Я его всем, чем положено, проверил, вплоть до кислот, это точно серебро. У дяди через месяц юбилей – пятьдесят лет, я хотел ему тогда и объявить. Пусть он сестре моей двоюродной красивую свадьбу справит, и брата учиться на программиста отправит. Кстати, у него точно большие способности.
Все быстро застучали по клавишам. Американец пошутил:
– Признавайся, ты, наверное, из рода махараджей, если у тебя даже горшок серебряный. Индус серьезно ответил:
– Нет, мы не кшатрии, мы шудры. В древней Индии все население делилось только на четыре группы – брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры.
Брахманы – это ученые и жрецы. Кшатрии – воины и знать, дворяне, по-вашему. Вайшьи – купцы, владельцы земель и скота, но это кто владеет, а не кто работает. А Шудры – работники.
Это потом уже появилось деление на более мелкие группы. Васко да Гама, португальский путешественник, назвал такие группы «каста». Сейчас таких каст в Индии примерно три тысячи. Но независимо от конкретной касты, все ремесленники, а также крестьяне на чужой земле – шудры. Нас в Индии – большинство. Ну, наверное, у меня все, очередь за Евреем.
Еврей, худенький бледный паренек с длинными вьющимися прядками черных волос от висков – пейсами, грустно улыбнулся и сказал:
– Вы знаете, у меня такой проблемы нет. Я перед отъездом письмо моим родным на диске на моем компьютерном столике оставил. Если что – найдут обязательно.
Китаец его спросил:
– А ты всегда такой предусмотрительный?
– Ты знаешь, – ответил Еврей, – у меня такая хреновая болезнь, гемофилия, кровь не сворачивается. От любого ушиба могу концы отдать. Регулярно из дома в клинику забирают, от очередного внутреннего кровоизлияния откачивают. Каждый раз я понимаю, что могу назад не вернуться.
Чтобы сюда приехать, я сам расписку дал, что если не довезут – моя проблема, ведь я теперь совершеннолетний и смог настоять.
Поэтому я такое письмецо прощальное давно составил, теперь каждый месяц его немного освежаю и все. Так что меня пропускаем, у нас следующий Бразилец.
Бразилец сказал:
– А можно, я после всех, я стесняюсь пока что-то.
Мексиканец, плечистый паренек с иссиня-черными длинными прямыми волосами, чья кровать была следующей, сказал:
– Конечно, малыш, не вопрос. Тогда моя очередь.
Мне обязательно нужно, чтобы мое сообщение дошло до брата. Мы живем в столице, в Мехико. Неподалеку от города есть древнее место, может быть читали или видели что-нибудь об этом, называется Теотиуакан? Там есть две пирамиды, их принято называть пирамида Луны и пирамида Солнца.
Около года назад мне приснился сон, что, если я посмотрю на мир с пирамиды Солнца, то скоро стану здоровым. У меня ведь ноги выросли обычного размера, нормальные, никто понять не может, почему не могу ходить. Я рассказал о своем сне как-то брату.
Недели за три до моего отъезда, он в выходной с утра пораньше вынес меня на улицу и отвез к пирамиде. Там посадил на себя и полез наверх. Туда и без инвалида на спине забраться нелегко. Я так боялся и за него, и за себя, но мы все-таки забрались. По пути даже обогнали большую группу иностранцев. Их вела красивая такая девушка – гид.
Наверху оказалась площадка большая, брат меня посадил, сам отошел в сторонку отдышаться. Пока иностранцы глазели по сторонам, девушка меня обо всем расспросила. А потом сунула мне визитку свою в кармашек куртки и сказала:
– Покажи брату через месяц. Если сразу вспомнит, о ком речь – пусть позвонит мне. Только дай честное слово, что раньше не отдашь и ничего не скажешь. – Ну, я пообещал, конечно.
Потом, по правде говоря, я и забыл совсем об этом. Мы готовились к моей поездке, суеты было много. А когда брат отвозил меня в аэропорт, я вижу, что он какой-то больно задумчивый. Спросил я его:
– Ты, мол, чего, брат, о чем все думаешь?
Он и говорит:
– Ты знаешь, девушка одна из головы не выходит, каждую ночь снится. Может, помнишь, когда на пирамиду мы лезли, она гидом у иностранцев там была. Не сообразил я запомнить хотя бы, из какой она фирмы. Теперь найди ее – в Мехико 15 миллионов человек живет.
Я тут все вспомнил, давай дни считать. Получилось – вернусь, как раз примерно месяц исполнится, вот обрадую брата. Только я ему хотел условие поставить: он меня еще раз на пирамиду поднимет и там с этой девушкой поцелуется. А я на них буду смотреть и радоваться. Обязательно нужно, чтобы брат прочитал. Визитку он найдет дома в нагрудном кармане моей куртки, в которой я был на пирамиде. Все записали? Тогда очередь Японца.
