Предводитель хмурится и идёт дальше. Вскоре второй м
ужчина поворачивается к оставленному мясу. Предводитель кладёт свою но
шу, бежит за ним и в ту секунду, когда тот подносит тухлое лакомство ко рту,
толкает его плечом так, что он чуть не падает. Они стоят друг против друга
с угрожающим видом, наморщив лбы и оскалив зубы, но потом второй мужчина о
пускает глаза и, что-то бормоча, догоняет орду.
И никто из них не сознаёт, что они только что были свидетелями события, кла
дущего начало новой эпохе, свидетелями гениального прозрения, историче
ская роль которого неизмеримо превосходит разрушение Трои или изобрет
ение пороха. Это не понимает даже сам высоколобый предводитель. Он посту
пил так импульсивно, не отдавая себе отчёта в том, что им руководит желани
е подманить шакалов, заставить их преследовать за ордой. Он инстинктивно
и верно рассчитал, что ветер, который дует им навстречу, донесёт запах мяс
а до ноздрей воющих шакалов. Орда продолжает идти, но по-прежнему нигде не
видно достаточно открытого места для безопасного ночлега, и несколько м
инут спустя предводитель повторяет свой странный поступок, а остальные
мужчины сердито ворчат, протестуя. Когда же он отрывает третий лоскут ко
жи, они почти выходят из повиновения, и предводителю удаётся настоять на
своём только после бешенной вспышки первобытной ярости. Но вскоре зарос
ли редеют и начинается открытая степь. Предводитель сбрасывает останки
вепря на землю, к ним подходят остальные мужчины и начинают, ворча и угрож
ая друг другу, делить ароматный деликатес на кучки, а женщины и дети тем вр
еменем собирают топливо для костра, который должен гореть всю ночь.
Ветер стихает, и в наступившем безмолвии чутких слух первобытных людей у
лавливает очень далёкие звуки. Внезапно предводитель подаёт негромкий
сигнал Ц все замолкают, настораживаются и застывают в неподвижности. До
них вновь доносится вой, но более громкий, чем раньше, Ц шакалы нашли пер
вый лоскут кожи, и, судя по рычанию и визгу, между ними завязывается драка.
Предводитель улыбается и делает знак остальным продолжать работу. Неко
торое время спустя рычание и щёлканье зубов раздаются ещё ближе. И вновь
люди внимательно прислушиваются. Внезапно мужчина, который первым хоте
л вернуться к оставленному мясу, оборачивается и напряжённо вглядывает
ся в лицо предводителя. Тот с удовлетворённой ухмылкой слушает рычание д
ерущихся шакалов.
Теперь, наконец, второй мужчина понимает его намерение.
Схватив пару почти дочиста обглоданных рёбер, он с улыбкой подходит к во
жаку, толкает его локтем, издаёт лающие звуки, подражая шакалам, а затем ид
ёт с костями в том направлении, откуда они только что пришли. В шагах тридц
ати от стоянки он нагибается, кладёт кости на землю, потом выпрямляется и
вопросительно смотрит на предводителя, который с интересом следит за ег
о действиями. Они ухмыляются друг другу и неожиданно разражаются громки
м беззаботным хохотом, точно двое современных мальчишек после удачной ш
алости.
Уже наступила темнота, на стоянке пылает костёр.
Предводитель снова делает остальным знак замолчать. Из мрака доносится
хруст разгрызаемых костей, и внезапно отблеск костра освещает шакала, уп
оённо пожирающего свою долю ужина. Шакал поднимает голову и опасливо пог
лядывает на них, но все сидят неподвижно, и он вновь принимается грызть, а
они продолжают тихонько наблюдать за ним.
Поистине эпохальное событие Ц впервые человек покормил полезное живо
тное! И когда люди укладываются спать, их всех охватывает такое ощущение
безопасности, какого они давно уже не испытывали.
Проходят века. Сменяется много поколений. Шакалы становятся все более ру
чными и смелыми. Они собираются вокруг стойбищ большими стаями. Люди тем
временем научились охотиться на диких лошадей и оленей, а шакалы изменил
и некоторые свои привычки. Если прежде они днём прятались и только с темн
отой рисковали выходить из густого кустарника, то теперь самые умные и с
мелые из них превращаются в дневных животных и следуют за людьми, когда т
е отправляются на охоту. И вполне возможно, что однажды, когда охотники гн
ались за жерёбой кобылой, которую они ранили копьём, произошло что-нибуд
ь вроде нижеследующего.
Люди радостно возбуждены, так как уже довольно долго голодали, и шакалы, к
оторым все это время от них ничего Ц или почти ничего Ц не перепадало, со
провождают их с особым усердием. Ослабевшая от потери крови кобыла прибе
гает к обычной хитрости затравленной дичи и скрадывает след, то есть воз
вращается на какое-то расстояние назад, а затем скрывается в кустарнике,
расположенном в стороне от её прежнего следа. Этот приём часто спасал по
чти обречённую жертву, да и теперь охотники в недоумение останавливаютс
я там, где следы внезапно обрываются.
