Один из них, явно выбранный заранее, начал вкрадчиво, тоном, полным сочувствия, задавать вопросы:
- Скажите, пожалуйста, какая из дверей ведет в комнату, где убили вашу жену?
Дональд невольно бросил взгляд в сторону гостиной. Все повернули головы и уставились на белую панель, что-то записывая.
- Скажите, что именно было украдено?
- Серебро… картины…
- Какие картины?
Дональд покачал головой и стал бледнеть.
- Не могли бы вы назвать их цену?
- Я не знаю, - наконец ответил он. - Они были застрахованы?
- Да.
- Сколько спален в вашем доме?
- Что?
- Сколько здесь спален?
- Кажется… да, пять.
- Что вы можете рассказать нам о вашей жене? Характер, работа? И не могли бы вы дать ее фотографию?
Дональд умоляюще помотал головой, пробормотал:
- Простите! - повернулся и ринулся вверх по лестнице.
- Все! - решительно заявил Фрост.
- Не густо, - послышался ропот в толпе.
- А вы чего хотели? Крови? - спросил инспектор, приглашая их к выходу. - Поставьте себя на его место.
- Ладно, - протянул кто-то, и они ушли.
- Беседа у нас получилась короткой, - усмехнулся Фрост, - но они и из этой малости сумеют настрочить предлинные репортажи.
Во всяком случае, положительный эффект был налицо - большая часть машин разъехалась немедленно, да и остальные, подумал я, скоро последуют за ними.
- Зачем они спрашивали о спальнях?
- Чтобы оценить стоимость всего дома.
- Бог мой…
- Во всех газетах все будет подано по-разному. - В голосе Фрос-та прозвучала веселая нотка. - Они всегда так. - Он посмотрел в сторону лестницы, по которой поднялся Дональд, и вроде бы ненароком спросил у меня: - У вашего кузена финансовые затруднения?
Я знал его манеру ловить человека на слове.
- Не думаю, - неторопливо ответил я. - Вы бы лучше прямо спросили у него.
- Обязательно, сэр! - окинул он меня внимательным взглядом. - А что знаете вы лично?
- Только то, что у полиции есть какие-то подозрения, - ответил я спокойно.
Он пропустил мои слова мимо ушей.
- У мистера Стюарта дела идут нормально? В наши дни многие предприниматели средней руки становятся банкротами…
- Наверное, вы правы, - согласился я.
- И из-за затруднений с наличными.
- Боюсь, что не смогу быть вам полезным. Вам придется проверить бухгалтерию.
- Мы так и сделаем, сэр.
- И если даже окажется, что фирма близка к банкротству, это еще не значит, что Дональд инсценировал ограбление.
- Такое уже бывало, - сухо сказал инспектор.
- Если бы ему были нужны наличные, он мог бы просто все продать, - заметил я.
- Возможно, он так и сделал.
У меня перехватило дыхание, и я ничего не ответил. -- Что же касается вина… то, как вы сами заметили, чтобы вынести его из дома, потребовалось бы много времени.
- Это фирма с ограниченной ответственностью, и ее банкротство не затронуло бы ни его дома, ни личного капитала.
- А вы кое-что смыслите. Разве не так?
- Жизнь учит, - уклонился я от ответа.
- Я думал, что художники далеки от мирских дел.
- Некоторые и в самом деле далеки.
Он поглядывал на меня узенькими щелками глаз, словно прикидывал, какое участие я мог принимать в инсценировании кражи.
- Мой кузен, Дональд Стюарт, благородный человек, - тихо произнес я.
- Этот эпитет вышел из употребления.
- И все же осталось немало таких людей.
Он недоверчиво поглядел на меня. Всю свою трудовую жизнь он изо дня в день сталкивался с воровством и обманом. Благородством в мире преступников не пахло.
Дональд нерешительно спустился по лестнице, и Фрост незамедлительно забрал его в кухню, чтобы еще раз потолковать один на один. Я подумал, что если вопросы Фроста окажутся такими же въедливыми, как и обращенные ко мне, то бедняге Дону придется туго. Пока они разговаривали, я от нечего делать бродил по дому, заглядывая в ящики шкафов и открывая буфеты, стараясь себе представить жизнь моего кузена.
Кто-то из них, он или Регина, припас множество пустых коробок - разных форм и размеров. Они были рассованы по углам полок и ящиков - коричневые картонные, яркие подарочные, коробки из-под конфет и шоколада. Наверное, хозяева дома думали найти им какое-то применение или просто рука не поднималась выбросить красивые коробки. Грабители часть из них открыли и швырнули на пол. «Чтобы проверить их все, - подумал я, - потребовалось бы много времени».
Они почему-то пренебрегли большим солярием, где хранилось кое-что из антиквариата, но не было картин, Я сидел там в бамбуковом кресле и смотрел на сад. Ветер срывал пожелтевшие листья с деревьев, а несколько запоздалых роз изо всех сил держались на колючих стеблях. Было холодно и неуютно.
