Дафна дю Морье: «Монте Верита»

Библиотека Альдебаран: http://lib.aldebaran.ru
Дафна дю Морье
Монте Верита




Аннотация Уже несколько десятилетий книги известной английской писательницы Дафны Дю Морье (1907 – 1989) пользуются огромным успехом во всем мире. Писательница – мастер психологического портрета и увлекательного, захватывающего сюжета – создает в своих произведениях таинственную, напряженную атмосферу. За свою долгую жизнь она написала множество романов, рассказов, несколько пьес и эссе.Новелла `Монте Верита` – один из ее мистических рассказов. В `малом жанре` знаменитая писательница поистине отшлифовывает свое мастерство: атмосфера тайны не оставляет читателя равнодушным от начала и до конца книги. МОНТЕ-ВЕРИТАДАФНА ДЮ МОРЬЕ После они говорили мне, что ничего не обнаружили. Ничьих следов, никого – ни живых, ни мертвых. Обезумевшие от гнева и, вероятно, от страха, они наконец добились своего, прорвались за эти неприступные стены, пугавшие и предостерегавшие их долгие, долгие годы, и были встречены безмолвием.Растерянные, подавленные, испуганные, люди из долины пришли в ярость, увидев пустой двор и кельи, и прибегли к простейшим способам уничтожения – огню и разгрому. Так поступали до них многие поколения крестьян.Мне кажется, это был единственный ответ на непонятное им явление. Затем их гнев иссяк. Они, должно быть, осознали, что разрушение им ничего не дало.Они увидели в холодном мерцании звезд дымящиеся и почерневшие стены, и им стало ясно, что с ними сыграли скверную шутку.На помощь, конечно, были присланы экспедиции. Самые опытные альпинисты, не побоявшись отвесных скалистых выступов, обследовали весь кряж – с севера до юга, с востока до запада, – и без результата.Таков конец этой истории. Больше не известно ничего.Двое мужчин из деревни помогли мне перенести тело Виктора в долину, и он был похоронен у подножия Монте-Верита. Я позавидовал ему, нашедшему здесь вечный покой. Он сохранил свою мечту.Я вернулся к прежней жизни. Мировая война второй раз за столетие потрясла Европу. Сегодня, накануне своего семидесятилетия, я почти лишился иллюзий, но часто думаю о Монте-Верита и гадаю, каким мог быть последний ответ.У меня имеются три теории, но, возможно, ни одна из них не верна.Первая и самая фантастическая – Виктор был прав, полагая, что обитатели Монте-Верита достигли некоей странной стадии бессмертия и это дало им силу, когда пробил страшный час, подобно пророкам древности, вознестись на небеса.Древние греки верили в бессмертие своих богов, иудеи – в вечную жизнь Элии, христиане – в воскресение Спасителя. Через долгую историю религиозных учений и веры в них проходит постоянно возрождающееся убеждение, будто некоторые люди достигают такой степени святости и совершенства, что им суждено победить смерть. Эта вера сильна в странах Востока, в Африке, и только нашему скептическому западному мировоззрению внезапное исчезновение осязаемых предметов и существ из плоти и крови кажется невозможным.Религиозные вероучители расходились в попытках обосновать различие между добром и злом: то, что одному представлялось чудом, другой считал черной магией. Пророков побивали камнями, но та же участь ждала и колдунов.Богохульство для одного столетия становилось священной истиной в следующем, а ересь сегодняшнего дня – убеждением завтрашнего. Я не великий мыслитель и никогда не был таковым. Но знаю еще с давних пор, что в горах мы ближе всего к тому, кто правит нашими судьбами. Великие откровения древних звучали с горных вершин: пророки всегда поднимались ввысь, в горы. Святые, мессии устремлялись к своим праотцам, в облака. Когда мной овладевает торжественное настроение, я верю, что магическая длань опустилась в ту ночь на Монте-Верита и сохранила их души в мире и покое.Помню, что я и сам видел полную луну, озарившую эту гору своим светом, и я же в полдень увидел солнце. Все, что я видел, слышал и чувствовал, было не от мира сего, я думал о каменном лике, освещенном луной, я слышал пение, доносившееся из-за неприступных стен, я видел бездну, похожую на чашу между двумя пиками горы, я слышал смех, я видел бронзовые от загара обнаженные руки, простертые к солнцу.Когда я вспоминаю об этом, то начинаю верить в бессмертие… Тогда – и вероятно, потому, что дни моих путешествий в горы остались в прошлом и магия гор утратила свою власть над старыми воспоминаниями и старым телом, – я говорю себе, что глаза, которые я видел в тот последний день на Монте-Верита, были глазами живого, дышащего существа и руки, которых я коснулся, были из плоти.Даже слова, сказанные тогда, несомненно, принадлежали человеку: "Прошу тебя, не беспокойся о нас. Мы знаем, что нам надо делать". И трагическая фраза в конце: "Пусть Виктор сохранит свою мечту".