– Ты, надеюсь, ненадолго, сынок? – окликнул его отец.
– Я хочу походить по берегу, папа.
– В такую погоду из дому не выходят, – вмешалась мама.
У причала он включил фонарик и провел лучом по берегу, но увидел только, как косые струи дождя бьют по мокрому песку. Затем он направил свет на море: одни горбатые волны.
– Бастер, ко мне! Сюда, Бастер!
Не получив ответа, Клинт спустил на воду маленький ялик и оттолкнулся веслами от берега. Он не вернется, пока не отыщет Бастера. Волны оказались выше, чем он думал, и ялик, пока он греб против ветра, то падал, то взбирался на гребень волны.
– Бастер, ко мне! Бастер, ко мне!
Через каждые несколько минут он останавливал ялик и обводил вокруг лучом фонарика. Окажись Бастер в радиусе луча, его глаза засверкали бы отраженным светом. Но в ответ ничего не сверкало.
– Бастер, ко мне! Сюда, Бастер!
Издалека по ветру донесся голос отца: он что-то кричал. Клинт не ответил, он не хотел возвращаться домой, пока не найдет своего друга. Ялик сильно качало, но он упрямо шел вперед.
Спустя некоторое время он услышал, как спустили лодку.
– Все в порядке, папа! – крикнул он. – Не ходи за мной! Но отец, наверное, не расслышал. Клинт снова остановился и обвел лучом фонарика крутые волны.
– Бастер, ко мне! Сюда, Бастер!
Он опять взялся за весло, когда услышал шум подвесного мотора. Зачем отец идет за ним?
Сзади что-то блеснуло, и, заглушая мотор, послышался голос отца:
– Клинт, включи свет!
Он зажег фонарик и крикнул:
– Все в порядке, папа! Не ходи за мной!
Но отец уже был в нескольких футах от него. Он привел свою лодку к его борту и заглушил мотор.
– Вернись, сынок! Волна слишком высока для твоего ялика, а под нами четыреста футов глубины. Если ты перевернешься, отсюда не выбраться.
– Со мной ничего не случится! – Клинт чуть не плакал. – Я должен найти Бастера…
– Тс-с!
Но Клинт уже услышал чье-то мощное дыхание. Вот оно снова – еще громче и тяжелее. Дыхание то наполняло мрак, который доносил эти звуки до них, то сменялось тишиной. Оглянувшись, Клинт увидел, как к лодке отца метнулся длинный язык фосфоресцирующего пламени.
– Папа, берегись!
Его крик заглушил мощный храп и шум мотора. Холодное пламя оказалось огромной спиной с плавником, серпом, изогнувшимся на фоне неба. В последнюю секунду спина, чуть отклонившись в сторону, скользнула мимо лодки отца и ушла в глубину, и только шестифутовый плавник резал волны, разбрасывая в стороны фосфоресцирующие брызги.
– Дельфины!
Клинт услышал свой собственный крик, похожий на шепот. Затем откуда-то издалека донесся голос отца:
– Берегись, сынок!
Он оглянулся и увидел, как закипела огнем черная вода, и на поверхность прямо против него поднялся второй дельфин. Дельфин был слишком близко и шел на слишком большой скорости, чтобы от него можно было уйти. Клинту оставалось только ждать, когда они столкнутся. Но спина чуть отклонилась и, разбрасывая огонь огромным серповидным плавником, промчалась мимо его мечущегося в волнах ялика. А мрак был по-прежнему полон громкого храпа и рева волн.
У себя за спиной Клинт видел еще дельфинов, они были похожи на облитые фосфором машины, несущие на себе храпящих великанов. Один за другим цепочкой они с шумом выскакивали из воды прямо на ялик, отклоняясь лишь в последний момент, и проходили мимо то с одной, то с другой стороны ялика. Большие, толстые спины и плавники, мечущие брызги пламени, казались чернее всего виденного Клинтом на свете.
