Хоть жестами объясняйся!
Сует мне текст - веди.
И тут тысячами солнц загорелись юпитеры и светильники, забегали помощники режиссера, над камерой зажегся красный глазок.
Остальное я помню смутно.
Кажется, вопреки сценарию я начал с того, что предложил Игорю отведать нашего борща. Но он не растерялся. Повернувшись спиной к камере, он наклонился над тарелкой, постучал о нее ложкой и с улыбкой показал большой палец (потом на производственной летучке ему влетело за этот жест).
Между двумя тарелками борща мы рассказали о дружине, о соревновании отрядов, показали стенгазеты потом (совсем как в передачах "На чашку чаю") пошел концерт художественной самодеятельности.
Больше всех был счастлив Димка. Еще бы! Диктор объявил, что сценарий был написан "по мысли Димы Итолочкина".
ЗАВТРАШНЯЯ РАДОСТЬ
- Вы у нас за весь год, Вартан Сергеевич, один раз были. Мы ждем второго пришествия.
- Не так это, брат, просто. Скажем, явление Христа народу: сверху вниз - раз! - и "вот он я".
- Нельзя так возноситься, Вартан Сергеевич.
Иисус тоже, говорят, был учителем, но...
- Но у него не было тетрадей!
Все-таки я затащил Вартана Сергеевича к нам.
Как назло, мама поменялась с кем-то и работала в вечеряюю смену, а Варька ушла в кино.
- Ладно. - Вартан Сергеевич устало опустился в кресло. - Давай потолкуем. Я тебя сватал в вожатые- отчитывайся. Доволен?
- Очень.
- И немножко самодоволен?
- Ничуть!
- Ну как же! Телевидение разнесло тебя по домам.
Популярность как у киноактера. Девушки на улицах узнают, шепчутся за спиной, просят автограф...
- Вартан Сергеевич, это нечестно! Я как раз последнее время чувствую себя не ахти. Вроде все нормально, и вроде... А у вас сомнений никогда не бывает?
- Я-то как раз и боялся, что они у тебя пропадут. - Он вынул из кармана записную книжку. - Я вот недавно перечитывал "Былое и думы". Слушай, что сказал Герцен о твоих сомнениях: "Воспитание делит судьбу медицины и философии; все на свете имеют об них определенные и резкие мнения, кроме тех, которые долго и серьезно ими занимались".
- Так что же делать?
- Завтрашнюю радость.
- Как это?
- А вот так... Было тебе, помню, лет пять. Сразу после войны. С продовольствием трудно. А мужичок ты был хоть и с ноготок, но запасливый и рассудительный.
Мама твоя хлеб делила на три части: две побольше вам с Варей. Так ты свой кусок сразу не съедал, опять делил: "Это на завтра, это на послезавтра..." А через час убирал все до крошки и подлизывался: "Хлебусеньки от мамусеньки". Не отрицаешь такое?
- Не помню, честное слово, - засмеялся я. - Но мама тоже рассказывала.
- Было, было, не отопрешься! Вот теперь скажи, мужичишка, зачем ты хлеб делил? А? Потому что хлеб - радость, а ты не знал, будет ли она завтра.
И потому сам себе ее готовил. Понял? Небось читал у Макаренко, что истинным стимулом человеческой жизни является завтрашняя радость? Вот и скажи, старший пионервожатый, есть ли она в твоей работе и у твоих пионеров? Подожди, это еще не все. И заметь, я тебя не поучаю и даже не учу, а делюсь с тобой. Есть у нас, педагогов, одно удивительное чувство. Я его называю "чувством неоткрытого ученика". Понимаешь, сколько бы ты ни работал с детьми, никогда ты их не узнаешь до конца. Дети непохожи друг на друга и неисчерпаемо талантливы. И в этом бесконечном открытии и воспитании новых характеров и душ - счастье нашей профессии. В ней нет точки, которую можно было бы поставить и отдохнуть. Всегда остаются неоткрытые души, как неоткрытые земли. Первооткрыватель людских сердец разве это плохо?