Так возникла моя вторая теория, и я увидел ночь, звезды и мужество этой души, избравшей для себя и других самый мудрый путь; пока я возвращался к Виктору, а люди из долины собрались, чтобы напасть на монастырь, маленькая группа верующих, последняя община Взыскующих Истины, успела подняться к расселине между пиками и там бесследно исчезла.Третья теория появилась у меня, когда я был настроен довольно цинично и внезапно ощутил одиночество; как-то пообедав со сравнительно малознакомыми мне людьми, я вернулся в свою нью-йоркскую квартиру. Увидав в окне фантастический свет и разноцветье сверкающей, призрачной действительности, в которой не нашлось места ни спокойствию, ни нежности, я затосковал по дружескому участию и пониманию. Значит, сказал я себе, обитатели Монте-Верита долго готовились уйти и, когда настало время, их не застигли врасплох, они не ждали ни смерти, ни бессмертия, а хотели попасть в мир, к людям. Они спустились в долину в тишине, тайком, никого не встретив по пути, растворились в толпе и пошли каждый своей дорогой. Глядя из окна на окружающую суету, я размышлял: вдруг кто-то из них идет сейчас мимо моего дома, по шумным улицам или едет в метро и, быть может, если я спущусь вниз и стану всматриваться в лица прохожих, то найду кого-то из них и получу ответ.Иной раз в дороге я убеждал себя, приближаясь к какому-нибудь незнакомцу, что в повороте его головы, в выражении глаз есть нечто необычное, одновременно странное и неотразимо притягивающее. Мне хотелось остановить его, заговорить с ним, но, возможно, это опять мне казалось – его словно предупреждал инстинкт. Мгновенная пауза, колебание, и он исчезал.Такое бывало в поезде или на каком-нибудь людном перекрестке: на миг я сознавал, что передо мной человек неземной красоты и грации, мне хотелось дотронуться до него и мягко, быстро спросить: "Вы были с теми, кого я видел на Монте-Верита?" Но времени никогда не хватало. Он скрывался из виду, я оставался один, и моя третья теория по-прежнему не обретала доказательства.Я старею, мне сейчас под семьдесят, о чем я уже говорил, из памяти стираются долгие годы, а история Монте-Верита становится для меня все более туманной и не правдоподобной. Поэтому я чувствую, что должен написать о ней до того, как мне окончательно откажет память. Может быть, кто-нибудь, прочитав ее, полюбит горы так же, как некогда любил их я, поймет написанное мной и сумеет истолковать его по-своему.Хочу сразу предупредить. В Европе много горных вершин, и немалое их число в Швейцарии, Франции, Испании, Италии, Тироле может называться Монте-Верита. Я предпочитаю не обозначать точное место. В наши дни после двух мировых войн недосягаемых гор больше нет. На любую вершину можно подняться. При должной предосторожности ни одна из них не окажется опасной.Моя Монте-Верита никогда не была недоступной из-за высоты, льда и снега. По пути, ведущему к вершине, способен пройти всякий уверенный в своих силах и подготовленный турист, даже поздней осенью. Не обычная опасность заставляла его сворачивать с дороги и возвращаться назад, а ужас и страх.Я почти не сомневаюсь, что сегодня Монте-Верита занесена на карты вместе с другими горами. У ее вершины, вероятно, разместились туристские лагеря, а в маленькой деревушке на восточном склоне, должно быть, выстроили отель, и туристы добираются до двух горных пиков с помощью фуникулера.Допустим, так оно и есть, но мне хочется думать, что гора осталась неоскверненной до конца. Ночью при полнолунии она по-прежнему нерушима и неизменна, а зимой покрыта льдом и снегом. И никто из туристов не может подняться на ее вершину из-за резких порывов ветра и низко нависших облаков.Монте-Верита и два ее пика, устремленные ввысь к солнцу, безмолвно и с сочувствием смотрят вниз на ослепленный мир. *** Мы оба были молоды, и Виктор и я. Оба родом из Мальборо и начали учиться в Кембридже в один и тот же год. Тогда он был моим лучшим другом. И если мы не так часто виделись после окончания университета, то потому, что жизнь у нас сложилась по-разному: моя работа требовала постоянного пребывания за границей, а он хозяйничал в своем имении в Шропшире. Когда мы встречались, наша дружба сразу же возобновлялась и никто из нас не чувствовал, что мы долго жили врозь.Работа поглощала меня и его, но нам хватало и денег и времени для нашего любимого досуга – туризма. Современные знатоки, хорошо экипированные и серьезно подготовленные, назвали бы наши походы сугубо любительскими – я говорю о блаженных днях до первой мировой войны и, оглядываясь в прошлое, полагаю, что такими эти дни и являлись. У двух молодых людей, цеплявшихся руками и ногами за выступы скал в Кэмберленде и Уэльсе, не было никакого профессионального мастерства. Позднее, приобретя некоторый опыт, мы решились с изрядной долей храбрости забраться на вершины гор в Южном Уэльсе.