Даже днем Клаудкасл был почти картинно прекрасен со своими тенистыми улицами и красивыми особняками в окружении садов и парков, а в такую вот лунную ночь он казался просто сказочным городком. Его огни были удивительно приветливы. В дальней части, на завораживающем фоне горной цепи Сан-Хуан, сиял роскошный отель “Эврика” с прилежащим к нему казино “Гайети”, украшенным гроздьями фонарей. Чуть в стороне находился Дом оперы, напоминающий замок своими балюстрадами и башенками. Центр поселения отмечал шпиль пресвитерианской церкви, чья позолота ловила каждый лучик света.
Редакция местной газеты, федеральный отдел землевладения, большой магазин, пожарная станция, разнообразные лавки и торговые конторы, аптека, приемная доктора Эллероя… всего не перечесть!
Наконец взгляд Натали перекочевал на недавно отстроенное здание городского суда и почти сразу на приземистое строение рядом — здешнюю тюрьму на две камеры. Там наблюдалась какая-то активность: группа людей — кто в мундире, кто в штатском, кто пешком, а кто на лошадях — кружила у входа, то собираясь в кучку, то рассредоточиваясь. Чем они заняты, понять было трудно.
— Вот, возьми, дорогая. — Граф протянул Натали бокал вина. — На что ты так засмотрелась? Что интересного может происходить в такое время суток?
— Ничего особенного, — ответила она, приказав себе не шарахаться, когда на шею у затылка легла теплая ладонь. — Возле тюрьмы собрался народ, и я подумала…
— Однако, дорогая! — Граф поставил бокал, чтобы заключить Натали в объятия. — Забудь о тюрьме, забудь обо всем на свете! Ну какая, скажи на милость, тюрьма? — Он привлек ее ближе и мимолетно коснулся губ губами. — Когда мы вместе, единственная тюрьма в мире — это мои любящие объятия!
* * *
Джо Саут, завсегдатай городской тюрьмы (он попадал туда чуть ли не каждый месяц), уселся на нарах, протирая глаза. Судя по тому, в какое время суток отворилась дверь, ему предстояло обзавестись сокамерником. Это было очень кстати — хорошее средство от тюремной скуки. Пьянчужка поскреб в нечесаных патлах, зевнул во весь рот и уставился на вновь прибывшего.
— Ну, парень, устраивайся, — раздалось от двери, — да не вздумай валять дурака, не то познакомишься с моим лучшим другом по имени “кольт”. Уж он-то умеет как следует отделать любого буяна. Смотри же, веди себя прилично!
Тюремщик Клайд Переел демонстративно передвинул кобуру на живот. Зеваки, собравшиеся поглазеть на пленника через открытую дверь из коридора к камерам, разразились одобрительными возгласами. Клайд расправил плечи и вышел покрасоваться перед ними.
Между тем Джо Саут, запертый этим же вечером, но несколько раньше, за пьяную свару, мгновенно протрезвел при виде холодных голубых глаз своего сокамерника. Пожалуй, подумал он, одиночка иногда кстати. С опаской следил он за тем, как новичок берет с соседних нар сложенное стопкой белье, как аккуратно застилает постель и ложится. Улегшись, он заложил руки за голову, скрестил ноги и надолго замер в этой позе.
В окошко камеры, бросая решетчатую тень, струился лунный свет. Джо почти снова задремал, когда незнакомец вдруг повернулся, заставив его вздрогнуть. Однако тот лишь широко улыбнулся, сверкнув ровным рядом зубов.
— Ковингтон, — сообщил он самым дружелюбным тоном, какой только доводилось слышать пьянчужке. — Кейн Ковингтон.
— Д-д-джо Саут, — пролепетал старожил камеры. Улыбка совершенно преобразила незнакомца, поэтому названное имя не сразу нашло отклик в памяти Джо, а когда наконец нашло, потрясло его до глубины души. Первоначальный страх вернулся удесятеренным, но на этот раз страх не перед своим сокамерником, а за него. Кто не слышал о Кейне Ковингтоне? Джо Саут отлично знал и о нем, и о том, что уготовано этому улыбающемуся загорелому южанину.
— Чтоб мне пропасть, сэр, вам надо сматывать удочки! Я говорю, надо брать ноги в руки. Бежать то бишь!!! Не то, говорю я вам, пожалеете, что на свет народились!
Трудно сказать, какой реакции он ждал в ответ на это предостережение, но каменное спокойствие Кейна Ковингтона поразило Джо.
— Думаешь, пожалею? — только и спросил тот.
— Да уж, сэр! — подтвердил Джо зловеще. — Вас поставят перед судьей, вот чтоб мне пропасть, да не просто перед абы каким судьей! Знаете, как кличут нашу дамочку в судейской мантии? “Пеньковая Валланс”, так-то вот! Да для нее слаще меда отправить человека в петлю!
