Понять, что представляет собой Хозяинополь, лучше всего, если смотреть на него сверху, с видовой площадки, царящей над городом. Она находится на лесистом холме и оборудована биноклями на специальных постаментах. Едва ты появляешься на площадке, как к тебе подходит господин с изысканными манерами и протягивает жетон:
– Вам угодно полюбоваться прекрасной панорамой города? Сто лир – одна минута.
Это хозяин панорамы.
Ты опускаешь жетон и, припав к биноклю, видишь весь город как на ладони, до того близко, что можно разобрать фамилии хозяев, написанные на заводских и фабричных трубах, на крышах домов и даже на уборных.

ЧТО Я ОСТАВЛЮ СЫНУ

Он чувствовал себя наверху блаженства. Вместе с другими рабочими завода, выходившими, как и он, на пенсию, Вальдо переступил порог большого, нарядно украшенного зала. Это был их общий праздник – праздник заслуженных рабочих. Подобные торжества устраиваются на всех предприятиях Хозяинополя каждый год; это настолько важное событие, что о нем упоминают в газетах и телевизионных выпусках. Вальдо пришел на завод подростком много лет назад. Здесь он обрел не только нового хозяина, но и обзавелся другом – парнем, по имени Марко, который работал за соседним верстаком. Днем они виделись на заводе, а в субботу вечером – в баре, где можно поболтать за кувшином вина, поиграть в карты или на бильярде. Друзья никогда не ссорились, хотя по-разному смотрели на одни и те же вещи. Марко постоянно ворчал:
– Ну и город! Сплошные хозяева! Один наш чего стоит!
– Опять ты за свое! – говорил Вальдо. – Хозяева всегды были, есть и будут. Так устроен мир. На свете существуют деревья, дома, заводы, точно так же существуют и хозяева.
– Ничего подобного, – возражал Марко. – Деревья, дома и заводы тут ни при чем. В городе без хозяев тоже будут деревья, дома, заводы, но жить в нем будет лучше, чем здесь.
– Сменил бы ты, братец, пластинку, – морщился Вальдо. – Во всем городе ты один так считаешь. Я слышал про такое место, Солдафонию, где за лишние разговоры в тюрьму садятся. Выпей-ка лучше вина да помолчи.
Они встречались на заводе – и Марко вновь принимался за свое:
– Ну и город! У людей ничего нет, только мозоли на руках собственные, все остальное хозяевам принадлежит.
– Ну и дружок у меня, – в тон ему говорил Вальдо. – О работе надо думать, а не язык чесать.
Сам Вальдо, даже если его переводили в другой цех или посылали на более тяжелую работу, никогда не жаловался. Однажды хозяин назвал его молодцом, и он был до того счастлив, что не помнил себя от радости. Кажется, можно было впервые в жизни помечтать о повышении: его повысят – и в один прекрасный день судьба подарит ему… Со временем расплывчатая мечта Вальдо, о которой никто не подозревал, стала обретать цвет и форму. Ничего страшного, что летом ему не на что было отправить семью за город, ничего страшного, что перешитые из его костюмов детские вещи переходили от одного ребенка к другому и что два раза в неделю – в четверг и воскресенье – приходилось исключать из домашнего меню фрукты и мясо. Ничего страшного, потому что теперь он жил надеждой, и чем черт не шутит…
В субботу он поделился своей радостью с Марко:
– Ты знаешь? Хозяин назвал меня молодцом. Я начинаю всерьез надеяться. В глубине души я верю…
Но Марко даже не поинтересовался, на что надеется его друг.
– Нечего сказать, в хорошем городе мы с тобой живем, – мрачно произнес он. – Даже у человеческих душ есть хозяева.
– Ты преувеличиваешь. И охота тебе желчью исходить! Так было всегда. Зато своему сыну я…
Однако Марко не дал ему договорить:
– Нет, как ни крути, а порядки в Хозяинополе – дрянь.
– Опять двадцать пять!.. Промочил бы ты лучше горло, – весело предложил Вальдо, чья тайная мечта постепенно становилась все определеннее, все яснее.
Время шло, друзья старели. Вальдо старательно работал и надеялся, а Марко, как и прежде, при каждом удобном случае поминал недобрым словом город, где они жили.
Наступил день ухода на пенсию, и для заслуженных рабочих, преданных заводу, – как уточнял хозяин, душой и телом, – были устроены торжественные проводы.
Одетые в праздничные костюмы, завтрашние пенсионеры собрались в заводском зале. Хозяин произнес длинную речь:
– Хвала и честь вам за ваше трудолюбие и преданность, на таких, как вы, держится наш город, с вас должна брать пример молодежь. – И прочее, и прочее.
Потом он вручил каждому по медали и каждого похлопал по плечу. Он был растроган, рабочие – тоже: у многих на глазах блестели слезы.
Марко в зале не было, он не относился к числу преданнейших рабочих.
Вечером в баре Вальдо показал медаль друзьям.
– Красота, правда? Чистое золото. И смотрите, что на ней написано: «45 лет верной службы».
– Молодец! Какая честь! – говорили сидевшие за столиком друзья и с благоговением передавали медаль из рук в руки. Марко даже не прикоснулся к медали.
– Три тысячи лир, – заявил он. – Красная цена этой побрякушки!
– При чем тут цена! – вспылил Вальдо, оскорбленный пренебрежительным тоном друга. – Если человека наградили, значит, он достоин награды. Меня отметили как примерного гражданина и заслуженного работника. Вот увидишь, завтра мое имя будет напечатано во всех газетах…
В ответ Марко пристально, как никогда прежде, посмотрел на него и, словно врач, ставящий пациенту диагноз, сказал:
– Признайся, ты ведь никогда не работал ради того, чтобы тебя считали хорошим специалистом, старательным работником и тому подобное. Ты всегда надеялся выбиться в хозяева, хотя бы в хозяева фонтанчика.
– Ну и что из этого? – не стал отпираться Вальдо, не чувствуя неловкости от того, что ему заглянули в душу. – А если бы мне повезло! Каждый человек надеется на лучшее, это в порядке вещей. К тому же я мечтал не о фонтанчике – в мечтах я видел себя хозяином скамейки в парке. Старики, любящие посидеть на скамейке в саду и погреться на солнышке, никогда не переведутся. Билеты покупали бы нарасхват, и у меня был бы неплохой доход. – Он махнул рукой. – Но ничего не поделаешь, судьба у меня такая, что не бывать мне хозяином.
– Бедный Вальдо, ты все еще не понял, что нет покорнее раба, чем человек, который сам мечтает стать хозяином. Это значит, что хозяин подчинил себе даже твою душу. Он заставил тебя мечтать. Вы обманываете себя, ты и тебе подобные, когда мечтаете о том, чтобы стать хозяевами хотя бы фонтанчика или одной-единственной скамейки в парке. Вы мечтаете, беспрекословно подчиняясь чужой воле, а после того, как из вас выжали все соки и сказали «спасибо и прощайте», довольствуетесь никчемной медалью.
Все слушали затаив дыхание.
Вальдо, нахохлившись, отхлебнул из стакана и, не глядя на Марко, вытер губы рукой.
– Ну ладно, – сказал он. – А чего добился ты со своими крамольными мыслями? Всю жизнь только и знал, что желчью исходил. Пусть мне не удалось стать хозяином скамейки, зато у меня есть медаль, которую я могу оставить детям.
– Я предпочитаю оставить им кое-что другое.
– А именно? – поинтересовался Вальдо.
Марко не ответил. Вернее, ответ можно было причесть у него в глазах: в них промелькнуло что-то напоминающее птицу в высоком полете, в них вспыхнул свет, свойственный глазам людей, у которых нет хозяев – во всяком случае, нет их в душе.
Вальдо осушил стакан и молча поставил его на стол.

