Отпечатки головы почти соприкасались друг с другом.
Помимо желто-коричневых отпечатков лица и тела, на полотне были четко видны более темные, красно-коричневые пятна. И епископу и художнику по малому размышлению стало понятно, что эти пятна в принципе могут соответствовать по месту расположения большим и малым ранам Христа, нанесенным бичом, терновым венцом, гвоздями и копьем.
Приглашенному художнику графом было разрешено взять образцы волокон полотна из двух пятен, соответствующих правой руке и правой ноге. После совместного обсуждения, было также решено взять пробу и из большого пятна, расположенного на боку. Небольшие, почти невидимые кусочки ниток художник брал острым пинцетом и складывал в маленькие пакетики из тонкой полупрозрачной бумаги.
И вот в ожидании заключения уважаемого художника, епископ вновь и вновь перечитывал только что доставленное гонцом второе послание понтифика.
Как следовало из второго письма Папы, им создана особая комиссия для формирования официального мнения Святого Престола по поводу возможного происхождения плащаницы. Конечно, если будет доказано, что это всего лишь изображение, творение рук человеческих, то дискуссия будет закончена. Но если останется повод для сомнений, то следует достопочтимому епископу принять к сведению следующее.
В ряде не вошедших в канон, но сохранившихся до наших дней письменных памятников первых христиан, плащаницу упоминают в связи с апостолом Фаддеем (он же Иуда апостол, не Искариот), братом Иисуса по плоти. Как следует из упомянутых источников, апостол Фаддей унес обнаруженную в гробнице по вознесению Христа плащаницу от преследования иудеев в Эдессу.
Следует сопоставить это предание с другими фактами. Уважаемому Епископу наверняка известна история исцеления царя Авгаря. Римские, а позднее византийские историки, начиная с Евсевия Кессарийского, пишут о том, что Царь Эдесский Авгарь V, современник Христа, излечился от проказы, прикоснувшись к нерукотворному образу Спасителя.
Святой Престол не препятствовал распространению легенды о том, что это был плат, который Спаситель приложил к своему лицу и затем послал царю. Ведь другого толкования нерукотворного образа Спасителя ранее не было. Однако, в легенде этой всегда было непонятно, почему историки Византии называли плат с нерукотворным обликом Спасителя «тетрадион».
Как следует из обращения молодого графа де Шарни, полотно, судя по всему, многие годы хранилось свернутым вчетверо так, что было видно лишь лицо. Учитывая все изложенное, созданная комиссия считает возможной гипотезу о том, что недавно обретенная плащаница могла быть тем самым нерукотворным образом, которому поклонялись сначала в Эдессе, а затем в Константинополе.
Это предположение имеет под собой дополнительные серьезные основания. Есть достоверные свидетельства того, что один из французских рыцарей, участвовавших в четвертом крестовом походе, носил фамилию Шарни. Поход, как известно, завершился в 1204 году завоеванием и разграблением Константинополя. Именно с этого времени из летописей исчезло упоминание о погребальных пеленах Христа, ранее ежегодно выставлявшихся в храме Святой Софии.
Папа обращал внимание достопочтенного епископа, что упомянутый рыцарь Шарни принадлежал к ордену тамплиеров. Как известно, гонения на орден начались практически сразу после похода на Константинополь. Орден в общем-то никогда не подчинялся святому престолу и вполне мог скрывать реликвию. Можно было предположить, что все эти годы сначала рыцари Шарни, а затем их потомки тайно хранили плащаницу в одном из замков этой фамилии, например, в Лирее.
Епископ сильно недолюбливал семью де Шарни и считал плащаницу несомненной подделкой. Старый граф Жоффруа, объявивший 36 лет назад о нахождении у него плащаницы, вел себя скрытно. Он наотрез отказался объяснить тогдашнему епископу Анри де Пуатье, и самому Пьеру, тогда еще молодому аббату, происхождение этого полотнища. Да и вообще де Шарни всегда были с местными епископами высокомерны. Честно говоря, сколько д’Арси не добивался, но так и не стал духовником этой самой обеспеченной семьи прихода.
Мягкий стук в дверь кабинета прервал размышления епископа об испорченных нравах поместного дворянства. Слуга доложил о приходе художника. Епископ приказал провести гостя в столовую, где и предложил своему гостю разделить с ним ужин.
Давно зная своего гостя, епископ с первого взгляда понял, что тот явно взволнован, хотя и старается не подавать виду. Художник не то, чтобы был хорошо обеспечен, поэтому в гости он обычно приходил изрядно голодным. Но сегодня ни изысканная сервировка, ни доносящиеся с кухни запахи, ни хорошее старое вино, которое, не спеша, начал разливать сам епископ, не отвлекали художника от желания немедленно перейти к разговору.
