Антуан имеет редчайшую и удивительнейшую особенность организма, описанную еще знаменитым врачевателем Авиценной. Название этой особенности – бризерианство, происходящее от древнего слова «бризериус», что значит – воздух. Бризерианцы могут в прямом смысле слова питаться воздухом. Вот почему младенец практически ничего не съел, так как стал сыт уже каплей молока. У будущего маркиза подобная особенность организма развилась даже дальше, чем это описано у Авиценны, и он имеет врожденное чувство вкуса, позволяющее ему выбирать самую нежную и лучшую пищу. А что может быть лучше, чем молоко родной матери, тем более из нежнейших сосков?
Удивительно, но на услышавших приговор эти слова произвели только самое радостное впечатление. Маркиз и его гости решили, что бризерианство есть не что иное, как лучшее из доказательств аристократизма.
– Голубая кровь не позволяет моему сыну есть что попало! – гордо заявил Жорж де Ланж во время пира родственникам и гостям замка, сидя тем же вечером во главе огромного стола. – Он согласен питаться одним лишь воздухом, только бы не есть мужичью пищу, которую подсовывали ему деревенские кормилицы.
Гости зааплодировали такому оригинальному объяснению. Здесь необходимо сделать небольшое отступление, дабы объяснить, почему маркиз де Ланж и его прекрасная супруга Летиция, урожденная герцогиня Медичи, столь трепетно относились к своей репутации потомственных аристократов, чьи предки упоминались еще в XIII веке.
Юный маркиз Жорж де Ланж происходил из семьи знаменитых Мортиньяков и был одним из самых блестящих молодых людей при дворе Людовика XVI. Он с невиданной даже для того мотовского времени легкостью спустил все свое состояние, участвуя во всех балах, маскарадах и прочих увеселительных мероприятиях Версаля. Карточная игра также не была обойдена маркизом. Никто из четырех тысяч придворных не умел столь изящно бросить на стол бриллиант, дабы покрыть карточный долг. И если карточные долги для Жоржа де Ланжа считались священными, то иные долги, сделанные им у неаристократического сословия: мелких дворян и даже банкиров-буржуа, совершенно им не помнились и уж тем более не возвращались. Постепенно сумма долга стала приближаться к миллиону. И тут-то маркиз и повстречал очаровательную Летицию Медичи. Миниатюрная итальянка с огромными синими глазами и светлыми золотистыми волосами, умная, грациозная, полная достоинства и несравненного шарма, вскружила маркизу голову. Де Ланж был без ума от Летиции. Жорж преследовал ее день и ночь, ежечасно посылая со слугою в расшитой золотом ливрее цветы и надушенные записки, бывал во всех салонах, в которых бывала итальянка, танцевал на всех балах, на которых танцевала она, и приходил на все представления, на которых присутствовала Летиция. Конечно, у столь прекрасной особы были и другие поклонники, но Жорж, словно корсиканский бойцовский петушок, быстро отбил у них охоту ухаживать за девушкой. Наконец, не выдержав любовного томления, юный маркиз сделал Летиции предложение. Та, немного подумав, дала согласие. Через месяц молодые люди повенчались. В церкви собралось почти все Сен-Жерменское предместье. Сам король поздравил молодоженов. Свадебный кортеж растянулся на несколько сотен метров вереницей шикарных золоченых карет, в которых восседали знатнейшие придворные, живо обсуждавшие наряд и удивительную красоту невесты.
Хотя за Италией и закрепилась слава выпускать в Старый Свет сомнительных титулованных особ, в благородстве происхождения герцогини Медичи при дворе Людовика XVI мало кто сомневался. Летиция ничуть не уступала Мортиньякам в голубизне крови. Медичи были давно известны в Старом Свете, в основном благодаря своим заслугам: возведением нужных понтификов, а также владением кинжалом и ядами, коими Медичи убирали неугодных. Сам благородный Данте, чей поэтический талант стал уже в XVIII веке эталоном, поместил одного из Медичи в третий круг ада, именуемый «гневным кругом», вместе с другими знаменитыми отравителями.
На свадьбе Людовик XVI преподнес невесте поистине королевский подарок – колье с чистейшей воды бриллиантом. Бриллиант размером с голубиное яйцо был подарен королю его августейшим соседом, королем Англии Карлом I, получившим этот редчайший по красоте камень из далекой и только что завоеванной англичанами Индии. С тех пор Летиция, всякий раз отправляясь в Версаль, надевала колье и гордо демонстрировала подарок короля, уютно устроившийся в ложбинке ее высокой груди и сверкавший оттуда на зависть придворным.
Кредиторы де Ланжа надеялись, что после удачной женитьбы должник рассчитается с ними, но кредиторы плохо знали его. Конечно, за Летицией он получил неплохое приданое, что-то около четырехсот тысяч звонких золотых луидоров, а также родовое поместье в Италии, завещанное старым отцом, герцогом Медичи. Однако де Ланж и его молодая супруга не только не собирались возвращать долги, но и не думали платить по счетам, кои накопились у молодых с роскошной свадьбы. Вместо этого они предались неумеренному мотовству. Летиция, решив затмить госпожу Жанлис, устроившую в своем салоне самый дорогой игорный стол, открыла свой салон. Муж, безмерно потакавший капризам молодой жены, первым промотал в салоне ее приданое. Конечно, он не всегда проигрывал, но пиры, закатываемые им в случае выигрыша, уносили все деньги маркиза, словно осенний ветер, уносящий золотую листву с дорожек Версальского королевского парка.
Через полгода у молодых супругов не осталось ни луидора. Кроме того, долги маркиза де Ланжа выросли до полутора миллионов. Кредиторы, долго терпевшие небрежное отношение Жоржа к своим обязательствам, были вынуждены обратиться с жалобой к королю. Назревал скандал.
Людовик, весьма благоволивший к блестящим кутилам, дал Жоржу аудиенцию, на которой пообещал оказать молодому человеку помощь. Буквально через неделю король вновь встретился с де Ланжем.
– Мы нашли способ, как помочь тебе, – объявил Людовик XVI, подавая маркизу руку для поцелуя.
Маркиз несказанно обрадовался. Он предположил, что король покроет из казны долг придворного, как уже было недавно сделано с долгами князя Рогана Геменэ, обанкротившегося на тридцать миллионов, из которых большую часть милостиво уплатил Людовик. Двор тогда аплодировал Его августейшему величеству.
– Мы придумали, как вернуть твой долг, – продолжил между тем король.
Разговор проходил в большом светлом зале дворца. Король, стараясь во всем походить на Людовика XIV, именовавшегося Королем-Солнцем, подошел к большому окну так, чтобы солнечные лучи падали на его золоченый камзол, ослепляя собеседника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31