Глава 4
В воздухе уже ощущался намек на осенние холода. Судья Натали Валланс, боком сидя в дамском седле, галопом неслась по Ранчроуд к Клаудкаслу. Ослепительное солнце уже довольно высоко стояло в фиалково-синем сентябрьском небе. Натали думала о том, что публике, которая соберется в этот день в зале суда, придется сбросить пиджаки и закатать рукава или пустить в ход веера еще задолго до того, как заседание подойдет к концу.
Но этот ранний час был скорее прохладным. Натали полной грудью вдохнула чистый и бодрящий горный воздух. Она особенно любила это время года — и потому, что хорошая погода держалась до первых снегов, и потому, что именно в сентябре четыре года назад получила пост городского судьи.
Кое-кто до сих пор ворчал, что женщине надо знать свое место и не ее это дело — выносить приговор.
Пусть себе ворчат, с улыбкой думала Натали. Она мечтала о судейской мантии и добилась своего — тихо, без скандала и шума. Вечер за вечером она штудировала потрепанные книги отца, вникала в тонкости многочисленных поправок к законам, пыталась уяснить себе самую суть юриспруденции. Не выдавая истинной причины своего интереса, она посещала судебные заседания, где жадно слушала и училась, училась. Только судья Мастере, наставник Натали, знал о ее упорном труде, а он поклялся хранить тайну.
Постепенно Натали сдружилась с целым рядом представителей закона, ловко отклоняя любовные авансы, но не убивая надежд, что позволяло добывать ценную информацию.
Накануне очередных выборов она устроила прием, на который пригласила всех мало-мальски влиятельных людей округи и, конечно же, их жен, известных своими благотворительными начинаниями. Не забыла она и о двух основных кандидатах — Чарлзе Диксоне от демократов и Бенджамине Нанне от республиканцев.
Дождавшись, когда гости сполна отдадут должное закускам и напиткам, Натали сказала, что хочет сделать важное заявление.
— Мы все счастливы, что можем лично выразить уважение нашим дорогим кандидатам. — Она тепло улыбнулась Диксону и Нанну. — Джентльмены! Один из вас скоро будет избран, и, предвосхищая это славное событие, я обращаюсь к вам с просьбой. Обещайте сделать все возможное, чтобы женщины здесь получили право голоса!
Кандидаты переглянулись, поколебались и ответили согласием. Натали бурно зааплодировала, собравшиеся сочли необходимым присоединиться.
На выборах прошел Бенджамин Нанн. Он оказался человеком слова, а поскольку Натали всячески поощряла его и подталкивала, довольно скоро он составил набросок билля об избирательных правах для женщин на территории Колорадо. Важный документ был представлен в сенат и зачитан перед чисто мужской аудиторией, отчасти раздраженной, отчасти позабавленной его содержанием. Он прошел незначительным числом голосов.
Тем временем Натали с блеском сдала экзамен и получила разрешение на юридическую практику. Вскоре после этого достопочтенный судья Мастерс, ее строгий наставник и лучший друг ее покойного отца, подал прошение об отставке и выразил надежду, что совет не будет возражать, если его преемник будет женского пола. Рекомендательное письмо было полно лестных отзывов.
Так в возрасте двадцати шести лет Натали Валланс стала первой женщиной-судьей территории Колорадо.
* * *
В это чудесное сентябрьское утро Джо Саут находился на свободе, помятый, но все еще трезвый. Он как раз устроился в ближайшем салуне у стойки, но едва успел опрокинуть первый стаканчик, как выяснилось, что его желает видеть заключенный Кейн Ковингтон. Молодой пьянчужка тут же поспешил к тюрьме и вскоре, пыхтя и отдуваясь, уже стучался в знакомые двери. Выслушав сбивчивое объяснение, тюремщик пожал плечами и отвел парня к двери его бывшей камеры. Джо ожидал найти Кейна у решетки, в отчаянии вцепившимся в прутья, но тот лежал на нарах с таким видом, словно решил отдохнуть в холодке.
— Джо, рад снова тебя видеть, — сказал он, вставая. — Спасибо, что пришел.
— Чего ж не прийти? Я, сэр, всегда рад помочь. — Джо снял свой видавший виды стетсон, чтобы показать, до чего уважает бывшего сокамерника. — Выходит, и я на что-то сгожусь?
— Еще как сгодишься, Джо, еще как, — заверил Кейн и подмигнул тощему выпивохе. — Раз уж приходится предстать перед судьей в юбке — иными словами, перед леди, — следует и выглядеть как джентльмен. Отправляйся в магазин, объясни, что требуется, и скажи, что заказ должен быть выполнен сегодня до полудня. Пусть пришлют все сюда. Значит, так… костюм я предпочел бы серый, а рубашка… рубашка пусть будет крахмальная, с этим чудовищным жестким воротничком. Галстук и запонки сдержанных тонов. Что еще? — Он прошелся туда и обратно перед дверью, потом остановился и забрал в горсть свою кустистую бороду. — Еще мне понадобится парикмахер. Придется ему зайти сюда, так что уж ты организуй это. Скажи, что речь пойдет сразу о бритье и стрижке.