Я ненавижу осень - пору меланхолии, пору умирания. Каждый год мое настроение падает при виде мокрых листьев и улучшается с наступлением морозов. Статистика в психиатрии утверждает, что наибольшее число самоубийств приходится на весну, пору возрождения природы, когда все растет и тянется к солнцу. Я никак не могу понять такой зависимости. И если бы я решил броситься с утеса в море, то такое могло бы случиться только осенью.
Я пошел наверх, забрал свой чемодан и перенес его вниз. За годы путешествий я несколько усовершенствовал традиционный багаж художника. Большой твердый чемодан по существу превратился в портативную мастерскую, куда помещались кроме набора красок и кистей легкий складной металлический Мольберт, запас льняного масла и скипидара в небьющейся посуде и штатив, на котором можно было укрепить четыре непросохших холста так, чтобы они не касались друг друга. Была здесь коробка с тряпками и достаточным количеством растворителя, чтобы содержать в чистоте свое переносное хозяйство. И еще оставалось место для одежды, смены белья и пары сандвичей.
Укрепив на мольберте полотно среднего размера, я подготовил палитру и нанес первые мазки. Унылый пейзаж - нечто похожее на садик Дональда на фоне убранного поля и хмурого леса вдали. Картина совершенно не в моем духе. Но мне хотелось хоть чем-то занять себя.
Я работал медленно, понемногу замерзая, пока Фрост не решил наконец уйти. Он покинул дом, не попрощавшись со мной. Дверь резко захлопнулась за ним.
У Дональда на теплой кухне был жалкий вид. Когда я вошел, он сидел за столом в полном отчаянии, опустив голову на руки. Услышав мои шаги, он медленно поднял голову, и я увидел его постаревшее лицо, изборожденное глубокими морщинами.
- Ты знаешь, что он думает? - спросил он.
- Более или менее.
- Я не смог его переубедить. Он твердит свое. Снова и снова задает все те же вопросы. Почему он мне не верит?
- Многие люди врут полицейским. И они уже привыкли не верить.
- Он хочет встретиться со мной в моей конторе. Приведет туда своих сотрудников посмотреть бухгалтерские книги…
- Так скажи спасибо, что он не потащил тебя туда сегодня!
- И то правда.
- Дон, прости. Я сказал ему, что исчезло вино. У него появилось подозрение. Моя вина, что он так грубо с тобой говорил…
Он устало отмахнулся:
- Я и сам сказал бы ему про вино. Мне и в голову не приходило скрывать что-то.
- Но… - Я обратил его внимание на то, что для погрузки большого количества бутылок требуется много времени.
- Хм-м… Он и сам бы сообразил.
- А сколько действительно им потребовалось времени?
- Все зависит от того, сколько здесь было людей. - Он потер пальцами уставшие глаза. - Во всяком случае, у них должны были быть с собой коробки для бутылок. Следовательно, они знали, что здесь есть вино, и заранее подготовили тару. Поэтому Фрост решил, что я сам его продал, а теперь заявляю, что оно украдено, претендуя на страховку. Если же его действительно украли в прошлую пятницу, то кто, как не я, мог уведомить преступников, что им будут нужны коробки? Следовательно, я сам подстроил весь кошмар…
Мы размышляли в гнетущей тишине.
- Так кто же все-таки знал, что у тебя хранилось вино? - спросил я наконец. - И кто знал, что в пятницу никого нет дома? И какова была их главная цель - вино, антиквариат или серебро и картины?
- Бог мой, Чарльз, ты говоришь прямо как инспектор Фрост.
- Извини, Дон!
- Ладно уж. Теперь в любом бизнесе кризис наличных. Обрати внимание, национализированные промышленные предприятия тратят миллионные капиталы. Растет зарплата, растут налоги и инфляция. Для мелких же предпринимателей - это большая проблема. Конечно, у меня тоже трудности с наличными. А у кого их нет?
- Твои дела плохи? - поинтересовался я.
- Положение не отчаянное. Утешительного, разумеется, мало, но и о ликвидации пока что нет речи. К тому же компания с ограниченной ответственностью не имеет права производить торговые операции, если она не предъявит средств на покрытие расходов.
- Но она могла бы… если бы ты поддержал ее дополнительным капиталом?
Он поглядел на меня с тенью усмешки:
- Меня все еще удивляет, что ты зарабатываешь на жизнь… рисованием.
- Зато у меня есть возможность ходить на скачки, когда захочется.
- Ленивый лоботряс! - Он говорил как тот, прежний, Дональд, но непринужденность постепенно уступала место безразличию. - Только в крайнем случае, как несостоятельный должник, я мог бы воспользоваться собственным имуществом, чтобы спасти обреченное дело. Если бы дела моей фирмы стали совсем плохи, я бы сразу прикрыл ее. Было бы просто сумасшествием упустить время.
- Фрост, наверное, спрашивал тебя, не была ли страховка украденных вещей выше их действительной стоимости?