Девять дельфинов, а лодки еще оставались на плаву. Клинт увидел, как сверкнул фонарь в руках отца, и услышал его приглушенный голос:
– Берегись, сынок! Вот он!
Луч света сверкнул по гигантской спине и плавнику, который поднялся так близко, что уклониться от встречи они уже не могли. Дельфин шел прямо на них, и Клинту показалось, что до него можно дотронуться веслом, как вдруг он резко пошел вниз, и только плавник разрезал волну между лодками. Ялик бешено заметался в том водовороте, что разверзся под ним, и зачерпнул воды. Потом Клинт услышал стук дождевых капель по плащу, шум волн и медленный, вкрадчивый стук подвесного мотора. Раздался голос отца:
– Близко прошел, сынок? Подойди ко мне вплотную и перебирайся в мою лодку, пока не потонул.
По дороге домой даже шум мотора не мог заглушить доносившийся издали храп дельфинов.
– Они были так близко, что хоть вешай шляпу на их плавники, – сказал отец. – Предпочел бы больше не встречаться с ними, но такой случай упустить было бы жаль! Ты видел, сколько на них фосфора? Горят, что рождественская елка!
Клинт знал, что при дневном свете дельфины-касатки любят подойти к лодке как можно ближе, но никогда ее не трогают. Он вообще не слышал, чтобы дельфины нападали на людей. Но, быть может, в темноте они различают лодку, только когда находятся прямо над ней? Клинт, можно сказать, по своей воле попал в эту историю. Отец же пошел ему на помощь – и мог поплатиться за это жизнью. Мальчик понял, что продолжать поиски безрассудно.
Когда они вытащили лодки из воды, отец сказал:
– Маме о случившемся не надо рассказывать. Она и так всегда волнуется.
– Хорошо.
У себя в комнате, сидя за уроками, Клинт все еще видел перед собой мечущихся во мраке черных, как ночь, дельфинов, разбрасывающих фосфоресцирующие брызги. Это было самое большое приключение в его жизни, но радоваться он не мог, ибо был не в силах забыть про Бастера, который пропал где-то во мраке, погиб или очутился в ловушке… А Клинт делает уроки!
И вдруг он содрогнулся, вспомнив, что дельфины приходят в Пюджет-Саунд в поисках тюленей. Быть может, они уже давным-давно поймали Бастера. А если до сих пор не поймали, то оставалось только надеяться, что они его не встретят. Залив был такой широкий, а Бастер такой маленький…
НЕСЧАСТЬЕ
Сердитый звонок будильника разбудил Клинта. Было еще совсем темно. Он взглянул на часы: 6.30 – и выключил звонок. Пора вставать. С трудом он выбрался из постели и обнаружил, что уже одет. Бастер! Пропал Бастер, и он лег, не раздеваясь, чтобы попозже пойти посмотреть, не вернулся ли тюлень домой. И заснул. Но если Бастеру вообще суждено вернуться, значит, он уже дома.
Клинт широко распахнул окно, и в комнату ворвался свежий, какой бывает только после шторма, воздух.
Сквозь туман уже проглядывалась вода, но кругом еще было темно, и не доносилось ни звука, кроме кукареканья старого Сенатора.
Надев башмаки, Клинт сбежал вниз и выскользнул на крыльцо.
Бастера нигде не было видно, но из-за угла, отряхиваясь и повизгивая в ожидании возни, появились собаки.
– Умники, – погладил их Клинт. – А где Бастер?
Они не знали.
– Давайте поищем его.
Собаки вместе с ним отправились на берег и там бегали взад и вперед, принюхиваясь. Клинт знал, что делают они это из вежливости, ибо сами не знают, чего или кого ищут. Но и искать-то было некого.
За завтраком Клинт заявил, что не пойдет в школу и будет искать Бастера.
– Ни и коем случае, – возразила мама. – Занятия в школе важнее, чем какой-то тюлень. Отец стал на сторону мамы.
