Дик Фрэнсис: «Банкир»

Дик Фрэнсис
Банкир




Оригинал: Dick Francis,
“Banker”
Аннотация Вложив фантастические деньги в покупку племенного жеребца, молодой банкир Тимоти Эктрин надеется со временем вернуть их с огромной прибылью, но, к несчастью, все потомство породистого скакуна нежизнеспособно из-за жутких врожденных увечий. Пытаясь выяснить причину неудачи, Тимоти начинает собственное расследование. Теперь на кон поставлены уже не только его капитал и репутация, но и жизнь. Дик ФренсисБанкир Год первый: май Гордон Майклз стоял в центре фонтана.— Боже, — сказал Алек. — Что он делает?— Кто?— Твой босс, — сказал Алек. — Купается в фонтане.Я подошел к окну и посмотрел вниз, туда, где двумя этажами ниже во внутреннем дворике торгового банка «Поль Эктрин» располагался декоративный фонтан. Три его водяных пера, изящно переплетаясь, взлетали в воздух и падали сверкающей круговой завесой. Именно там, в чаше фонтана, погруженный до середины икр, стоял Гордон в своем темно-синем в узкую полоску костюме... в белой рубашке и приличном галстуке... в темных с искрой носках и черных ботинках... в золотых запонках и при кольце с ониксом... во всем лощеном великолепии обитателя Сити... промокший насквозь.Наверное, меня встревожила главным образом его неподвижность. Невозможно было истолковать это весьма неординарное поведение как своего рода проявление легкомыслия, торжества или веселья.Я пулей вылетел из выстеленного толстым ковром офиса через пожарный выход, сбежал вниз по ступеням лестницы из крупнозернистого песчаника и пересек мраморное пространство вестибюля. Человек в форме охранника, сидящий за конторкой, уставился через стеклянные широкие двери, раскрыв рот, так что видны были пломбы; двое только что вошедших посетителей ошеломленно застыли в дверях, глядя на улицу. Я выскочил мимо них наружу и сбавил скорость только на последних шагах перед фонтаном.— Гордон! — позвал я.Его глаза были широко открыты. Капельки воды стекали по лбу с мокрых черных волос и оседали на ресницах. Основная масса воды изгибалась хрустальной радугой как раз за его плечами, и брызги сыпались прямо на него, как дождь. Гордон смотрел на меня не моргая, серьезно и нерешительно, точно не совсем понимал, кто я такой.— Заходите в фонтан, — сказал он.— А... зачем, собственно?— Они не любят воду.— Кто не любит?— Все эти люди. Люди с белыми лицами. Они не любят воду. Они не пойдут за вами в фонтан. Если вы будете мокрым, с вами ничего не случится.Голос его звучал настолько разумно, что мне пришла в голову нелепая мысль — а может, это все-таки шутка? Но шутки Гордона обыкновенно были легкими, светскими, остроумными комментариями на тему человеческой глупости. За ним не водилось шальных балаганных выходок, отдающих сюрреализмом.— Пойдемте отсюда, Гордон, — с трудом выговорил я.— Нет-нет. Они меня ждут. Пошлите за полицией. Позвоните им. Скажите им, чтоб приехали и их всех забрали.— Но кого, Гордон?— Всех этих людей, конечно. Этих людей с белыми лицами.Его голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, сосредоточенный взгляд, казалось, обводил толпу, обступившую фонтан. Невольно я тоже посмотрел по сторонам, но увидел лишь стекло и камень банковских стен и разросшийся хор недоверчивых лиц за стеклом. Мне все еще хотелось верить, что он в своем уме.— Они здесь работают, — сказал я. — Эти люди работают здесь.— Нет-нет. Они приехали со мной. В машине. Кажется, там было двое или трое. Но все остальные — понимаете, они были уже здесь. Они хотят, чтобы я пошел с ними, но они меня здесь не достанут, они воды не любят.Все это время он говорил довольно громко, так что я отлично слышал его сквозь плеск воды, а последнее высказывание достигло и слуха председателя правления банка, который торопливо шагал к нам от здания.— Ну, Гордон, дружище, — повелительно сказал председатель, прочно утвердившись рядом со мной, — что все это означает, бога ради?— У него галлюцинации, — сказал я. Взгляд председателя скользнул по моему лицу и вновь обратился к Гордону, а Гордон серьезно посоветовал ему зайти в фонтан, поскольку там до него не доберутся люди с белыми лицами, питающие к воде необъяснимое отвращение.— Сделайте что-нибудь, Тим, — распорядился председатель, и я ступил в фонтан и взял Гордона за руку.— Пойдемте, — сказал я. — Если мы будем мокрыми, они нас не тронут. Нет необходимости оставаться в воде. Достаточно быть мокрым.— Правда? — спросил Гордон. — Они вам так сказали?— Да, они сказали. Они мокрых не трогают.— Ага. Хорошо. Если вы уверены.— Да, я уверен.