* * *
Ближе к полудню Натали была вынуждена распахнуть окна своего маленького кабинета: прохлада сменилась духотой.
Она расстегнула две из трех пуговок на вороте строгой белой блузки, провела ладонью по гладко зачесанным волосам и тихонько вздохнула. Предстоял долгий и изнурительный день. Наверняка все население города лелеет надежду лично присутствовать на заседании, так что зал будет набит до отказа. Жара совсем некстати.
Тот день тоже был жарким… а ночь еще жарче!
Натали закусила губу и сжала кулаки. Надо забыть ту ночь, да и день вместе с ней! Довольно мучить себя воспоминаниями и сожалениями. Сделанного не воротишь. В тот день она перечеркнула все, во что верила, что свято соблюдала. Отдалась животному и сама опустилась до его уровня.
Это несправедливо, подумалось вдруг. Она ставит на этом человеке клеймо, ничего не зная о том, что он совершил. Это все равно что вынести приговор, не рассмотрев улик, не выслушав свидетелей. Вот тебе и судья!
К тому же в самобичевании нет смысла. Ничего уже не исправить, это верно, но уже и не сделать нового опрометчивого шага. Прошлое осталось в прошлом, и дороги назад не существует. Никто не узнает, что она натворила в ту ночь, а что касается Эшлина, она будет относиться к нему, как он того заслуживает. Но ведь он пока еще не муж, и нельзя расценивать случившееся как супружескую измену. По правде сказать, будь они женаты, ничего подобного просто не случилось бы — она ведь не какая-нибудь аморальная особа! В браке с Девлином ей и в голову не приходило вольничать. Когда брачный обет будет произнесен, она станет чтить его так же свято, как первый.
— Ах, Эшлин! — вырвалось у нее вслух. — Прости меня!
За прошедший месяц Натали повторила это не менее сотни раз.
Снова поклявшись себе, что забудет злосчастный эпизод, она продела руки в прорези судейской мантии, застегнула ее под подбородком, сверилась с часами и направилась в зал суда. Как она и ожидала, зал был переполнен.
— Встать, суд идет! — объявил судебный пристав, когда она появилась на пороге. — Ее честь судья Натали Валланс! Удар молотка пресек кашель и перешептывания.
— Заседание Третьего окружного суда округа Кастлтон территории Колорадо объявляю открытым, — начала Натали звучным, внятным голосом, нашла нужную бумагу и прочитала: — Кейн Ковингтон обвиняется в убийстве Джимми Рея Лезервуда, произошедшем восьмого июля 1872 года. Обвинение готово?
— Готово, ваша честь, — громко ответил Дуглас Мэтьюз, окружной прокурор.
— Защита готова? — продолжала Натали, не отрывая взгляда от бумаг, которые раскладывала в удобной для себя последовательности.
— Готова, ваша честь, — послышался голос с медлительным южным акцентом.
Натали в тревоге подняла взгляд к скамье подсудимых. Там, положив руки на перила ограждения, стоял щеголеватый мужчина. Его ладно скроенную фигуру облегал дорогой серый костюм, рубашка слепила белизной, жесткий воротничок, вопреки жаре, был застегнут. В гладко выбритом смуглом лице было что-то хищное, и угольно-черные волосы, пусть даже тщательно подстриженные и зачесанные, это подчеркивали. Изгиб плотно сжатых губ был упрям и неуступчив, а глаза…
Сердце Натали на миг замерло и испуганной птичкой затрепыхалось в груди, налетело и отхлынуло головокружение.
Натали смотрела в эти глаза — до того голубые, словно в них навсегда остался кусочек неба.
В глаза своего случайного любовника.
Глава 5
Он тоже смотрел на нее — так, словно видел впервые. В яркой голубизне его глаз не таилось даже намека на узнавание, не было ни тени удивления или смущения. Тем не менее взгляды их оставались прикованными друг к другу. Бог знает почему, Натали показалось, что где-то очень глубоко, на самом дне этих глаз, таится печаль, но если даже это было и так, она шла вразрез с холодом, которым веяло от его взгляда.
Чтобы положить конец немой сцене, Натали не глядя сомкнула дрожащие пальцы на гладкой рукоятке судейского молотка.
— Заседание переносится на завтра! — сказала она как можно более убедительно.
В публике, а также среди тех, кто с самого раннего утра толпился снаружи, послышался ропот недоумения, однако Натали никак не объяснила свой поступок.
— Судебный пристав, отведите обвиняемого в камеру! — приказала она, сопроводив эти слова резким ударом молотка, очень похожим на выстрел.
Натали не помнила, как оказалась в кабинете, знала только, что не отважилась бросить прощальный взгляд в сторону скамьи подсудимых. Она чувствовала себя совершенно разбитой.
Должно быть, горожане упоенно сплетничают. “Что, черт возьми, случилось с непробиваемой Натали Валланс?” Их трудно винить. Она и сама не понимала, что на нее нашло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46