Их еще резче подчеркивала ломаная линия леса. Самые дальние и глубокие распадки все еще были со снегом, будто заткнутые ватой.
Наши запасы: сухари, мясо, консервы, сахар - все было на месте. Сети, бочки тут. Не хватало лодки, но это нас не беспокоило. Нам теперь некуда было торопиться, и мы решили остаться тут. Как следует откормить собак, порыбачить, походить по тайге. Я рубил сушины, вязал сочными прутьями плот. Андрей целыми днями возился со щенятами, пробовал поить их разбавленной сгущенкой, но малыши только тыкались слепыми мордами о молоко, чихали, ныли и дрожали.
Прибегала встревоженная Ветка, лизала руки Андрею и ложилась рядом.
На ночь мы с Андреем ставили в заливе на плоту сети. Эта процедура занимала много времени, но была интересной.
Андрей рулил. Теперь он был капитаном. Утром проверяли и до самого обеда возились с рыбой. Шел сиг - царская рыба.
Решили немного заготовить для ребят. Бочонок уже засолили, почти мешок завялили - вяленая, малосольная рыба очень вкусна. С крепким чаем за милую душу идет. Копченку тоже сделали. Получилась золотая рыба, только немного пересолили. Коптильню построили: прокопали на крутом берегу канаву в полметра шириной, три длиной, сантиметров шестьдесят глубиной. Сверху траншею покрыли корьем. Внизу устраиваем дымокур. По траншее, как по трубе, тянул дым. Рыбу вначале держали сутки в соленом растворе, еще на сутки вывешивали на ветер, потом на палку нанизывали - и в траншею, под корье.
Гнилушек на дымокур побольше надо, еще и землей привалить не мешает, чтобы дыму побольше, а огнем не пыхало. Пусть дымит так три дня.
А мы этим временем по лесам, по долам.
Возвращаемся как-то под вечер. Слышим на озере утки неистово орут, шлепоток стоит.
Оба в осоку, Андрей впереди ползет.
- Вот она плавает, скарлатина, - поворачиваясь, говорит Андрей.
Смотрю, лиса. Гнезда зорит.
Вскакиваем, она в траву. Голец подоспел - и за ней. Выскочили они на марь. Лиса заигрывать, а сама все ближе к лесу. Бестолковый щенок.
Ветку с собой в лес мы не берем. Она бы с ходу взяла зверя. Только сейчас ни к чему - весна. Позавчера лосенка подняли.
- Вот бы поймать, - сказал Андрей. - Давай, дед, а?
Бросились за ним, погоняли-погоняли и отступились.
- Если бы поймали, привык бы он, дед?
- Привык бы. Как-то мы поймали лосенка во время ледохода, рассказываю Андрею. - Вырастили, стал он домашним лосем. Ходил по лесу, но спать возвращался к зимовью. Очень любил хлеб с солью. А осенью, когда затрубили звери, ушел в гон и не вернулся. Прошло несколько лет. И однажды собаки пригнали к зимовью здорового, красивого лося. Это был наш Донька (так мы звали лосенка) - ухо клейменное.
- Узнал вас?
- По-моему, узнал, а собаки точно узнали, сразу отступились от него.
- Остался?
- Нет, ушел. Ушел, Андрюха. Каждому свое.
Так проходили дни. Мы с Андреем облазили все озера, распадки и стали с тоской поглядывать на синие горы.
И как-то так вышло, что, не сговариваясь, решили:
- Махнем!
До заимка мы уже дорогу знали, а оттуда нам предстояло плыть по Патыме.
И вот в одно солнечное веселое утро мы загрузили свой плот вяленой и копченой рыбой, уложили палатку, рыбацкие снасти, провизию.
Вооружившись шестами, отчалили от берега.
Андрей сидел посередине плота на спальном мешке и держал за пазухой щенят. Плот покачивался на легкой волне, навстречу набегал зеленый тальник и ежистая верба. За поворотом Патыма сильно ослабела течением, и плот, казалось, заснул.
Сильно пригревало солнце - клонило в сон.
Мы расстелили палатку, сняли брюки, рубашки. Щенят Андрей положил в ведро, завернул в куртку, а мы развалились на брезенте. Так плыть было еще приятнее.
Собаки бежали по берегу.
Ветка раза два подбегала, нюхала воду и намеревалась плыть к нам. Я ей пригрозил шестом.
- Ты умеешь, дед, плавать? - спросил Андрей, рассматривая дно.
- Умею.
- А нырять?
- Смогу.
- Научишь?
- Когда потеплеет вода. Летом.
- Сейчас лето, смотри, - Андрей показывает подрумяненную спину.
Откуда-то из-за горы донесся рокот мотора. Все ближе к нам. Угадываем - вертолет. Показался из-за горы стрекозой. Прижался к речке и держит курс прямо на нас. Покружил, повисел в воздухе, поднял фонтан воды, уселся на гравийный берег. Мы тоже причалили.
Навстречу нам бегут Талип и Славка! Вот это радость неожиданная.
- Ах да шайтан, мужик настоящий. - Талип здоровается с Андреем за руку.
Славка подает письмо. В письме приказ о моем переводе на новую стройку. Вот и приходится расставаться с этим синим раздольем. Конечно, будут другие горы, а эти жаль.
Мы идем по улице Дражного в порт. Андрей в новом костюме. Слышим, в палисаднике надрывается котенок. Андрей туда.
- Дед, смотри, плачет, - и тянется через штакетник.
- Ну его, паршивый весь, - и иду дальше.
Догоняет Андрей.
- Хорошего, дед, всякий возьмет, - и глядит мне в глаза.
Остановились. Смотрим друг на друга. Вернулись. Достали котенка. Андрей его за пазуху. Довольный.
Приходим в порт. Маленькое приземистое здание забито народом. Самолет задерживается. Стою, топчусь в дверях.
Вдруг на пороге Нельсон, весь в пыли, грязный. Меня не видит. Кричит:
- Дюжев!
- Ну чего ты, - дернул его за руку.
Увидел, облегченно вздохнул.
- Выйдем.
Вышли в палисадник. Андрей сидит на завалинке, в травке котенок, банка с молоком.
- Хорошо, что застал, - сказал Нельсон, жадно затягиваясь папиросой. - Дед, только откровенно. Я за Андреем. Я знаю, ты скажешь говори с ним. Он же ребенок и привязан к тебе. Пожалей. У нас ведь никого...
Лицо Нельсона сразу постарело. Я молчал. И ждал и боялся я этого часа...
- Куда ты с ним? Опять в палатку... Вот прочти... - Нельсон протянул записку.
В ней было сказано: "Мы, лэповцы, знаем Нельсона и Полину Павловну, как людей честных и достойных. Они и раньше просили Андрея, но мы вырастили и воспитали его и теперь не возражаем отдать в дети законным его родителям, тоже лэповцам - Нельсону и Полине Павловне, уходящим на заслуженный отдых, и так как Андрей уже школьного возраста. Если, конечно, пожелает этого и дед его..."
Первая подпись стояла Талипа, а дальше я не мог разобрать. Буквы прыгали...

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14