- Хорошо. И хорошо вы об этом сказали. Но вы забываете, что на мне почти вся школа, вся дружина!
Я как диспетчер на вокзале: командую поездами, а на вагоны у меня времени нет. Стоит мне заняться вагонами, как рушится все расписание.
- А разве чувство "неоткрытого пионера" радостнее, чем чувство "неоткрытого звена" или "неоткрытого отряда"? Тебе всего важнее знать, куда и как движутся поезда, а там ты можешь вскочить в любой вагон. Конечно, ты прав, налаженная диспетчерская служба - самый большой "педагогический арбуз". Без нее вся работа оборачивается сплошным "педагогическим безарбузием". Я тебя и не призываю одаривать перспективой завтрашней радости только узкий кружок тех, кто сам тянется к тебе. Самое трудное -заметить завтрашнюю радость ребят и направлять дела, которые, может, не тобой задуманы, но без тебя не свершатся. Понял?
- Подумаю.
- Думай сколько влезет!
- Да влезет-то немного.
- Не скромничай. Недавно мой Робик говорит: "Папа, когда вырасту, буду вожатым, как дядя Герась". - "Почему же?" - спрашиваю. "Он главный металлоломщик. И я хочу железо собирать..." Что ты задумался? Обиделся?
- Нет, что вы. - Меня так и подмывало спросить о "командировке". Спасибо вам. Теперь и у меня есть перспектива - завтрашняя радость.
Я проводил Вартана Сергеевича, а потом пошел бродить по улицам. Если однажды записать все, что передумал человек, пройдя несколько километров по ночному городу, все писатели лопнут от зависти.
Я не заметил, как оказался у депо, на окраине. Лениво перелязгиваясь и постукивая колесами, укладывались спать трамваи. Я глянул в небо. Она была надо мной - Кассиопея! Вход в небесное метро. Зоя! Где ты сейчас? Может быть, вот так же смотришь на звезды?
Тогда наши взгляды должны встретиться.
ЗУБ МУДРОСТИ
- Герась, да у тебя никак флюс? Эка щеку раздуло, - приветствовал меня утром Вартан Сергеевич.
- Да зуб какой-то хитромудрый пробивается.
На двадцатом году вздумал расти.
- Так это зуб мудрости. Ты понимаешь, из тебя мудрость прет. Кстати, в институт ты готовишься?
- Да.
- Куда?
- В Рязань.
- На литфак?
- Вы же знаете.
- Тогда присядь, расскажу тебе притчу.
Вартан Сергеевич на секунду закрыл глаза и степенно начал:
- Когда родился будущий словесник, к его колыбели спустились три добрые феи.
И сказала первая фея: "Ты будешь вечно юн, потому что с тобой всегда будут дети".
И сказала вторая фея: "Ты будешь красив душою, потому что всю жизнь будешь учить детей прекрасному".
И оказала третья фея: "Ты будешь счастлив, потому что пожнешь плоды трудов своих, ибо ученики твои перерастут тебя. И нет большего счастья".
Но тут у колыбели возникла четвертая фея, злая, и мрачно провещала: "Но ты всю жизнь будешь проверять тетради!"
Так что, Герась, подумай еще раз, пока не поздно...
- Поздно. Решил твердо.
- Ну поздравляю. Кстати, могу обрадовать: твою "каморку" отдают Федотычу, а под пионерскую выделяют флигель.
- Наконец-то!
- Вере Николаевне скажи спасибо. Выхлопотала.
А сейчас, брат, иди в больницу, ибо "мудрость" твоя не служит украшением лику.
Раз уж выпал такой случай, я обошел всех докторов (об этом давно просил школьный врач). В медицинском заключении сухо значилось: "Сердце без особенностей".
Но я чувствовал, что оно стучит совсем не так, как всегда.
Я шел в школу.



1 2 3 4 5 6 7