– Толку от этого будет мало, сынок. Если Бастер сможет вернуться домой, он вернется. Завтракай и отправляйся в школу. Всегда надо делать главное, иначе какой из тебя помощник?
Клинт продолжал спорить:
– Может, если Бастеру помочь…
– Ты ему помочь не можешь, – сказала мама. – И ты пойдешь в школу. Вот и все!
– Мама права, сынок. Залив наш площадью в сто пятьдесят миль. Тебе и месяца не хватит обойти его весь.
– Если я сегодня не найду Бастера, я обещаю… И вдруг Клинт услышал, как на крыльцо, захлебываясь лаем, вскочил Вулф.
– Похоже, твой тюлень вернулся домой и без посторонней помощи, – сказал отец.
Клинт бросился к двери. Отец вышел вслед за ним.
«Пойдемте за мной», – лаял на крыльце Вулф. Он сбежал по ступенькам и понесся к берегу, откуда доносился взволнованный лап Джерри.
Когда Клинт подбежал к причалу, его взору предстала направляющаяся к дому процессия: по берегу, с трудом преодолевая каждый дюйм, тащился Бастер; рядом, ободряя его лаем, крутился Джерри, а Вулф метался взад и вперед между животными и людьми, словно желая связать их воедино.
– Бастер ранен, – сказал отец. Клинт и сам это видел. Но он не представлял, насколько это серьезно, пока не опустился на колени рядом с Бастером. Из глубокой рапы на голове шла кровь, а когда Бастер попытался, опираясь на один ласт, приподняться, другой, окровавленный, беспомощно повис сбоку. Но духом Бастер не пал. Когда он здоровался, наклонив голову, в его позе была гордость за то, что он сумел добраться до дому.
– В него стреляли, – сказал отец. – Жаль, конечно, но этого следовало ожидать.
– Он вернулся, – возразил Клинт, – все заживет. Правда, Бастер?
Бастер не сомневался.
– Боюсь, нет, – сказал отец. – Рана-то на голове, может, и заживет, но он останется калекой с одним передним ластом.
Клинт осторожно, чтобы не задеть раненый ласт, поднял Бастера на руки.
– Я отнесу его домой.
– Хорошо. А потом отправляйся в школу, Я позабочусь об остальном.
Стиснув зубы, спотыкаясь – ему было тяжело, – Клинт нес Бастера.
– Я не дам его убить.
– Но зачем же заставлять его мучиться?
– Я не дам его убить! – повторил Клинт.
Мама встретила их на полпути.
– Бедный Бастер! – В ее глазах были слезы. – Нужно избавить его от мучений, Джим.
Клинт ничего не сказал, пока не положил Бастера на крыльцо, подстелив под сломанный ласт лист газеты. До сих пор он даже не представлял, каким большим стал Бастер.
– Убить… Бастера… я… не дам! – еле переводя дух, произнес Клинт. – Он мой друг. Он вернулся домой, потому что верит в нас. Он добирался целую ночь, но добрался. Давайте попробуем ему помочь!
Он уговаривал родителей так, будто они были его враги. Но когда взглянул на них, то увидел, что они его друзья, даже если смотрят на вещи совсем по-иному.
Откашливаясь, отец сказал:
– Ты просто не понимаешь, сынок. Я хочу, чтобы Бастер жил… если он сможет жить хорошо. Но он будет калекой, с одним ластом, если вообще выживет.
– Мы вылечим его, – был убежден Клинт.
Мама взглянула на отца:
– Твое мнение?
– Не знаю, каким образом. Может быть, нам удастся соединить кости и наложить шину. Но как только он попытается подняться на этот ласт, он испортит всю нашу работу.
Клинт уже подумал об этом.
– Мы привяжем ласт к его телу так, чтобы он не мог им пользоваться, пока он не срастется.
– Не забудь и о ране, – задумчиво продолжал отец. – Ее нельзя обрабатывать после того, как мы наложим шину. Клинт осмотрел раненый ласт.
– Кровь еще идет. Рана очистится до тех пор, пока кровь свернется.