- Да, спрашивал. Несколько раз.
- Ну, ты бы не сказал ему, если бы даже так оно и было?
- Но так не было. Если хочешь знать, страховка была меньше действительной стоимости. - Он вздохнул. - Бог знает, возместят ли они стоимость Маннинга… Я договорился о страховке лишь по телефону. И даже еще не отослал страховой полис.
- Все будет в порядке, если ты предъявишь квитанцию на покупку. Он грустно покачал головой.
- Все документы, подтверждающие покупку, были в столе в холле. Квитанция картинной галереи, где я купил картину, паспорт картины, квитанция таможенного и акцизного сборов. Все пропало…
- Фросту вряд ли это понравится.
- Ему уже не понравилось.
- Ладно… Надеюсь, ты обратил его внимание на то, что вряд ли покупал бы дорогие картины и предпринимал кругосветные путешествия, если бы у тебя не было ни гроша.
- А он и сказал, что именно потому, что я покупал дорогие картины и совершал путешествия, у меня ничего не осталось.
Фрост воздвигнул перед Дональдом стену подозрений, чтобы тот разбил о нее голову. Моего кузена надо было вытягивать, пока не утонул окончательно.
- Поешь спагетти? - предложил я.
- Что?
- Это все, что я сумею приготовить.
- О-о-о… - Он глянул на часы.
Было половина пятого, и, по моему мнению, давно настала пора подкрепиться.


***


На следующее утро полиция прислала машину за Дональдом, чтобы подвергнуть пыткам теперь уже в конторе. Дональд вышел из дому как неживой. За кофе он достаточно ясно дал понять, что не собирается себя защищать.
- Дон, ты должен бороться! Из создавшейся ситуации есть лишь один выход - быть рассудительным, твердым и точным, то есть быть самим собой.
- Лучше бы ты пошел вместо меня, - слабо улыбнулся он. - У меня нет сил заниматься этим. Да и к чему? - Его улыбка вдруг исчезла, и на лице проступило неимоверное горе, так в трещине льда проступает черная вода. - Без Регины… без нее нет смысла зарабатывать деньги.
- Речь идет не о деньгах. Ты должен себя защищать, иначе они сочтут тебя виновным.
- Я дошел до предела. Мне все безразлично. Пусть думают, что им заблагорассудится.
- Дон, - сказал я серьезно. - Они будут думать то, что ты им позволишь!
- Мне и вправду все равно, - сказал он. Именно это и беспокоило меня.
Его не было целый день. А я рисовал. Не вчерашний грустный пейзаж. Солярий показался мне еще более серым и холодным, чем вчера, а я не хотел больше впадать в меланхолию. Я оставил на столе незаконченный рисунок и со всеми пожитками перебрался в тепло. Возможно, в кухне не такое хорошее освещение, но она была единственным местом в доме, где еще ощущался пульс жизни.
Я рисовал Регину. На картине она стояла возле плиты с деревянной ложкой в одной руке и с бутылкой вина в другой. Я рисовал ее откинутую назад голову, улыбающееся лицо, лучистый и откровенно счастливый взгляд. Позади Регины я рисовал кухню точно такой, какой видел ее сейчас, а саму Регину рисовал по памяти. Я так четко видел ее, что раз или два отводил взгляд от ее лица на полотне, чтобы обратиться к ней, но, разочарованный, обнаруживал перед собой лишь пустоту. Необычайные ощущения реальности и нереальности волнующе переплелись воедино.
Я редко работаю более четырех часов подряд, потому что от долгого стояния устаю, мне становится холодно и зверски хочется есть.
На ленч я открыл банку говядины, разогрел мясо, поел его с пикулями на кусочке поджаренного хлеба, потом пошел прогуляться. Чтобы избежать зевак за воротами, я вышел в сад и через живую изгородь выбрался на улицу. Какое-то время я слонялся вдоль кривых улочек. Была возможность размяться после многочасовой работы и подумать о картине.
Складки на кухонных занавесках надо было оттенить жженой умброй, а на кастрюле добавить пурпура. У Регины на желтой блузке под воротничком нужно положить желтой охры и, может быть, немного тронуть зеленью. Недостаточно прорисована кухонная плита, надо к ней вернуться. На этот раз я нарушил свой основной принцип работать сразу и над фоном, и над предметом на переднем плане.
Сейчас лицо Регины выделялось на полотне своей четкостью и завершенностью. Не хватало только отблеска на губах и теней под нижними веками - этого не сделаешь, пока не просохнет краска.
Я очень быстро написал лицо Регины. Теперь нужно быть осторожным, чтобы выдержать кухню в том же самом ключе и чтобы все выглядело естественно, как гармоничное целое.
Дул пронизывающий ветер, в небе клубились черные тучи. Я сунул руки в карманы и с первыми каплями дождя проскользнул назад через изгородь.
Послеобеденный сеанс оказался гораздо короче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26