Я вообще ничего не могу добиться в гражданской жизни.
Передо мной – беспомощный профессиональный убийца, подготовленный государством. И у нас сейчас таких много. Государство посылает людей на какую по счету войну, эти люди годами существуют в условиях войн, возвращаются и не понимают, из чего состоит мирная жизнь, какие в ней законы и порядки, – и спиваются, и уходят в банды, и становятся наемными киллерами, и новые хозяева платят им большие деньги, говоря, что они уничтожают, кого требуется уничтожить ради интересов государства…
А государство? Ему плевать. При Путине оно фактически перестало заботиться об офицерах, прошедших войны. И, кажется, будто оно заинтересовано в том, чтобы стало больше высокопрофессиональных киллеров в составе криминальных банд.
– Вы, Ринат, о том же думаете для себя?
– Нет, я не хочу. Но если мы с Эдиком окажемся на улице… Не исключаю. Я умею только то, что умею.
…Мы с Ринатом, наконец, подползаем по грязи и слякоти к унылой развалюхе. Ее тут называют «трехэтажка». Это и есть офицерская казарма. Мы поднимаемся на третий этаж, и за облезлой дверью – убогая казенная комната…
У майора никогда в жизни не было дома и своего угла. Вообще. Сначала – детский дом на Урале, в городе Нижний Тагил. Потом – казармы военного училища, в которое он поступил из детского дома. Еще позже – гарнизонные общежития вперемежку с палатками полевых лагерей. За плечами – уже шестнадцать лет в строю. Перекати-поле по присяге. А последние одиннадцать лет Ринат только и делал, что кочевал из одной боевой командировки на другую. От такой жизни у него так и не появилось вещей.
– И я был счастлив, – говорит майор, – я и не хотел уходить из войны… Думал, так навсегда…
Все, что нажил Ринат, умещается сейчас в одной парашютной сумке. Майор открывает казенный шкаф с инвентарным номером на жалком обшарпанном боку и показывает эту сумку.
– На плечо – и в командировку, – коротко объясняет, каковы его жизненные ценности и убеждения.
На диване сидит мальчик и как-то скорбно смотрит на нас. Это и есть Эдик. И я перебиваю майора:
– Но ведь вы были женаты? Значит, у вас было какое-то хозяйство?
– Нет, не было. Не успели.
Пока Ринат воевал в Таджикистане, помогая нынешнему президенту Рахмонову брать власть, в Киргизии у него появилась жена. С ней они встретились во время предыдущей боевой командировки Рината – в городе Оше, где она жила и куда однажды прибыл Ринат, потому что в Оше началась резня на национальной почве.
Они поженились прямо на фоне этой резни – по пылкой и страстной любви, вспыхнувшей среди крови и боли. Ринат тогда привел свою юную жену к своему командиру и сказал: «Все, мы женаты». Командир развел руками и только и попросил, что оставить жену в Оше, любимая женщина для разведчика – ахиллесова пята. И он оставил и отправился обратно в Таджикистан, в банду на границу.
Потом командир ему сказал, что жена родила мальчика и назвала Эдиком. А еще позже, в июне 1995 года, его юную жену, студентку местной консерватории, выследив, убили те, кто был недоволен деятельностью Рината в Таджикистане… Жене только что исполнился 21 год, и в тот день она шла сдавать экзамен за третий курс…
Поначалу Эдик жил у бабушки в Киргизии – мальчик был слишком маленьким, чтобы выдержать жизнь по офицерским общежитиям, да и Ринат очень редко ночевал в неуютных, неметеных комнатах, куда его определяло государство, – он продолжал бегать по спецоперациям и горам нашей страны, получил два тяжелых ранения, отлеживался по госпиталям…
– И все равно я не хотел другой жизни, – говорит Ринат. – Но Эдик стал подрастать.
Наконец, пришел момент, и он решил взять сына к себе, и с тех пор Эдик ездит к бабушке, лишь когда у Рината полугодовые боевые командировки, на такое время мальчика не оставишь под присмотром соседей.
…Мы сидим в их комнатушке – тут холодно и неуютно. Эдик – молчаливый мальчик с ясными, все понимающими и очень взрослыми глазами. Говорит он, только когда отец выходит из комнаты и когда его спрашивают – сын разведчика, одним словом. Он понимает, что отцу очень тяжело сейчас, и поэтому в следующем учебном году он хочет отправить Эдика в кадетский корпус, но мальчику эта идея не нравится.
– Я хочу жить дома, – говорит он спокойно и очень по-мужски, без надрыва, но, тем не менее, повторяет несколько раз. – Я хочу жить дома. Дома…
– А это – твой дом? Ты чувствуешь себя здесь, как дома?
