— Мама, что ты... — всполошилась Оксана.
— Мне... мне... никто... никогда... — захлебывалась слезами Любаша, пытаясь унять рыдания.
Я отнял ее правую руку от лица, взял из футляра перстенек и надел на палец.
— С днем рождения.
— Я... Я сейчас...
Любаша вскочила из-за стола и выбежала в ванную комнату.
Я развел руками, но довольной улыбки сдержать не смог. Оксана смотрела на меня во все глаза — кажется, я впервые произвел на нее впечатление, — и ее взгляд пробудил во мне давно угасшую надежду, что мы сможем когда-нибудь подружиться. Во всяком случае, мне этого очень хотелось.
Через пару минут Любаша вернулась, обняла меня за шею влажными руками и поцеловала.
— Спасибо...
Она смущенно взъерошила мне волосы и села за стол. Умываясь, она смыла тушь и помаду, и то ли от этого, то ли от беззащитной растерянности показалась мне еще красивее. Я иногда намекал, что макияж ее портит, но она никогда не соглашалась со мной, отшучиваясь, что мне жалко денег на косметику Чисто женская психология — хочется выделиться и одновременно быть не хуже других.
— Надень весь гарнитур, — попросил я.
— У меня уши не проколоты... — покраснела Любаша.
— Тогда кулон.
— Я тебе помогу, — предложила Оксана, подхватилась с места, взяла цепочку с кулоном, накинула маме на шею и застегнула сзади.
— Красавица! — объявил я. — Королева! Коньячку?
— Да... — стесняясь, согласилась Любаша.
Оксана бросила на меня ревнивый взгляд, но в этот раз не отпустила никакой колкости.
Я налил коньяк в рюмочки, а Оксане в бокал компот, и мы снова выпили за именинницу.
— Холодец? — будто извиняясь, предложила Любаша. Лимона под коньяк на столе не было.
— Да.
— С хреном, — пододвинула ко мне блюдечко Оксана.
Я настороженно глянул на нее, ожидая очередного подвоха. Но нет, обычной неприязни в глазах Оксаны не было. Наоборот, прочитал в них нечто вроде удивленного уважения. Кажется, дело начинает сдвигаться с мертвой точки. Глядишь, скоро и у меня будет нормальная семья, как и у всех людей. С любимой женой и взрослой дочерью.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Послушай... — Любаша задумчиво покрутила на пальце перстенек. — Это, наверное, дорого стоит... Откуда у тебя такие деньги?
— Не бери в голову, — улыбнулся я. — Получил сегодня заказ на изготовление куклы, и мне заплатили аванс. Баснословные деньги — пятьсот долларов.
— Это из того бревна, что у тебя в пакете? — не доверила Оксана.
— Из того самого полена, — поправил я.
— Правда? — переспросила Любаша.
— Самая что ни на есть. Предлагаю налить и в третий раз выпить за именинницу.
— Лучше за твою удачу, — не согласилась Любаша. — Чтобы побольше было таких заказов.
— Первые три тоста только за именинницу, — возразил я. — Ты мое счастье и моя удача.
— Тридцать пять, тридцать пять, мама ягодка опять! — высоко подняв бокал с компотом, торжественно провозгласила Оксана, и мы рассмеялись.
Затем все покатилось по известному сценарию праздничного застолья. Ели, пили, говорили о пустяках... Оксана включила телевизор, по которому транслировался юмористический концерт, и мы много смеялись. Затем пили чай со знаменитым Любашиным тортом. Что удивительно, но за весь вечер строптивая Любашина дочка больше не отпустила в мой адрес ни единой колкости.
Когда Оксана наконец выскользнула из-за стола, я положил руку на ладонь Любаши и тихо спросил:
— Я сегодня останусь?
— Что ты, что ты... — зашикала Любаша, покраснела и поспешно выдернула руку — Оксана еще не привыкла к тебе... Я завтра после работы зайду.
Притворно вздохнув, я развел руками и тут заметил, что обтянутый черным бархатом футляр исчез со стола. Я поискал глазами по комнате и в отражении стекол серванта увидел, как Оксана крутится возле зеркала в прихожей, прикладывая к мочкам ушей мамины серьги На душе у меня потеплело и стало так хорошо, будто это был мой праздник. А почему, собственно, не мой?
ГЛАВА ВТОРАЯ
На следующий день резко потеплело, но в сквер торговать куклами я все равно не пошел. Мог позволить себе такую роскошь. К тому же надо было выполнять заказ.
Разогрел пиццу, приготовил кофе, позавтракал и, надев кожаный фартук, направился на лоджию Квартира у меня однокомнатная, небольшая, зато с просторной лоджией, которую я оборудовал под мастерскую. Положив на верстак полено, достал из пакета бумажный сверточек и развернул. В сверточке находился обыкновенный спичечный коробок, а в нем — переложенные ватой два карих стеклянных глаза. Маленьких, как бусины, будто их специально делали для кукол При изготовлении театральных кукол редко используются стеклянные глаза, они встречаются разве что у дорогих игрушек наподобие куклы Барби. Но, как ни правдоподобно выглядят стеклянные глаза, обмануть своим неподвижным взглядом они могут только ребенка. У этих же глаз, стоило мне наклонить коробок, зрачки двигались.