МАШИНОГРАДОС


ГОРОД КНОПОК

– Мамочка. а для чего у нас руки?
Мама подоткнула ей одеяло и улыбнулась:
– Чтобы нажимать кнопки, доченька.
– И все?
– Ну, и чтобы мыть их под рукомойником.
– И еще брать разные вещи, правда?
– Глупенькая, для этого есть машины.
– А ноги для чего?
– Какая ты еще маленькая! Чтобы нажимать на педали в автомобиле, вот для чего. Неужели ты когда-нибудь видела человека, который бы передвигался пешком?
– Ну, а голова? Без головы, наверно, нам не обойтись?
– Умница, правильно. Она нужна нам как запасная, на случай, если испортится электронный мозг, который думает за нас. А теперь спи.
Мама поцеловала Паолину и нажала кнопку. Магнитофон заиграл колыбельную, окна автоматически закрылись, пришла в действие установка для кондиционирования воздуха, будильник перевел стрелку звонка на семь часов.
В семь часов – дзинь-дзинь-дзинь, и Паолина проснулась. В городе машин, в городе сплошной автоматики начинался новый день.
Маленькая жительница Машиноградоса сменила кровать на электроуправляемое кресло, кресло проехало в ванную и остановилось под душем, механические руки намылили Паолину, тррр… – зашумела сушилка, подавая теплый воздух.
Кресло плавно въехало в столовую. Завтрак. Буль-буль-буль… – поилка влила Паолине в рот кофе с молоком.
– До свиданья, мама.
– До свиданья, золотко.
Кресло поплыло к двери, дверь распахнулась, и Паолина пересела на сиденье в лифте. Вввв… – кабина опустилась в гараж под домом, и девочка уже в автомобиле. Зачем напрягаться, самой вести машину, когда есть автопилот? Би-би… – и Паолина уже перед школьным эскалатором. Трак-трак-трак… – и она в классе.
На парте, с правой стороны, стоит счетная машина, слева – электронный микромозг. Паолина нажимает клавишу – и написанная на доске задача решена. Паолина нажимает клавишу – и сочинение на заданную тему готово.
Тем временем мама Паолины убирает квартиру. Сидя перед домашним пультом управления, она, чтобы поскорее покончить с уборкой, нажимает все кнопки сразу: бринк-брунк-клац-трик-трак! И вот уже работают пылесосы, электрополотеры, стеликровати, окномойки. А что же отец Паолины? В поте лица он трудится на заводе. Его указательный палец так и мелькает над кнопками. Дунк-данк-бада-дунк!.. Один человек на весь завод, не позавидуешь! Но он твердо решил: если в самое ближайшее время его не обеспечат, как обещали, автоматическим кнопконажимателем, он объявит забастовку. Хватит с него! Смена продолжается целый час, и за эти бесконечные шестьдесят минут палец становится как деревянный.
Но вернемся в школу, в класс, где учится Паолина. Учитель раздает задания на дом: каждый ученик получает магнитную ленту с записью той или иной книги. Дома ребята включат магнитофоны и спокойно прослушают записи, – не портить же чтением глаза! Паолина удивляется, отчего им ни разу не задавали «Робинзона Крузо». Впрочем, если ей не изменяет память, Паолина слышала от кого-то, будто во всем городе нет ни одного экземпляра этого романа. А кроме того, слышала она, школьники Машиноградоса все равно бы ничего не поняли в книге Дефо.