Эдик – честный парень. Он знает: когда нельзя ответить правду, то лучше промолчать. И именно так он и поступает.
Действительно, кто возьмется назвать этот загон для боевых офицеров с пьяными воплями контрактников за тонкой стеной, с инвентарной казенной мебелью – домом?… Но Эдик знает, что отца гонят и отсюда. Значит, пусть это будет дом.
Отношения командования полка и майора стали портиться, когда Ринат пошел просить квартиру в новом красивом доме – том самом, прогуливаясь рядом с которым мы прятались от глаз заместителя командира полка Петрова. Майор полагал, идя с просьбой, что он прав, ведь уже много лет, как Ринат – первый в очереди на жилье.
– Когда я попросил, Петров возмутился: «Ты мало сделал для полка», – рассказывает Ринат. – Представьте, именно такую фразу и произнес. Я удивился и ответил: «Я воевал. Все время. Да я снял летчиков с горы, с которой их никто не мог снять… Я нужен государству».
Действительно, была такая история, за которую майор был представлен к высшему званию – Герой России. В июне 2001 года, в чеченских горах, в районе села Итум-Кале, разбился военный истребитель. Несколько поисково-спасательных групп ходили тогда в горы – искать экипаж, но все было впустую. Командование вспомнило о Ринате, прежде всего о его уникальном боевом опыте и о том, что он «чувствует горы» и умеет «читать» их, ориентируясь по веточкам, палочкам, листочкам.
Майор действительно нашел тогда погибших летчиков всего за сутки. Одно тело было уже заминировано боевиками – и Ринат его разминировал, и семьи теперь имеют могилы.
Боевые офицеры говорят обычно так: командиры, которые теряются в бою и горах, очень хороши именно на гражданке. Ринат тогда так прямо и сказал Петрову: «Знаю я, каким „героем“ ты был в Чечне, все по штабам прятался». И замполит ответил ему, ударив по самому больному: «Ну, вот ты и попал, майор… За разговорчики свои… Будешь бомжевать у меня, майор… Уволю без квартиры… С ребенком на улицу пойдешь».
И стал претворять обещанное в жизнь. По полному списку. Сначала он унизил майора, офицера с уникальным боевым опытом, тем, что перевели его в… оформители плаца. Еще – в заведующие клубом. Заведовать показом кино для солдат.
Потом Петров приказал рисовать Ринату плакаты для плаца (Ринат – отличный художник), которые по должности полагалось рисовать жене Петрова, – и та просто перестала появляться на службе, и все офицеры полка знали, что Ринат работает за жену Петрова, а та отдыхает, в том новом красивом доме…
Тут еще Эдик тяжело заболел, попал в больницу, и врачи велели Ринату сидеть у его постели. Ринат стал постоянно отпрашиваться, а Петров – задним числом и невзирая на официальный больничный лист, выданный врачами принялся ставить ему прогулы… Потом собрал суд офицерской чести, там подтасовали протокол, и на основании этого протокола вышвырнул майора из квартирной очереди и теперь ходатайствует об увольнении Рината из армии без всяких льгот. Короче, коса на камень.
– За что? – опускает голову майор, уже понявший, что тут не война и его обязательно переиграют.
Войны, которые ведет наша страна и в которых участвует, продолжаются везде, где находятся люди, через них прошедшие. Прежде всего, в подразделениях, куда они возвращаются из боевых командировок. Штабные офицеры там насмерть воюют с «боевиками», боевыми офицерами. За неповиновение, невзирая на заслуги, их увольняют, с унижениями и оскорблениями вслед, Ринат – не единственный. Офицеры в армии теперь делятся на две неравные категории. Первые – действительно, участники боевых операций, рисковавшие жизнью, ползавшие по горам, зарывавшиеся в снег и землю на долгие сутки, многие израненные вдоль и поперек. Жалко их до смерти – им сложно пристроиться к нашей обычной, а для них дикой мирной жизни, где надо лавировать, а не хвататься за автомат, и они не находят общего языка со штабными, часто тоже побывавшими в Чечне, – и бунтуют, пьют, маются, и эти штабные, как правило, их переигрывают по всем статьям: наговорят гадости о них, где нужно, к начальству сбегают, понаушничают, поинтригуют… Глядишь, и подвели строптивых под увольнение. За что? За себя, конечно. Только за то, что одним своим присутствием в частях боевые офицеры ежедневно напоминают им, кто есть кто на этом свете.
А сами? А сами – вперед, вверх по чинам со скоростью летящего метеорита. Штабные отлично обустраивают свою бытовую жизнь, получают квартиры, дачи…
В конце концов, Ринат сдался. Он бросил армию, которую так любил, и ушел с Эдиком в никуда. Бездомный нищий боевой офицер. Я боюсь за него – потому что я догадываюсь, куда он подался.