Жутковатое чувство, будто на меня из коробка смотрят настоящие живые глаза. Я аккуратно потрогал пальцем. Да нет, стекло, а зрачки в стеклянном шарике, скорее всего, плавают в глицерине.
Вспомнилось, что вчера Мирон говорил об Андрюхе, и стало понятно, чья это работа. Золотые руки у Осокина... Да, но Мирон говорил, что заказ на тысячу пар с перспективой гораздо большего заказа. Это кому же понадобилось столько кукол ручной работы? При таких объемах производства кукол штампуют на поточной линии... Или моя кукла будет служить эталоном? Неужели кому-то понравились мои безделушки, и он решил организовать производство? Выходит, я сам под себя копаю яму...
Закрыв коробок, я положил его на полку над верстаком, чтобы во время работы случайно не смахнуть на пол и стеклянные глаза не разбились. Радужное с утра настроение испортилось. Если я прав, то самое обидное, что ничего поделать не могу. Откажусь от заказа, кто-нибудь другой сделает эталон, и я все равно останусь не у дел. А так — хоть какие-то деньги заработаю... С крупным бизнесом кустарю-одиночке тягаться нечего.
Я взял в руки полено, повертел в руках, определяясь с разметкой, и неожиданно понял, что не знаю породы древесины — ровного воскового цвета, плотной, с почти незаметными годовыми кольцами. Любопытная фактура. Кора с полена была содрана, сердцевина удалена, и только у одного края торчал аккуратный сучок. Прямо-таки готовый нос Буратино — в меру задиристый, разве что немного длинноват, но это дело поправимое. Невольно вспомнилось, как в фильме папа Карло укорачивал нос Буратино и что из этого вышло, и я улыбнулся. Занес резец, чтобы укоротить нос, но затем передумал. Косметические операции лучше проводить во время доводки куклы.
Отложив резец, взял карандаш и принялся размечать полено. Голова, туловище, руки, ноги... М-да, что-то не то рассчитал заказчик. Если и получится кукла побольше моей, то совсем на чуть-чуть.
Пробный надрез тоже меня удивил. С виду прочное дерево резалось неожиданно легко, и надрез получился ровненьким, будто это не дерево, а мягкий пластик. Идеальная для резьбы древесина — неужели знаменитый палисандр? Наслышан, но никогда с ним не работал, даже в глаза не видел. По слухам, древесина палисандра вроде бы источает приятный пряный запах... Или это сандал так пахнет? Я понюхал. От полена шел тонкий, едва различимый запах хвои, который уж никак нельзя охарактеризовать как пряный. Ну и ладно. Палисандр не палисандр, сандал... Спрошу у заказчика, когда буду отдавать куклу. Любопытно все-таки.
Поставив полено на попа, я хотел двумя глубокими зарубками обозначить голову, но зарубка получилась только одна, после которой полено странным образом спружинило, выскользнуло из рук и упало с верстака на пол. Одновременно с этим будто сильный сквозняк прошелся по лоджии, и развешанные по стенам куклы закачались, постукивая деревянными ручками и ножками.
Вот те на! Я ошарашенно огляделся. Окна на лоджии были закрыты, и взяться сквозняку было неоткуда. Подняв полено с пола, я снова поставил его на верстак. Каким образом оно могло спружинить? Наклонил я его, что ли, да надавил на сучок?
И вдруг до меня дошла комичность ситуации. Почти аналогичным образом начиналась история Буратино, только там папе Карло досталось поленом по лысине. Или его другу Джузеппе? Я поежился. Когда читаешь книгу, ситуация выглядит комичной, но мне было не до смеха. Мурашки пробежали по спине.
Выручил звонок в дверь.
— Заходи, Джузеппе! — попытался я пошутить, но получилось неудачно, если не сказать жалко. Кто меня мог слышать с лоджии? Чувствовал я себя, прямо сказать, не в своей тарелке, потому с облегчением покинул мастерскую и поспешил к двери. Даже позабыл спросить: «Кто там?» А когда открыл, то остолбенел.
На лестничной площадке стояла Оксана. В зимней курточке-пуховике, вязаной шапочке, со школьным рюкзачком за плечами.
— Привет! — сказала она и проскользнула мимо меня в прихожую.
— Здравствуй...
— Где у тебя здесь свет включается? — деловито осведомилась она.
Я пришел в себя, закрыл дверь зажег в прихожей свет.
Оксана сбросила с плеч рюкзачок и принялась расстегивать курточку.
— Какими судьбами? — осторожно поинтересовался я.
— Решила посмотреть, как живет будущий отчим, — напрямую заявила она. — Не возражаешь?
— Попробовал бы... — растерянно пробормотал я.
— Это правильно, — констатировала Оксана. — Тапочки для гостей есть?
Я подал ей тапочки и тупо пронаблюдал, как она переобувается.
— А почему ты не в школе? — наконец сообразил я.
— В связи с оттепелью протекла крыша школы, классную комнату залило, и нас отпустили домой. Устраивает подобная версия?