Со временем безрассудства у нас поубавилось, мы стали сообразовываться с погодой и научились почтительно обходиться с горами – не как с врагами, которых надо покорить, а, скорее, как с союзниками, которых мы должны приобрести. Мы привыкли подниматься в горы, не стремясь ни к опасностям, ни к новым вершинам, мы поднимались, потому что нам этого хотелось, потому что мы просто любили горы.Настроения гор могли быть еще разнообразнее, меняться быстрее, чем у любой из женщин, – они то приносили радость, то пугали, то дарили великий отдых. Никто никогда не объяснит желание подняться ввысь. В былые времена люди, наверное, хотели достичь звезд. Сегодня любой человек способен купить билет на самолет и почувствовать себя хозяином небес. Пусть так, но он никогда не ощутит ни выступа скалы у себя под ногами, ни ветра, бьющего в лицо, не познает он и тишины, которая нисходит только с вершин.Лучшие часы жизни я провел в молодости в горах. Жажда выплеснуть всю энергию, забыть все мысли, стать ничем, оказаться рядом с небесами – мы оба называли это горной лихорадкой. Виктор восстанавливал силы после похода скорее, чем я. Он следил за собой, планировал спуск тщательно, методично, а я забывал себя в этом мире чудес, грезил непонятно о чем. Мы доказали свою выносливость, вершины принадлежали нам, но что-то необъяснимое еще нужно было покорить. Оно неизменно отвергало меня, опыт, к которому я стремился, и нечто неясное подсказывало, что вина кроется именно во мне. Но это были славные дни, лучшие из тех, что я знал…Однажды летом, вскоре после возвращения в Лондон из деловой поездки по Канаде, я получил от Виктора очень эмоциональное письмо. Он собирался жениться, причем в ближайшее время. Он писал, что его невеста – самая очаровательная девушка на свете, и просил меня быть шафером на их свадьбе. Я ответил ему, как подобает в таких случаях, выразив искреннюю радость и пожелав ему огромного счастья. Убежденный холостяк, я понял, что потерял самого близкого друга, готового теперь погрязнуть в мелочах семейной жизни.Невеста была родом из Уэльса и жила рядом с поместьем Виктора в Шропшире. "Поверишь ли ты мне, – сообщал Виктор в следующем письме, – что она никогда не поднималась на Сноудаун. Я хочу сделать из нее альпинистку".Лично мне было бы крайне неприятно тащить за собой в горы неопытную девушку.В третьем письме Виктор предупредил, что приедет в Лондон вместе с невестой.Они начнут готовиться к свадьбе. Я пригласил их на завтрак. Не знаю, кого я ожидал увидеть. Наверное, какую-нибудь темноволосую, коренастую молодую особу с выразительными глазами, во всяком случае, отнюдь не ту красавицу, которая подошла ко мне, подала руку и сказала: "Я Анна".В годы перед первой мировой войной молодые женщины не пользовались косметикой. Губы Анны не были накрашены, а ее белокурые волосы были заплетены тугими, толстыми косами над ушами. Помню, что я засмотрелся, пораженный ее невероятной красотой, а Виктор радостно засмеялся и произнес:"Ну, что я тебе говорил". Мы сели завтракать и вскоре все трое непринужденно и с удовольствием болтали. Природная сдержанность была частью обаяния Анны, но, поскольку она знала, что я друг Виктора, я оказался допущен в их союз, и это мне понравилось.Виктор и правда счастлив, сказал я себе, и всякие сомнения по поводу их брака рассеялись, когда я увидел Анну. Наш разговор неизбежно зашел о горах и туризме. Случилось это где-то в середине завтрака.– Итак, вы выходите замуж за человека, который обожает лазить по горам, а сами так ни разу и не поднялись на вершину вашего Сноудауна.– Нет, – ответила она, – я там никогда не была.Меня удивила неуверенность, прозвучавшая в ее голосе. На переносице у нее обозначилась маленькая морщинка.– Но почему? – спросил я. – Ведь это почти преступление – быть валлийкой и ничего не знать о самой высокой горе в Уэльсе.Тут вмешался Виктор.– Анна боится, – сказал он. – Каждый раз, когда я предлагаю отправиться в горы, она придумывает какой-нибудь предлог…Анна быстро повернулась к нему.– Нет, Виктор, – проговорила она, – это не так. Ты просто не понимаешь.Я не боюсь подниматься в горы.– Тогда в чем же дело? – задал он вопрос.Виктор положил руку на стол и сжал ею ладонь Анны. Я видел, как он ей предан и какими счастливыми они должны стать в браке.Анна посмотрела на меня, и я догадался по выражению ее глаз, что она хочет сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11