Но я боюсь не только за него, но и за всех нас.

Часть третья. Провинциальные истории

Что такое разбойный передел собственности с корпоративным участием власти, суда и правоохранительных органов?
2003 г. Февраль. Москва. Как снег на голову: президент Путин назначает заместителем министра внутренних дел, начальником Главного управления по борьбе с организованной преступностью (ГУБОП) господина Николая Овчинникова, скромного и малозаметного в общественной жизни депутата Государственной Думы, никогда не выступающего там на заседаниях, ни в какой законодательной работе не замеченного, политически не активного. Да к тому же не питерца – выходца из Санкт-Петербурга, что, согласно нынешней кадровой политике, полдела при назначении… Сразу после объявления указа Путина о назначении Овчинникова последний тут же дает интервью, что постарается оправдать доверие президента и видит свою задачу в том, чтобы «свести коррупцию к минимуму», а «здоровая часть общества» больше не зависела «от действий ее малой, криминальной части». Отличная и благородная задача! Только почему так много людей на Урале лишь посмеялись над этими словами нового замминистра?…
Надо сказать, этот кадровый выбор президента – не случайность. На сей раз пост и личность встретились потому, что в путинской России они должны были встретиться.
Но сначала – о посте. Что он представляет собой в российской чиновничьей иерархии? И почему к подобному назначению надо быть внимательным?
Начальник ГУБОП – должность у нас не рядовая. Это кресло – ключевое среди силовиков и принципиальное. Во-первых, потому, что организованная преступность (мафия) и есть вся наша повседневная жизнь, закрученная на чудовищной коррупции, когда, как у нас говорят, все, что нельзя без денег, за деньги обязательно.
Во-вторых, чиновничья значительность поста сложилась как бы «исторически». Дело в том, что один из самых непотопляемых (и при Ельцине, и при Путине удержался наверху) чиновников-силовиков высокого ранга в России – Владимир Рушайло. Он – наш бывший министр внутренних дел и нынешний глава Совета безопасности. Начинал же Рушайло свою карьеру начальником Управления по борьбе с организованной преступностью и, став министром МВД, продолжил линию профессионального интереса: он всячески укреплял именно Управления по борьбе с организованной преступностью. Это означает: раздувал их штаты по сравнению с другими управлениями, давал сотрудникам огромные силовые полномочия (проведение несанкционированных силовых операций), выделяющие их среди остальных милицейских структур, и, конечно же, активно продвигал «своих» – коллег из иерархии борцов с мафией – на высшие государственные посты. В результате сейчас, рушайловцы составляют конкурентную долю в центральных аппаратах силовых ведомств, сравнимую только с числом питерцев (так называют тех, кто работал в Санкт-Петербурге одновременно с Путиным и перебрался вслед за ним в Москву, в центральные аппараты различных ведомств) и «чекистов», выходцев из родной Путину КГБ, ныне ФСБ, бывших сослуживцев.
Теперь о личности – о Николае Овчинникове. Внешне при назначении все выглядело вполне пристойно и чиновничьи-закономерно. Овчинников получил должность по заслугам. Согласно данным официального личного дела, Овчинников до Думы – кадровый милиционер, со стажем работы в провинциальных правоохранительных структурах в три десятка лет, в депутаты ушел с поста начальника екатеринбургской милиции. А Екатеринбург – тоже не рядовой в России город и не заштатный, а «столица Урала», центр Свердловской области, крупнейшего промышленного Уральского региона. В ельцинские годы, с его, первого президента, знаменитым лозунгом российским регионам: «Берите суверенитета, сколько хотите», вполне серьезно муссировались идеи и планы по созданию Уральской республики со столицей в Екатеринбурге. Быть главным милиционером тут – значит быть у всей страны на виду, поскольку Урал – это богатейшие недра, металлургические комбинаты, такой природный и промышленный потенциал, который дал бы выжить любой стране… Кроме того, в Екатеринбурге традиционно сосредоточена одна из самых крупных мафий сначала Советского Союза, а теперь России – так называемая уралмашевская преступная группировка, и это значит, что главный городской милиционер, хочет он того или не хочет, а борется с уралмашевскими бандитами.
Впрочем, за пределами официального послужного списка нового назначенца, конечно, осталось многое. Быть может, даже главное – то, каким же милицейским начальником был в родном Екатеринбурге Овчинников? Чем был там занят? Какую мафию преследовал? С какой дружил? Какими подвигами прославил себя? Какие уральские фигуры поддерживал? В каких событиях участвовал? И, как результат всего этого, чем был Екатеринбург времен Овчинникова? И во что превратился теперь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43