Шакалы сопровождают людей на почтительном расстоянии, все ещё опасаясь
приблизиться к шумным охотникам. Идут они по следу людей, а не кобылы, поск
ольку им нет никакого смыслы гнаться за такой крупной дичью Ц ведь они с
ами справится с ней не могут. Однако у этих шакалов, нередко получавших от
людей кусочки добычи, вырабатывалось к запаху мяса особое отношение, и в
то же время такой вот кровавый след постепенно стал связываться в их моз
гу с близкой кормёжкой. Сегодня оголодавшие шакалы особенно возбуждены
запахом крови, и вот происходит нечто, кладущее начало новым отношениям
между человеком и его шакальей свитой: ведущая стаю старая самка с посед
елой мордой замечает то, чего не заметили люди, Ц разветвление кровавог
о следа.
Шакалы сворачивают и идут по следу самостоятельно; охотники сообразив н
аконец, что произошло, так же возвращаются назад. У того места, где след ра
здваивается, они слышат в стороне завывание шакалов, спешат на звук и вид
ят кровавые пятна там, где шакалья стая утоптала траву. И тут впервые скла
дывается будущей порядок преследования дичи Ц впереди собак, за ней чел
овек. Шакалы быстрее людей настигают жертву и вынуждают её остановится.

Когда собаки загоняют крупную дичь, в дело вступает особый психологичес
кий механизм: затравленный олень, медведь или кабан, бегущий от человека,
но готовый драться с собаками, приходит в ярость из-за назойливости этих
более слабых преследователей и забывает про главного врага.
Усталая кобыла, которая видит в шакалах только стаю тявкающих трусов, пр
инимает оборонительную позу и яростно бьёт передним копытом того из них
, кто рискнул подойти слишком близко. Тяжело дыша, кобыла описывает круг, в
место того чтобы бежать дальше. Тем временем охотники, которые слышат, чт
о шакалы теперь сосредоточились в одном месте, вскоре добираются туда и
бесшумно окружают добычу. Шакалы быстро отбегают, но так как им никто не у
грожает, они остаются. Их предводительница, уже ничего не боясь, кидается
на кобылу с яростным лаем, а когда та падает поражённая копьём, свирепо вц
епляется ей в горло и отбегает, только когда к туше подходит вождь охотни
ков.
Этот человек Ц возможно, праправнук того, кто первым бросил шакалам кус
ок мяса, Ц распарывает брюхо кобылы и вырывает кишки. Не глядя на шакалов
(это подсказывает ему интуитивный такт), он бросает кишки не прямо им, а чу
ть в сторону. Седая самка испуганна пятится, но, заметив, что человек не де
лает никаких угрожающих жестов, а только издаёт дружелюбные звуки, вроде
тех, которые часто доносились до их ушей от костра, вцепляется в тёплые вн
утренности. Зажав их в зубах и торопливо проглатывая кусочки, она настор
ожённо оглядывается на человека, а её хвост вдруг начинает двигаться из
стороны в сторону.
Впервые шакал завилял хвостом при виде человека, ещё на один шаг приблиз
ив заключение вечной дружбы между людьми и собаками. Даже такие умные жи
вотные, как хищники семейства собачьих, не сразу обретают абсолютно новы
й тип поведения, каким бы благотворным ни был первый опыт. Для этого требу
ется, чтобы в психике животного образовались определённые связи в резул
ьтате многократного повторения одной и той же ситуации. Возможно, прошло
несколько месяцев, прежде чем эта старая самка снова побежала впереди о
хотника за животным, проложившим ложный след. И пожалуй, только её отдалё
нный потомок научился постоянно и целеустремлённо вести за собой охотн
иков к затравленной добыче.
В раннем неолите человек, по-видимому, переходит к оседлому образу жизни.
Первые известные нам жилища воздвигались на сваях Ц они принадлежали л
юдям, которые ради безопасности строили их на отмелях озёр, рек и даже Бал
тийского моря. Мы знаем, что к этому времени собака уже превратилась в дом
ашнее животное. Черепа небольшой, похожей на шпица торфяной собаки, впер
вые обнаруженные при раскопках свайных поселений у балтийского побере
жья, хотя и неопровержимо свидетельствуют о её происхождении от шакала,
тем не менее показывают признаки одомашнивания.
Однако важно вот что: хотя в ту эпоху шакалы были распространены гораздо
более широко, чем в наши дни, по берегам Балтийского моря они тогда не води
лись.