Гордон согласно кивнул. Я легонько потянул его за собой. Он осторожно шагнул, всколыхнув воду переступил через невысокий парапет и выбрался на мощенный плитами дворик. Я крепко поддерживал его и молил небо, чтобы люди с белыми лицами оставались на расстоянии; но, хотя Гордон опасливо оглядывался вокруг, очевидно было, что они пока что не пытаются его похитить.На лице председателя отразилось глубокое и неподдельное участие. Они с Гордоном давно и крепко дружили. Во многом они были похожи, хотя и не внешне; оба одарены пытливым умом, интуицией; творческой фантазией. Оба в нормальных обстоятельствах имели обыкновение даже самые жесткие указания давать учтиво-вежливым тоном, и оба были явно увлечены своим делом. Им обоим было за пятьдесят, оба в расцвете сил, оба достаточно богаты.С Гордона текло на мостовую.— Полагаю, — сказал председатель, бросив взгляд на населенные окна, — нам следует зайти в помещение. Видимо, в зал заседаний. Пойдем, Гордон.Он взял Гордона Майклза за второй влажный рукав, и один из самых надежных столпов банковского дела во всем Лондоне покорно двинулся за нами, окутанный туманом видений.— Люди с белыми лицами, — заговорил я, пока мы осторожно прокладывали курс через мраморный простор вестибюля, минуя простых смертных с отвисшими челюстями, — они что, идут за нами?— Конечно, — сказал Гордон. Было ясно, что сколько-то из них зашли вслед за нами и в лифт. Гордон все время с подозрением оглядывался. Остальные, как мы поняли, судя по его нежеланию выйти в коридор на верхнем этаже, ожидали нашего прибытия.— Все в порядке, — ободряюще сказал я Гордону. — Не забывайте, мы все еще мокрые.— Генри не мокрый, — ответил он, озабоченно оглядывая председателя.— Мы же вместе, — сказал я. — Все будет хорошо.Гордон посмотрел с сомнением, но в конце концов позволил своим провожатым вывести себя из лифта. Белые лица, похоже, расступались перед нами, освобождая путь.По коридору к нам уже спешил личный помощник председателя, но тот остановил его коротким жестом и велел не допускать никого в зал заседаний, пока он не позвонит в колокольчик; и мы с Гордоном прошлепали в мокрых ботинках по толстому зеленому ковру к длинному полированному столу из красного дерева. Гордон согласился сесть в одно из комфортабельных кожаных кресел, окружающих стол, а по бокам сели мы с председателем, и теперь уже Генри Шиптон спросил, здесь ли еще люди с белыми лицами.— Конечно, — сказал Гордон, поглядев вокруг. — Они сидят на всех стульях вокруг стола. И стоят за ними. Целая толпа. Вы же сами видите!— Во что они одеты? — спросил председатель. Гордон озадаченно посмотрел на него, но ответил достаточно просто:— В белые костюмы, конечно. С черными пуговицами. Впереди, сверху вниз, три большие черные пуговицы.— Все? — спросил председатель. — Все одинаково?— Ну да, конечно.— Клоуны! воскликнул я.— Что?— Белые клоуны.— О, нет, — сказал Гордон. — Это не клоуны. Они не смешные.— Белые клоуны грустные.Гордон недоуменно насупился и принялся внимательно разглядывать своих невидимых визитеров.— Как тут быть? — раздумывал председатель; но обращался он преимущественно к самому себе. Мне же он сказал после паузы:— Полагаю, мы должны отвезти его домой. Он явно не опасен, и я не вижу смысла вызывать сюда доктора, которого мы не знаем. Я позвоню Джудит и предупрежу ее, бедняжку. И отвезу его на своем автомобиле, поскольку, кажется, только я знаю, где он живет. И я был бы вам очень признателен, Тим, если бы вы спустились вместе с нами, сели с Гордоном на заднее сиденье и постарались его успокоить.— Разумеется, — сказал я. — Кстати, здесь его машина. Он сказал, что, когда ехал сюда, с ним, кажется, ехали двое или трое этих белолицых.Остальные ждали тут.— Он так сказал? — Председатель поразмыслил. — Вряд ли у него действительно были галлюцинации, когда он вышел из дому. Джудит наверняка бы заметила.— Но он казался вполне нормальным, когда прибыл в офис. Тихим, но нормальным. Он сидел за столом где-то с час, прежде чем вышел и полез в фонтан.— Вы говорили с ним?— Он не любит, чтоб с ним заговаривали, когда он думает.Председатель кивнул.— Что ж, сейчас прежде всего нужно найти одеяло. Попросите Питера, пусть найдет. И... э... насколько промокли вы сами?— Совсем не промок, только ноги. Не беспокойтесь, сейчас не холодно.Он кивнул, и я пошел на поиски. Питер, тот самый помощник, извлек откуда-то красное одеяло, в углу которого непонятно зачем было наискось выткано слово «пожар», и Гордон, плотно закутанный в эту штуку, позволил деликатно препроводить себя в машину председателя. Сам председатель сел за руль и с уверенностью мастера повез своих еще полусырых пассажиров на юг, в сияние майского утра.