..
Поцеловал, поставил ее на ноги, резко сдернул с вешалки куртку, распахнул дверь и вышел без оглядки.
Лестница была местом, предназначенным для того, чтобы перекурить, пошептаться, поделиться сокровенным и даже, уединившись в короткие мгновения, пока никто не пробегает снизу вверх или наоборот, поцеловаться.
Если есть с кем...
– Ой, у меня до сих пор все косточки болят, – жаловалась Надежда. – И кажется, мышцу потянула...
Марина курила и хитренько улыбалась.
– Видела вчера твой зонтик... В окошко. Ничего, солидный. Кажется, «мерседес»?
– Не рассмотрела... Хорошо, была суббота. Он ушел, а я до вечера проспала! Все болит, и до сих пор голова кружится.
– Еще бы! – со знанием дела и многозначительно кивнула подруга. – Надо полагать...
Обе засмеялись громко – пробегавший мимо мужчина оглянулся.
– Не от того, о чем ты подумала, – отмахнулась Надежда. – Мы всю ночь танцевали.
– В каком смысле?
– В прямом. В каком-то ночном клубе на Садовом. И даже получили приз! Вернее, заслужили, но не получили. Так, красиво ушли... Поехали сначала к нему, но там мне что-то не понравилось. Дом мрачный, старый, и двор... Почему-то страшно стало. Поехали ко мне...
– Кто он такой-то? – Марина достала еще одну сигарету. – Хоть не бандит?
– Вроде бы нет... Но какой-то закрытый, загадочный.
– Ох, подруга! – восхищенно протянула Марина. – Да ты, кажется, влюбилась?
– Не знаю. Чувствую только, все тело ноет, а душа трепещет.
– Очень знакомое чувство. А сегодня заедет за тобой? Интересно бы посмотреть...
– Он улетел, еще в субботу.
– Куда улетел?
– Не знаю.
– Что, просто так встал и улетел?
– Нет, сказал: «Скоро вернусь. Будет возможность – позвоню...»
– Да он же авантюрист, Надя!
– Это я авантюристка. Понимаешь, он какой-то... могучий. С ним так спокойно. Я ведь у него в машине уснула! Когда он первый раз меня подвозил. Представляешь, поймать поздно вечером тачку, сесть рядом с незнакомым мужчиной и уснуть? Знаешь, где можно проснуться?
– И где же ты проснулась?
– На набережной, недалеко от дома. Сидит, мирно смотрит на меня и улыбается.
– Не просился на чашечку кофе?
– Ни на чай, ни на кофе...
– А как же теперь Ваня Беспалый? – прищурилась Марина. – Вот вернется, посмотрит в твои сумасшедшие глаза и сразу все увидит.
– Пусть Ваня смотрит в глаза своей жене.
– Крутая ты девчонка...
– У него было время. Целых пять лет.
– Надь, не дури, – стала серьезной Марина. – А если этот твой танцор больше не вернется? Никогда? Если он проходимец?
– Проходимцы так не танцуют, – задумчиво проговорила Надежда. – Если б ты знала, Марин, какой он партнер! У меня никогда такого не было, даже в школе...
– Это ты что имеешь в виду?
И снова обе расхохотались – просто так, от молодости, счастья и удовольствия.
Иван бесцельно брел по пустому сумеречному парку. Вдруг раздался выстрел или хлопок петарды, и над головой с шумом взметнулось воронье.
Он будто очнулся, взглянул в небо и быстрым шагом направился к автомобильной стоянке.
А воронье кружило над парком, оглашая дождливое пространство встревоженным криком.
Иван сел в машину, запустил двигатель, сдал назад, но вдруг вспомнил, что не знает, куда ехать. Пролистал карту Москвы, но ничего не нашел, набрал какой-то номер, подождал. Трубку сняли.
– Макс? Здорово... Да, утром прилетел. Слушай, дай-ка мне адрес издательства «Фатум-пресс»... Ага, роман хочу издать, любовный. – Он достал ручку и блокнот. – Как один мужик в бабах запутался... Потом, Макс, сейчас некогда... записываю... Домохозяек издает? Наплевать. Я теперь тоже скоро буду домохозяйкой... Ну все, до связи!
Потом набрал номер Надежды, послушал длинные гудки и бросил мобильный телефон на сиденье.
Ехал зло, рискованно, с частыми выездами на встречную полосу, в последний миг уворачиваясь от машин. И все-таки через несколько минут гонки увяз в плотной пробке. Кое-как пробившись к бордюру, Иван приткнулся на тротуаре и побежал в темный зев метро...
В пентхаусе было сумеречно из-за темной отделки, хотя окна выходили на все стороны света, а распахнутые раздвижные перегородки создавали ощущение большого, пустого и необжитого пространства.
– И что... это? – Надежда озиралась, ее первоначальный испуг сменился защитной иронией. – Павильон с декорациями? Киностудия?
– Теперь это твой дом.
– Мой дом?
– Уютная квартирка на чердаке. Самое ценное здесь камин и зимний сад. Пошли!