Следовательно, можно предположить, что человек, продвигаясь на север и з
апад, привёл с собой и собак, или полуприрученных шакалов, которые следов
али за ним в его странствиях. Когда же он начал строить жилища на сваях над
водой и изобрёл пирогу (два нововведения, несомненно знаменовавшие знач
ительный культурный прогресс), его взаимоотношения с четвероногими спу
тниками неминуемо должны были претерпеть кардинальные изменения. Вода
уже не позволяла шакалам жить вокруг его стойбища, как прежде. Не могли он
и и охранять жилища своих хозяев от других людей, нападавших с воды. Предс
тавляется логичным, что человек, когда он впервые сменил прежнее стойбищ
е на свайный посёлок, захватил с собой и несколько наиболее ручных шакал
ов Ц тех, например, которые особенно отличались на охоте и были покладис
тее большинства своих полудиких собратьев, Ц и таким образом создал из
них домашних собак в буквальном смысле слова.
Даже в наши дни разные народы содержат собак по-разному Ц вплоть до само
го примитивного способа, когда собаки живут стаями вокруг селения и их с
вязь с людьми носит весьма непрочный характер. Другой тип содержания соб
ак мы находим в любой европейской деревне, где несколько собак связаны с
одним домой и принадлежат одному конкретному хозяину.
Вполне вероятно, что такой тип взаимоотношений выработался в процессе р
азвития свайных поселений. Много собак там держать было нельзя, и это, ест
ественно, должно было привести к инбридингу (скрещивание между собой дву
х близкородственных организмов. Постоянно применяется селекционерами
-практиками для улучшения линий сельскохозяйственных животных и расте
ний), что, в свою очередь, способствовало передаче по наследству черт подл
инного одомашнивания. Два факта свидетельствуют в пользу этого предпол
ожения: во-первых, торфяная собака, обладавшая более короткой мордой и бо
лее выпуклым черепом, несомненно, представляет собой одомашненную разн
овидность шакала, а во-вторых, кости этих животных удавалось отыскать по
чти исключительно среди остатков свайных поселений.
Эти собаки, должно быть, уже были настолько приручены, что входили в пирог
у и спокойно сидели в ней, пока охотник грёб к берегу, а по возвращении дом
ой взбирались на помост.
Полуприрученная собака-пария ни за что не сделает этого, и даже выросшие
у меня в доме щенки соглашаются в первый раз спуститься в мою лодку или во
йти в железнодорожный вагон только после моих долгих и терпеливых увеще
ваний.
Возможно, приручение собаки уже завершилось к тому моменту, когда люди н
ачали возводить свайные постройки, или же оно происходило параллельно с
этим процессом. Вполне вероятно, что какая-то женщина, а то и маленькая де
вочка, играя в «дочки-матери», подобрала осиротевшего щенка и вырастила
его в своём доме. Быть может, родителей, а также братьев и сестёр этого щен
ка сожрал саблезубый тигр, так что в живых остался он один. Бедняжка, навер
но, скулил и плакал, но никто не обращал на него внимания Ц в те дни чувств
ительность была людям несвойственна. н Но вот мужчины уплыли на охоту, а ж
енщины занялись рыбной ловлей, и почему бы нам не вообразить, что маленьк
ая девочка обитателей озёрной хижины отправилась туда, откуда доносило
сь жалобное повизгивание, и в конце концов обнаружила в земляной пещерке
крохотного щенка, который бесстрашно заковылял к ней навстречу и принял
ся лизать её протянутые руки. Мягкое, круглое, пушистое существо, без сомн
ения, пробудило в этой маленькой девочке каменного века такое же стремле
ние таскать его на руках и нянчить, какое мы наблюдаем у маленьких девоче
к нашей собственной эпохи, ибо порождающий его инстинкт материнства не м
енее древен, чем сам человек. И вот девчушка каменного века, подражая взро
слым женщинам, дала щенку поесть и, следя за тем, с какой жадностью он набр
осился на угощение, испытала не меньшую радость, чем испытывает хлебосол
ьная хозяйка наших дней, когда гость отдаёт должное какому-нибудь искус
но приготовленному блюду. Вернувшись домой, родители девочки с удивлени
е и без особого восторга обнаруживают там сонного объевшегося шакаленк
а. Отец, конечно, намеревается тут же его утопить, но девочка со слезами вц
епляется в колени отца, так что он спотыкается и роняет щенка. А когда он в
ыпрямляется и хочет опять его схватить, то обнаруживает, что дочка забил
ась в самый дальний угол и, обливаясь слезами, прижимает щенка к груди.
Родительское сердце даже в каменном веке все-таки не могло быть настоль
ко уж каменным, и щенку разрешают остаться в доме. Благодаря сытному и оби
льному корму он быстро растёт, становясь большим и сильным.
1 2 3 4