Передавая епископу по одному бумажные пакетики с образцами, гость сбивчиво излагал свои выводы. А выводы его действительно были неожиданны. По мнению гостя, изображение было выполнено неизвестным ему образом. Он использовал все возможные растворители и уверен – волокна плащаницы не окрашены, а как бы слегка опалены. На волокне, взятом из пятна на груди, тоже оказалась не краска, а скорее следы настоящей крови.
После непродолжительного раздумья епископ задал гостю прямой вопрос:
– Готов ли он поклясться, что рука человеческая не могла сотворить это изображение?
Художник, как человек осторожный, конечно не согласился с таким однозначным выводом. – в изобразительном искусстве время от времени появляются новые техники изображения. Некоторые мастера, наоборот, уносят с собой свои секреты, кто его знает…
Но чтобы изображать нечто, что можно взглядом охватить только метров с двух-трех, кисть или другое орудие художника должно быть еще больше, размером метра три-четыре…
Епископ продолжал подливать гостю и задавать вопросы. – Неужели опытный мастер, вроде Вас, не сможет если не создать, то скопировать это изображение?
Художник уже выпил больше бутылки вина почти на голодный желудок, и вопрос епископа задел профессиональную гордость.
– За хорошую плату, чтобы можно было работать над этим несколько месяцев не отвлекаясь, с помощью какой-нибудь удобной горелки, вроде тех, которые используют ювелиры, можно попробовать создать нечто подобное.
Вечер далее продолжался уже без обсуждения этой темы. И только провожая гостя, епископ попросил его заглянуть на минутку в кабинет. Здесь на старой библии слегка протрезвевший художник был вынужден поклясться, что он никогда и никому ничего о проведенном исследовании плащаницы не расскажет.
Ответное письмо мессира Пьера д’Арси в канцелярию верховного понтифика было сухим. Епископ не питал особого почтения к Клименту VII, более того, не считал его настоящим главой католической церкви.
Дело в том, что полтора года назад в Риме под именем Урбан IV был избран другой Папа, архиепископ Бартоломео Приньяно. Однако французские кардиналы не сочли это избрание правомерным. Через три месяца после выборов в Риме, они собрались в городе Фонди и избрали другого, второго Папу.
Епископ был патриот, но вера была выше национальной гордости. Раскол, по мнению нашего епископа, был бы невозможен, если бы кандидат от раскольников – Роберт Женевский, а ныне Климент VII – проявил мужество и публично отказался от избрания. Однако что случилось, то случилось – католический мир был расколот.
Поэтому епископ написал то, что считал правильным сообщить:
– Плащаница сделана одним местным художником, тот признался на исповеди, его имя сообщено не будет. P.S. К сему письму прилагаются образцы волокон с плащаницы.
Глава 6.
Пятница-суббота. Станция «Северный Полюс». Москва. Окрестности Вашингтона (США).
Провожали Виктора Ларина со станции «Северный Полюс» как родного. Самым приятным сюрпризом для него было приглашение одного из полярников (он представился как историограф экспедиции) посмотреть перед отъездом на сделанные им фотографии. Оказалось, что «историограф» владеет прекрасным сверхчувствительным цифровым аппаратом, которым и запечатлел вчера Виктора на фоне полярного сияния. Эту фотографию и еще десяток снимков самого сияния Ларин получил в подарок записанными на маленьком полупрозрачном диске.
Дорога до Москвы была непростой. Лишь поздно вечером Виктор добрался до дома. Наскоро поужинав, по пути рассказывая жене то, что ей можно было рассказывать, он приступил к делу. Ему очень хотелось поскорее похвастаться перед приятелями уникальными фотоснимками. Впереди были суббота и воскресение. Он решил еще в пути, что не будет дожидаться выхода на работу, а пошлет фото из дома. У него был хороший высокоскоростной доступ в Интернет, это была добавка к кабельному многоканальному телевидению, от которого была без ума супруга.
Включить в ноутбук источник питания и шнур от розетки скоростного модема было делом минутным. Компьютер запустился, Виктор всунул в него подаренный диск с фотографиями и быстро набрал два письма.
Первое он решил отправить своему генеральному директору. На всякий случай поставил оба электронных адреса Генерала – частный (его Генералу проверяла дочка) и служебный (этот был в руках секретарши).
Отношения у них были очень доверительные. Немногие люди знали, что они в этом самом институте работали рядом в одной лаборатории еще 25 лет назад. Поэтому не доложить немедленно «Генералу», как все звали генерального директора института, хорошую новость он не мог. Генерал должен поскорее узнать, что он увидел подтверждение своей идее. Ракеты Булава больше не будут после пуска «бегать по полю».