ИЗОБРЕТЕНИЕ КЛОРИНДО

Среди мальчишек Машиноградоса Клориндо не был исключением. Уединившись в своей комнате-лаборатории, он часами ломал себе голову, придумывая, что бы такое изобрести. Но город был битком набит самыми совершенными машинами: казалось, все возможное уже спроектировано и создано, тем более что даже такое устройство, как машина мыслей, существовало давным-давно. Во время оно была изобретена и машина снов. Зная, какие сны тебе по душе – веселые, страшные, исторические, музыкальные или фантастические, – ты нажимал кнопку. Как только ты засыпал, механические руки, обернутые во что-то мягкое, принимались массировать тебе голову – и ты видел заказанный сон. Случалось, что некоторые наутро не в силах были вспомнить, что им снилось; поэтому та же машина записывала сон, и его можно было повторно посмотреть на телеэкране, в черно-белом или цветном изображении (это зависело от того, каким он был на самом деле) и даже в озвученном виде и с запахами. Но и это не все. Гениальность устройства состояла еще и в том, что оно безошибочно предсказывало выигрышные номера спортлото.
И все-таки он придумал. Изобретать еще одну машину, полезную для человека? Только этого не хватало! Изобрести механического человека, способного управлять всеми сложными механизмами в городе, освободив людей даже от такой работы, как нажатие кнопок, – вот что пришло ему в голову. Не рядового робота (их было уже предостаточно), а именно человеческое устройство, ничем не отличающееся от человека, способное мыслить и действовать.
Не теряя времени, Клориндо принялся за разработку проекта. Счетно-вычислительная машина и электронный мозг отца помогли маленькому изобретателю сделать самые сложные расчеты, а химический компьютер матери дал новые виды необходимых синтетических материалов. К счастью, при создании механического человека можно было использовать немало давно уже испытанных на практике искусственных органов: сердце и почки, зубы, ресницы, родинки, а также появившиеся в последнее время пластмассовые кости, обычно применяемые при переломах, полиэтиленовые легкие и хлорвиниловые желудки.
Собрав скелет, Клориндо занялся нервами – сочетанием проводочков, транзисторов н батареек для регистрации ощущений, затем прикрепил почки, желудок, легкие. Мало-помалу изобретение обретало форму. Вечером, когда папа с мамой заходили в комнату к сыну – поцеловать его и пожелать спокойной ночи, он с трудом сдерживался, чтобы не рассказать им о своей работе. Но нет, он сделает родителям сюрприз, как только получит патент на свое изобретение, – и он засыпал, мечтая об этом счастливом дне. И вот уже работа близка к завершению. Оставалось, правда, самое трудное – покрыть тело синтетической кожей собственного изобретения и наполнить вены искусственной плазмой. На это ушло еще несколько дней, и наконец конструкция готова. Внешне ее невозможно было отличить от человека, и – что самое главное – она работала! Механический человек, открыв глаза, двигался, подчинялся…
Клориндо посадил его в машину и повез во Дворец науки. Там он поднялся в лифте и ступил на движущийся пол, который доставил его в просторное помещение, погруженное в полумрак.
И вот он стоит плечом к плечу со своим механическим человеком перед Всеведасом – Великим Инженером, восседающим в кресле с широкими подлокотниками, усеянными кнопками. Облеченный высшей властью в Машиноградосе, Всеведас рассматривает и утверждает предложения изобретателей. Двери его кабинета открыты перед всеми, грустный взгляд мудрого старца в любое время дня и ночи готов сосредоточиться на очередном изобретении, разобраться в нем и по достоинству его оценить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12