Японец легко на руках поднял свое маленькое, резко обрывающееся после таза тело, и сел строго вертикально Потом он с легким поклоном повернул свою гордо поставленную голову направо, налево и серьезно сказал:
– Мое письмо адресовано отцу. Он у меня работает в департаменте здравоохранения. Последние годы у нас самая большая опасность – птичий грипп. Очень боимся, что занесет нам эту заразу какая-нибудь стая птиц.
У нас еще много, несколько сотен тысяч людей с генетическими нарушениями, вроде меня. Помните, о чем речь. Есть опасение, что в организмах таких людей и может произойти опасное слияние вируса гриппа птичьего и вируса гриппа человеческого. И может тогда начаться всемирная эпидемия.
Я на эту тему много думал и кое-что придумал. Только Вы не смейтесь. Если сделать много – несколько тысяч штук – маленьких летающих шприцев, то можно вакцинировать практически каждую стаю перелетных птиц. Я назвал эти штуки «шмель». Стая этих шмелей должна впрыскивать небольшими дозами вакцину всем птицам стаи без разбору. В результате можно уверенно обеспечить нужную дозу каждой птице.
Китаец сказал:
– У нас полно народу работает над этой проблемой, но такого я еще не слышал. А ты, что, на каждого маленького шмеля ставишь насос, чтобы впрыснуть лекарство?
– Нет, – гордо сказал Японец, прищуривая свои острые умные глаза. – Я использую силу инерции. Поршень шприца массивный. Скорость шмеля такая, что, при попадании в объект, поршень по инерции продолжает двигаться. Ну и впрыскивает ровно столько, сколько нужно. Как только «шмель» ощущает, что поршень остановился – резко дается задний ход. И все по новой, пока не опорожнится весь шприц.
Я с собой привез сюда пару опытных образцов Думал, похвастаюсь на нашей олимпиаде. Хотите – могу хоть сейчас поднять их в воздух и впрыснуть кому чего нужно. Только подставляйте мягкое место.
Все дружно засмеялись. Только Еврей вдруг сказал серьезно:
– Ты парень, не спеши, может быть, и поднимем и чего-нибудь кому-нибудь впрыснем.
Было понятно, что Еврей на что-то намекает, но на что – кто его знает.
Японец продолжил:
– Напишите, пожалуйста, что все чертежи и описание у меня есть не только в этом компьютере. Копия есть дома, на «флешке», карте памяти, которая лежит в шкатулке на тумбочке у моей кровати. Имя папки – «шмель».
Малаец, коротко стриженный, смуглый парень, весело сказал:
– У меня, вообще-то, нет ничего особенного, что я могу передать своим родным и близким. Они обо мне все знают. Знают, даже, что я для младших братьев книжку умных мыслей собираю, от себя кое-что туда тоже пишу. Знают, где найти копию.
Они только диагноз мой настоящий не знают. Не принято у нас такое сообщать даже близким родственникам. Поэтому мои родные думают, что вот у меня в детстве ступни ног отнялись, и на этом все остановилось. А у меня на самом деле такая дрянь, которая ползет снизу до самого верха. Давно по мне ползет, с самого детства. Уже почти по пояс дошло.
Говорят, я успел сам немного походить своими ногами, но, честное слово, не помню.
Я сам по своим ощущениям вычислил, что это за болезнь, весь Интернет перерыл. Название у болезни длинное, в общем, какой-то склероз. На ногах это не останавливается. Так и должно было потихонечку у меня снизу вверх все отключаться, пока не остались бы одни мозги.
И еще хочу, чтобы мои родные узнали правду о том, как мы здесь встретили эту беду. Напишите, что мы не плачем и не колотимся в истерике, а ведем себя как мужчины. И умирать будем, как мужчины. А если сможем бороться – то поборемся.
После недолгой паузы, когда опять затихло шелестение клавиш, заговорил Турок. – У меня письмо для мамы. Папа у меня сильный, а мама – она мама… Я надеюсь, ей будет немного легче, если она узнает, что этот Феликс не намного ускорил мою смерть.
Я полтора года назад «хакнул» сервер лаборатории, в которой все данные моих анализов и все медицинские заключения. Болезнь смертельная, лечить не умеют, почки исчезают на глазах. Я никогда таким оплывшим не был, а теперь отеки вообще не сходят.
Возят меня постоянно на очистку крови, но толку все меньше. У меня даже выделяться почти уже ничего не может, сделали выход прямой, мочеприемник вот прикреплен на поясе.
Как только содержание какой-то дряни в крови перевалит за критический уровень – тихо уйду. Ну, так я уже скоро год как подменяю там данные анализов, изображаю, что у меня еще есть почти два года. На самом деле должен был протянуть еще от силы пару месяцев. Меня и сюда бы никто не пустил, если бы знали реальные анализы. А мне так хотелось напоследок поехать в путешествие.
Напишите, пусть мама знает, что я не хотел ее огорчать и думал уйти незаметно и достойно. И чтобы и она, и все мои родные знали: пока я последний раз ножкой не дрыгну – буду улыбаться.