– Значит, ты даешь мне работу с предоставлением жилплощади?
– Петрова, я еще, между прочим, женюсь на тебе!
– И муж? – Она стремительно пошла по комнатам. – Замечательно. Сегодня мой день!.. Так, здесь надо заменить шторы. А кровать переставить головой на север. Это что? А, санблок спальни...
– Обрати внимание на кровать, – тоном гида сказал Илья. – Видишь резьбу?
– Вижу, и что?
– Это храмовая отделка буддистского монастыря. Пятнадцатый век.
– Монахи спят на таких аэродромах?
– Нет... У них в храмах идет ремонт. А наши ребята покупают то, что... им не нужно, привозят в Москву контейнерами и делают мебель. Считается – супер!
– Как спится? Кошмары не мучают?
– Если только сексуальные...
Она оценивающе взглянула на кровать.
– Ничего, ничего, мне здесь нравится...
– Ну наконец-то! – Он торопливо шел за ней.
Надя резко остановилась.
– Что?
– Тебе начинает что-то нравиться!
– Мне одно не нравится, Сердюк. – Она взяла его за пуговицу пиджака. – Очень не нравится.
Илья, прошедший огни и воды в издательском, очень хитром бизнесе, был всегда собран, осторожен и умел не выдавать своих истинных чувств. И сейчас, хочешь не хочешь, приходилось подыгрывать Надежде.
– Ты скажи, Петрова. Мы разберемся, исправим.
– Хочешь жениться на мне?
– Всю жизнь хочу!
– А кто будет делать предложение? Пушкин?
– Я уже делал тебе предложение! Целых два раза!
– Когда, сэр Дюк? Ты ничего не путаешь? Может, это было с другими женщинами?
– Петрова, кончай дурить. Ты ничего не помнишь?
Она упала в кресло-качалку перед холодным камином, щелкнула пальчиками.
– Говори!
Илья чувствовал себя отвратительно, видя, что все серьезное непоправимо разбавляется ее игрой, как мед дегтем, но знал, что иного тона Надя сейчас не потерпит. Он был вынужден продолжать неуместную игру и этим тяготился.
– Первый раз в пятом классе.
– Так, напомни событие!
– Мы с тобой дежурили. Мыли пол в классе...
– Мыли – помню...
– Это было перед Новым годом. Я сказал, что ты мне понравилась с первого взгляда. И что я хочу на тебе жениться.
Надежда внимательно, с печальным и искренним недоумением посмотрела на него:
– Честное слово, не помню, Илья!
– Конечно не помнишь. Потому что ты тогда писала записки Боцману.
Она просияла:
– О, Витя Климашкин! А ты не знаешь, где он?
– Где же Боцману быть? Мичманом служит на Северном флоте... Ты же не ходишь на вечера встречи. А в прошлом году было ровно десять лет, как мы закончили школу. Витька приезжал, весь в значках, аксельбантах. Про тебя спрашивал.
– Не люблю встречаться с прошлым. – Она покачалась в кресле. – И что же я ответила тебе?
– Дословно? – Илья навис над креслом.
– А ты помнишь дословно?
– Такое не забудешь. «Терпеть не могу очкариков, – сказала ты. – В очках они все слишком серьезные, но очень смешные, когда их снимают».
Надежда помедлила и подняла к нему лицо.
– Это я была такая умная в пятом классе?
– Не по возрасту...
– Ладно, а когда ты сделал второе предложение?
– На выпускном вечере. Это ты должна помнить!
– Покачай меня, – вдруг попросила Надя, устраиваясь с ногами в кресле. – Если бы топился камин, было бы очень уютно.
– Я сейчас затоплю!
– Не нужно, качай!
– Как скажешь. – Он стал старательно раскачивать кресло.
Надежда прикрыла глаза.
– На выпускном я сказала, что буду поступать на факультет журналистики.
– Да, и в связи с особым характером работы лучше всего быть незамужней.
Она встрепенулась, спросила с возмущенной горечью:
– Неужели я была такая глупая?
– Не по возрасту...
– И ты готов сделать мне предложение в третий раз?
– Бог любит троицу.
Надежда внезапно вскочила и пошла в глубь пентхауса, попутно отталкивая скользящие по направляющим перегородки. Илья остался на месте, ибо бежать следом было бы нелепо. Стоял с поникшими плечами, смотрел на ее удаляющийся силуэт и еще больше сутулился. Стук каблучков сместился вправо, и скоро она появилась откуда-то сбоку.
– Нет, сэр Дюк, ты еще не готов, – сказала жестко. – Не вижу цветов, не слышу слов о любви...
– Сейчас будут цветы и слова, Петрова!
– Не спеши. У тебя есть еще девять дней. Приготовься как следует.
– Почему девять?
– Столько времени придется отрабатывать на Останкино. – Надежда привычным жестом закинула сумочку за спину и пошла к выходу. – А там, сам знаешь, особый характер... И лучше быть незамужней...
– И ты сейчас вот так... уйдешь? – Мгновенно погасший Илья не мог скрыть растерянности. – Я заказал ужин из ресторана, цветы! Надя?