Текст Ларин послал простой:
– Проблема именно та, что я думал, теперь заштопать – как нечего делать.
Второе письмо было вообще без текста. Виктор просто поставил адреса самых близких друзей и коллег по работе, подцепил две самые красивые фотографии сияния (первая, конечно, с ним на переднем плане) и «кликнул» на отправление писем.
Отправка шла на удивление медленно, сообщение об отправке никак не хотело появляться. Минут через десять Виктор решил проверить, какова текущая скорость передачи, может быть, барахлит модем. Он открыл на экране отчет об отправке и обомлел. Фотоаппарат у полярника был хороший, каждая фотография «тянула» не меньше, чем на 2.5 Мегабайта. Однако, с компьютера Ларина в Сеть уже вылетело не менее 100 Мегабайт. Виктор стал его лихорадочно отсоединяться от Сети, сначала кнопками на экране, потом клавишами – передача данных продолжалась. Пока он не выдернул провод, идущий от компьютера к модему, «поток сознания» из его ноутбука в Сеть не прекращался.
Какой-то суровый вирус попал. Наверное, диск с фотографиями оказался зараженным, решил сначала Виктор. Но тут он вспомнил, как «глючил» ноутбук ночью на станции. Все стало не так очевидно. Ларин понял, что источник заразы не понятен, а поведение вируса ну просто омерзительное.
Осознав еще через пару минут, что эту заразу он послал Генералу, а также куче своих друзей и коллег, в том числе и на электронные адреса по месту работы, Виктор загрустил.
В это время дочь Генерала Анна сидела в Интернете. Вернее будет сказать, что она оттуда просто не вылезала, приходя домой из последнего класса школы. Уроки делались параллельно с публичным письменным общением в каком-нибудь клубе по интересам – чате. Одновременно в компьютере время от времени вскликивала так называемая «аська». Каждый вскрик обозначал поступление нового короткого письмишка, но эта переписка шла уже не публично, а один на один.
Генералу на дом провели за счет Института канал невероятной скорости. Анна могла в то же самое время, без ущерба для общения, еще и скачивать к себе на компьютер любимую музыку и фильмы.
Генерал понимал, что это все не на пользу успеваемости. Однако он был суровый реалист, и считал, что это не самое плохое увлечение. Это лучше чем спиртное, ранний секс без разбору или, еще страшнее, наркотики, чем увлекались, к сожалению, многие детишки его высокопоставленных знакомых.
Дочь Генерала сегодня была сильно расстроена. Несколько месяцев назад она встретила в Сети, на одном из чатов по современной русской рок – музыке очень интересного собеседника. Нестандартное построение фраз и явные ошибки в выборе слов выдавали иностранца. Да он и не скрывал, что учит русский, желая прочитать в оригинале некоторые стихи и книги.
Его четкие мысли без желания покрасоваться или шокировать собравшуюся в чате публику, а также совпадение музыкальных пристрастий заинтересовали Анну. Постепенно они стали выступать в чате слаженно, сначала стихийно, а потом сговариваясь, обмениваясь мыслями по «аське» параллельно с дискуссией в чате.
Анна выступала в чате под довольно странным ник’ом. Ее собеседник был, похоже, потрясен, получив ее фото. До этого он считал, что познакомился в Сети с замечательным русским парнем. Они стали регулярно общаться, практически каждый день (точнее, каждую ночь), на все темы, какие были для них интересны.
И вот ее далекий друг, неожиданно ставший за полгода для нее самым близким и доверенным человеком, выпадал из общения. Он только что сообщил ей, что ближайшую неделю, наверное, не будет иметь нормального доступа в Сеть. Как поняла Анна, ее приятель должен отъехать из дома в другую страну, так как участвует в какой-то олимпиаде.
В принципе вроде ничего в том плохого не было, но что-то ее очень встревожило. – Неужели я ревную? – подумала Анна. Она написала ему письмо, уничтожила, еще раз написала, еще раз стерла. И в этот момент из Сети на ее компьютер начало вываливаться какое-то сообщение огромного размера. Анна успела увидеть, что послание не ей, а папе.
– Ну, кто-то папуле шлет кино, – решила она. Но вместо кино компьютер тихо сошел с ума, отсоединился от Сети и стал заниматься сам собой. Сколько Анна не старалась, она так не смогла сделать хоть что-нибудь. Несчастная клавиатура в конце концов разлетелась от удара ее твердого кулачка, но ситуация от этого не исправилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33