Я только развел руками. Глупый, в общем-то, вопрос задал. Кто я ей такой? Оксана училась хорошо и если один день решила прогулять, то ничего страшного не случится. Лишь бы не вошло в привычку.
— Есть хочешь?
— А что у тебя на обед?
— Покупные пельмени, чай.
Оксана скривилась.
— Извини, бананов нет.
— А пельмени со сметаной?
— С кетчупом.
— Давай.
— Тогда марш мыть руки.
Я открыл перед ней дверь в ванную комнату, а сам поспешил на кухню. Достал из морозильника пачку пельменей, поставил на плиту кастрюлю с водой, включил электрический чайник. Расставляя на столе тарелки, я услышал, как Оксана вышла из ванной комнаты, зашла в комнату но, не задержавшись там, появилась на кухне.
— М-да... Небогатый женишок маме достался, — констатировала она.
— Ты себе лучшего найдешь, — заверил я.
Против обыкновения Оксана не стала пикироваться.
— Отойди-ка, — отодвинула меня от плиты, — не мужское дело — обед готовить.
— Да уж, пельмени варить — серьезная наука, — согласился я. — Вари только себе, я недавно завтракал.
— А я одна есть не буду!
— Тогда я попью с тобой чаю. Устраивает?
Оксана сварила десяток пельменей, выложила на тарелку, села за стол.
— Кетчуп по вкусу, — сказал я, пододвигая к ней бутылочку.
Оксана капнула на один пельмень, попробовала.
— Вкусно! — удивилась она. — Первый раз ем пельмени с кетчупом.
Она густо залила пельмени кетчупом и принялась есть. Ела она, как и все подростки, быстро, словно куда-то опаздывала. Будто не вилкой орудовала, а помелом мела.
— Это я от лени придумал, — сознался я. — В отличие от сметаны кетчуп долго не портится.
Пока наливал в стаканы чай, Оксана управилась с пельменями и успела помыть тарелку.
— На пожар торопишься? — подтрунил я.
— На вашу свадьбу, — не осталась она в долгу. — Или уже опоздала?
— Ты будешь первая, кто об этом узнает, — заверил я.
Она взяла стакан с чаем.
— А лимон к чаю есть?
— Нет. И бананов, извини, тоже.
— О бананах ты уже говорил. — Оксана обвела взглядом кухню, заметила на холодильнике скучающего Петрушку, которого я использовал в качестве кухонной рукавицы. — А я была в вашем театре. Водили всем классом на спектакль.
— Понравилось?
Она пожала плечами.
— Я тогда училась в первом классе, почти не помню. Помню только, что мы много смеялись... А отчего театр сгорел? От короткого замыкания?
Я вздохнул, взял свой стакан, отпил чаю.
— Помнишь, где стоял театр?
— Помню. На площади Коммунаров.
— Центр города, бойкое место. А знаешь, что построили на месте театра?
— Знаю. Супермаркет.
— Который принадлежит мэру нашего города, господину Полищуку. Такое вот короткое замыкание...
— Понятно, — кивнула Оксана. — Если театры поджигают, значит, это кому-нибудь нужно.
В очередной раз она меня сразила. Не думал, что в школе сейчас изучают Маяковского. Весьма примечательная параллель. В духе времени.
— А где ты делаешь кукол? — спросила она.
— На лоджии, там у меня мастерская.
— Посмотреть нельзя?
— Отчего нельзя? Можно.
Мы допили чай и прошли на лоджию.
Когда Оксана увидела развешанных по стене лоджии кукол, глаза у нее загорелись и наконец-то в ней проснулся ребенок.
— Ух ты! А потрогать можно?
— Ткни этого гнома пальцем в живот.
Она коснулась пальцем куклы и тотчас отдернула.
— Сильнее, не бойся!
Оксана надавила пальцем на гнома, он сложился пополам, из глазниц на пружинках выскочили глаза, и гном отчаянно заорал:
— Ва-ай!
Оксана испуганно отпрыгнула, затем захохотала.
— Хочешь, подарю?
— Ага.
Я снял гнома со стены и протянул ей.
— Я его подсуну училке по математике... — пообещала она.
— Что, вредная?
— Ага... Выше четверки не ставит, потому что мама подарков ей не делает... — Оксана безрезультатно потыкала гнома в живот. — А как он заводится?
— Вот так. — Я отобрал у нее гнома. — Возвращаешь конечности в первоначальное положение до щелчка, и гном готов к употреблению.
Оксана взяла куклу, повертела в руках, но больше пробовать не стала. Снова прошлась взглядом по висящим на стене куклам, задержалась на кукле-скелете, и глаза ее опять загорелись.
— Нет! — поспешно отказал я. — Скелет не дам. Он светится в темноте, и учительницу можно так перепугать, что кондрашка хватит.
— Не дашь так не дашь, — пожала плечами Оксана, отвела взгляд в сторону и неожиданно спросила: — У вас с мамой серьезно?
Уголки губ у нее обиженно дернулись, и я не стал юлить.
— Да.
— Очень?
— Очень.
— Значит, вы займете мою комнату, а мне придется перебираться в проходную.
1 2 3 4 5