В шелесте летающих по клавишам пальцев были слышны посапывания. Кто-то не смог удержать наворачивающиеся слезы. Из открытой двери кухни тоже было слышно какое-то бормотание, как будто человек говорил сам с собой.
Глава 19.
Среда. Россия. Москва.
Черная иномарка представительского класса стартанула от главного входа Московского Института Теплотехники с визгом резины, жестко и стремительно. За рулем был Генерал, его зам по безопасности сел рядом, водитель пристроился на заднем сидении.
Пристегиваясь на ходу, Генерал скомандовал:
– Всем пристегнуться. Через пару минут стало понятно, что это стоило сделать. Генерал повел машину на предельной скорости, пересекая все линии разметки и срезая повороты. Вождение напоминало репортажи с шоссейных гонок. Спустя несколько минут, когда спутники Генерала начали приходить в себя, Саша осторожно спросил:
– Генерал, откуда такая школа езды?
Генерал, весь сосредоточенный на дороге, отвечал медленно, когда выдавался момент.
– Было такое время, когда грохнулся великий и нерушимый Союз. Я тогда уже был доктором наук, первым заместителем директора института. Днем. А вечерами и ночью я «бомбил» на своем старом Москвиче.
На жизнь просто перестало хватать тогда, а бросить Институт тоже совесть не позволяла. Верил, что еще поднимется страна, еще будет себя уважать, еще захочет иметь лучшее в мире оружие. Так вот примерно три года и таксовал. Очки себе купил в половину лица, кепку. Все боялся сначала, что сотрудники или знакомые сядут. А потом перестал, когда класс стал появляться. Плохо делать ничего я не люблю. Почитал, поучился, взял несколько уроков на полигоне. Ну и перестал стесняться, у меня и это вроде стало довольно профессионально получаться.
На этом месте Генерал как раз прошел на скорости крутой поворот с обгоном сразу группы автомобилей. Да, вопросов по классу не было. Васин в свое время проходил специальные занятия по экстремальному вождению и мог честно сказать – сегодня он присутствовал на «мастер-классе».
– Саша, – сказал Генерал, – у тебя есть знакомые пограничники высокого уровня?
– Конечно, вместе академию ФСБ заканчивали.
– Нужно попробовать связаться с погранцами в Шереметьево, подобрать кого-нибудь похожего на Анну, чтобы развести иностранного гостя.
Васин кивнул головой и схватился за мобильный телефон. Уже через пару звонков было слышно, как он передавал начальнику смены аэропорта основные приметы Анны для подбора кандидатки на замену.
– И еще, – говорил Саша в телефон напоследок, скиньте мне смс с прибывающими сейчас рейсами, откуда прилет и в какое крыло аэропорта.
Глядя на то, как Генерал стремительной «змейкой» проходил сквозь довольно плотный поток машин, Васин невольно задумался. Ведь и по своей работе Генерал отличался тем же самым. Его решения и действия были для окружающих зачастую также неожиданны и стремительны, как сейчас его маневры для других водителей.
Понятно, что его жесткий и стремительный стиль многим не нравился. Но он при этом никого не подставлял. Как и сейчас на дороге. Он просто обгонял и уходил дальше.
Когда Генерал проезжал с визгом поворот на МКАД, водитель Георгий не выдержал.
– Генерал, скиньте скорость, там на этом участке ремонт, будет пробка. А у нас ведь ни мигалки, ни сирены, все сняли, демократия.
– А не вопрос, – ответил Генерал, – сначала откройте подлокотник, там есть старая кассета, ни разу не слушали?
– Да нет, Генерал, я Ваши вещи в машине не трогаю.
– Ну, так передайте нам эту кассету вперед. Саша,
Воткни ее в магнитолу, там, пониже входа для дисков, есть окошко для кассет. Отлично. Теперь врубай звук на полную, берегите уши и открывайте окна.
Из динамиков машины понеслись громкие звуки сирены, прерываемые специфическим «кряканием». Генерал прокричал:
– Это у меня еще с тех старых времен запись, когда калымил, проверим, как работает.
И он резко повел машину наперерез потока, через всю Московскую кольцевую автодорогу в крайний левый ряд. Сирена завывала, фары моргали, водители уступали дорогу. Но поток все равно был очень плотный, даже в крайнем левом ряду.
– Ну, теперь держитесь за поручни, – опять закричал Генерал и в какое-то мгновение заехал левыми колесами автомобиля на бетонное разделительное ограждение. Машина стала под углом, в результате ей хватало места проскочить между плотным потоком и ограждением. Вот так, боком и под звуки сирены, они прорывались по МКАД.
На выезде с кольцевой автодороги на трассу был пост автоинспекции. Было понятно, что с камер видеонаблюдения резвую машину уже давно заметили и обязательно попробуют проверить документы. Так и есть, уже видно, как бежит наперерез инспектор, размахивая жезлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33