Генри Шиптон, председатель правления «Поль Эктрин Лтд», был мужчиной крупного телосложения, чья природная полнота не перерастала в тучность благодаря сырой моркови, минеральной воде и силе воли. Полумечтатель, полуигрок, он привычно подвергал любую возвышенную идею суровой аналитической проверке; то был человек, чьи могучие природные инстинкты были укрощены, взнузданы и впряжены в работу.Я восхищался им. И было за что. За время его двадцатипятилетней пахоты (из них десять лет он проработал на посту председателя) «Поль Эктрин Лтд» превратился из банковской конторы средней руки в одного из членов высшей лиги и был с уважением признан во всем мире. Я мог почти точно измерить уровень общественного признания по отношению к имени банка, поскольку это было также и мое имя: Тимоти Эктрин, правнук Поля Основателя. В мои школьные годы люди спрашивали меня: «Тимоти как? Э-к-трин? Как ты это пишешь?»Сейчас же они зачастую просто кивают — и не сомневаются, что я унаследовал соответствующие качества, которых у меня нет.— Знаете, они очень смирные, — чуть погодя сказал Гордон.— Белые лица? — переспросил я.Он кивнул.— Они ничего не говорят. Они просто ждут.— Здесь, в машине?Он неопределенно посмотрел на меня.— Они влезли и едут.По крайней мере хоть не зеленые черти, непочтительно подумал я. Впрочем, Гордон, как и председатель, отличался воздержанностью. Но его острый ум был притуплен видениями, холеный бизнесмен остался в предфонтанном прошлом, благородная патина слезла. Фигура в красном одеяле представляла собой жалкое зрелище. Это была лишь тень воителя, изо дня в день уверенно оперировавшего миллионами, и тень эту везли домой в мокрых брюках. Величие человека порой не толще папиросной бумаги.Он жил, как выяснилось, в тенистом великолепии Клэфем Коммон, в поздневикторианском фамильном особняке, окруженном изгородью в рост человека.В ней имелись высокие, окрашенные в кремовый цвет деревянные ворота, которые были закрыты и которые я отворил, а дальше меж аккуратных газонов шла короткая, посыпанная гравием подъездная дорожка.Когда машина председателя подкатилась к крыльцу, навстречу ей, распахнув парадные двери, вылетела Джудит Майклз и, не здороваясь, выкрикнула куда-то между Генри Шиптоном и мной:— Удавлю этого проклятого доктора!Потом она спросила:— Как он? — и, жалостно охнув, бросилась к мужу:— Пойдем, милый, пойдем. Все будет хорошо, пойдем со мной, дорогой мой. Сейчас мы тебя согреем, баиньки уложим...Когда ее большое дитя, пошатываясь, выбралось из машины, она заботливо поправила на нем красное одеяло, потом обернулась к нам с Генри Шиптоном и повторила:— Я его убью. Голову ему мало оторвать!— Они сейчас не особенно жалуют вызовы на дом, — с сомнением сказал председатель, — но все же... Он придет?— Нет, он не придет. Миленькие, пройдите пока в кухню, там кофе на столе, а я спущусь через минуту. Пойдем, Гордон, пойдем по ступенечкам, раз, два... — Она помогла Гордону войти через парадную дверь, одолеть прихожую, застеленную персидским ковром, и подняться по лестнице, огороженной деревянными панелями, а мы с председателем вошли следом и сделали, как нам было сказано.Джудит Майклз была шатенкой тридцати с лишним лет. В ней так и кипела жизнь, она излучала энергию, и влюбиться в нее мне ничего бы не стоило. До этого утра я лишь изредка встречал ее на светских вечеринках для служащих банка, но всякий раз меня заново окутывал ореол обаяния и сердечного тепла, естественный как дыхание. Обладал ли я взамен хоть какой-то привлекательностью для нее, я не знал и не стремился узнать, поскольку вряд ли разумно позволять себе испытывать что-то по отношению к жене шефа. И все равно меня, как и прежде, потянуло к ней, и я был бы совсем не прочь занять место Гордона на лестнице.Надеясь, что мне хорошо удается скрывать свои мысли, я прошел вслед за Тенри Шиптоном в уютную кухню и выпил предложенный кофе.— Джудит — замечательная девочка! — вдруг с чувством сказал председатель. Я уныло взглянул на него и согласился.Через некоторое время Джудит присоединилась к нам. Она, казалось, была скорее раздражена, чем расстроена.— Гордон говорит, что люди с белыми лицами сидят по всей комнате и не хотят уходить. Ужас какой-то, ей-богу. Меня это просто бесит. Просто завыть хочется.Мы с председателем растерянно переглянулись.— Разве я вам не говорила? — спросила она, увидев наши лица. — Ах, нет, конечно же, нет. Гордон терпеть не может, когда говорят о его болезни.Понимаете, она нестрашная. Ну, не настолько страшная, чтобы бросать работу и вообще...— Э... — сказал председатель. — Что за болезнь?— Да, пожалуй, вам-то я должна сказать, раз уж так вышло. Убить мало этого доктора, ей-богу.
1 2 3 4 5 6