У двери она обернулась:
– А ну, сними очки!
– Зачем?
– Сними!
Илья опустил голову, неловко сдернул очки и, помедлив, взглянул на Надежду. Она смотрела на него грустно и радостно.
– Да, я всегда была глупая... Ты совсем не смешной, а очень даже милый. – И погладила его по щеке. – Ну потерпи еще немного, не сжигай мою лягушачью шкуру.
– Надя! – Он схватил ее руку, она вырвала ее.
– Все, не провожай меня!
И скрылась за дверью.
Возле издательства они разминулись всего на несколько секунд: Надежда уже села в такси, когда увидела подходившего к воротам Ивана. Она не ожидала такого оборота, на мгновение замерла, потом толкнула дверцу.
– Что такое? – встревоженно спросил водитель.
– Погодите минуту...
Но не вышла – передумала в последний момент. Дверца хлопнула.
Иван позвонил в калитку и ждал, засунув руки в карманы длиннополого кожаного плаща. Охранник, только что проводивший Надежду, не появлялся, а, видимо, включил двустороннюю связь: Иван что-то заговорил в белый кружок микрофона.
Его не впускали. Озябший на ветру, он ждал и что-то снова говорил, пока наконец не вышел охранник. Иван показывал ему удостоверение и опять что-то объяснял.
Надежда смотрела на него, прислонясь виском к стеклу, и ничего, кроме бабьей жалости, не испытывала.
– Поехали, – скомандовала наконец водителю и взглянула на проплывающий мимо салон для новобрачных.
Тот с пониманием вздохнул и вырулил на дорогу...
Таксист сочувствующе поглядывал на пассажирку в зеркало заднего обзора.
– Возле углового дома остановите, – попросила Надежда.
Машина остановилась. Она подала деньги.
– Вас подождать? – вдруг спросил таксист.
– Нет, спасибо.
– Но вы ведь не здесь живете?
Она насторожилась, чуть поспешно отворила дверцу, бросила грубовато:
– С чего вы взяли?
– Обычно просят подвезти к подъезду...
Надежда захлопнула дверцу и не оглядываясь направилась во двор.
Синие ветреные сумерки, низкие тучи, предчувствие холодного осеннего дождя...
Во дворе того самого сталинского дома Надежда не спеша прошла мимо одного подъезда, а возле другого, среднего, остановилась, дернула за ручку – нет, кодовый замок...
Она отошла в глубь двора, остановилась и посмотрела на окна четвертого этажа с балкончиком.
Только в трех окнах было темно...
Надежда с оглядкой приблизилась к одной из «ракушек», но тут из подъезда вышел мужик с мусорным ведром и спугнул ее. Она отступила к качелям, проверила платочком, чисто ли деревянное сиденье, села и начала тихо раскачиваться.
И вместе с нею раскачивались три темных окна...
Потом ей стало холодно, замерзли руки на железных прутьях. Она остановила качели и принялась дышать на пальцы. На улице зажглись фонари, отчего во дворе стало еще темнее. Надежда порылась в сумочке, нашла фонарик-зажигалку, попробовала – горит. Затем осторожно пробралась к «ракушке», огляделась и, прильнув к щели, посветила...
В жестяной коробке стоял синий джип с тремя дверцами.
Она выключила фонарик, взглянула еще раз на темные окна и застучала каблучками по асфальту.
Такси возле дома не было. Надежда постояла у бордюра и направилась за угол, на более оживленную улицу, вспомнив, что заметила там остановку городского транспорта.
От рекламы и фонарей было светло, однако после темноты двора ей показалось, что фары машин слепят и выбивают слезу. Она несколько раз взмахнула рукой – никто не останавливался. Достала платок, стала промокать глаза и вдруг поняла, что это идет дождь...
Охранник так и не открыл и шагом бывшего вояки удалился в особняк. Иван пнул калитку, отошел от забора и, спрятавшись под деревья, начал осматриваться. Весь периметр забора явно находился под видеонаблюдением – на одном углу здания торчали камеры, однако с тыльной стороны к территории издательства вплотную примыкал детский сад, точнее, игровая площадка с пестрыми беседками и песочницами, устроенными в густой тени старых раскидистых лип и каштанов. А поскольку уже вечерело, но охранное освещение еще не включали, то камеры вряд ли давали ясную картинку.
Еще на глаза ему попался салон для новобрачных на противоположной стороне улицы. Иван поежился от ветра и решительно зашагал в сторону яркой рекламы.
В салоне он меланхолично пробрел мимо вешалок со свадебными платьями и костюмами, отыскал то, что требовалось, – винный отдел, а точнее, стеклянный шкаф с дорогими коньяками, знаком подозвал девицу.
Та открыла дверцу, вручила Ивану темную бутылку и сама пошла за ним – сопровождать до кассы, чтоб не слинял. Иван рассчитался, сунул бутылку в карман и направился обратно через бульвар к детскому саду.
Держась подальше, он обошел стороной детсад, выбрал место, перемахнул через изгородь и приблизился к забору.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6