– Кровь лучше всего очищает рану, – согласилась мама.
– Что ж, попробуем, – решился отец. – Прежде всего надо сделать шину. Накладывать ее следует очень осторожно. И постараться не внести инфекцию в рану.
– Померить шину можно на здоровый ласт, – сказал Клинт. – Они одного размера.
– А я бы и не догадался, – усмехнулся отец. – Пойдем в сарай, посмотрим, что у нас есть.
Они выбрали две тонкие фанерки, которые можно было простерилизовать в кипящей воде. С одного края фанерку прибили к дощечке толщиной в ласт. А вторую дощечку приготовили, чтобы прибить ее с другого края, после того как шина будет наложена.
По совету мамы, в фанерках сделали два отверстия, чтобы менять бинты, не снимая шины.
Эти минуты казались Клинту самыми лучшими в жизни. Стояло обычное будничное утро, но никто и не вспоминал о школе. Он и родители работали вместе, придумывая, как помочь Бастеру. А он и не подозревал, как они добры и как привязаны к Бастеру!
В десять по кухонным часам все было готово для наложения шины. Пахло дезинфицирующими средствами, и полно было пару.
С одной стороны стола, обняв Бастера за шею и разговаривая с ним, стоял Клинт. Включили радио. Клинт уверял, что музыка действует на Бастера успокаивающе.
С другой стороны стола мама промывала сломанный ласт дезинфицирующим раствором. Кухонными щипцами отец вынул похожую на ящик шину из кипятка, а мама протерла ее стерильной тряпкой.
– Готово, – сказал отец. – Ты уверен, что Бастер не будет кусаться?
– Уверен. Правда, Бастер?
Тюлень приподнял голову, словно говоря, что он никого на свете не собирается обижать.
– Начнем.
Отец расправил сломанный ласт. Бастер вздрогнул и захныкал, поглядывая на Клинта.
– Все в порядке, милый!
– Надевай шину, – сказал отец маме.
Мама ловко надела шину на расправленный ласт, вложив внутрь чистые тряпки.
– Теперь вторую дощечку.
Мама вставила вторую дощечку. Бастер завизжал и задрожал, когда она плотно прижала фанерки.
– Ничего, ничего, – гладил его Клинт.
– Теперь вбей гвозди, Мэри, – сказал отец. – Я пока боюсь отпустить ласт.
Клинт еще ни разу не видел женщины, которая умела бы вбивать гвозди, но мама справилась с этой работой удивительно ловко. Затем отец взял молоток свободной рукой.
– Держи его крепче, Клинт. Ему сейчас будет больно. Клинт теснее прижал к себе тюленя:
– Спокойно, Бастер.
Отец искусно забивал гвозди. Клинт был горд за отца – Бастер почти ничего не чувствовал.
– Все в порядке, Бастер. Скоро конец. (Тюлень начал вырываться). Скоро… – Был забит последний гвоздь. – Все!
– Вот так! – Отец отпустил ласт.
– Я устала, – сказала мама.
Устали все, кроме Бастера, который тут же захотел подняться на оба ласта.
– Подожди! – сказал Клинт и, схватив сломанный ласт, прижал его к телу Бастера.
– Это комплимент нам, – заметил отец. – Он считает, что мы его уже вылечили.
Ласт привязали к телу Бастера, Теперь предстояло обработать рану на голове. Клинт хотел сам зашить ее, но отец мыслил по– другому.
– Нет, сынок. Только ты можешь держать его, чтобы он не кусался, и тебе понадобятся для этого сейчас не две руки, а все три.
Клинт снова обнял Бастера и прижался к нему лицом, пока отец сбривал шерсть вокруг раны.
Когда мама начала промывать рану, Бастер вздрогнул, а потом уже визжал не переставая, пока она, соединив края раны, сшивала их иголкой и ниткой, предварительно прокипяченными в кастрюле. Она сделала пять стежков крест-накрест и каждый из них завязала отдельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16