За ее спиной проходил белой линией корабельный релинг, как бы изображенный на ярко освещенной декорации.
Он истинктивно оглянулся – показалось, кто-то хочет напасть на него сзади, но там не было никого, кроме белых досок, упершихся в тот же самый нарисованный релинг. И он понял, что находится в каком-то тесном сценическом пространстве, имитирующем палубу маленького кораблика. В самой ее середке торчала мачта, над реей красный сигнальный фонарь силился перекрыть своим анемичным светом тысячу герц невидимого прожектора, который заливал все вокруг желтоватым светом… Неподалеку стоял штатив, какие-то картины. И тишина.
Незнакомка чего-то ждала от него, но он не знал, какую реплику должен произнести. И подумал, что, кроме нее, его некому было ударить, и ударила его она вот этой самой ногой в прорезиненной тапочке, что заняла сейчас третью балетную позицию. А может, все это – проклятый сон, что долго мучил его после защиты диссертации: его силой выталкивают на какую-то сцену, и он оторопело замирает перед набитым битком залом?
– Ты кто такой? – зазвенел голос, полный театрального драматизма.
Он назвался и добавил, что является доцентом, надеясь, что его общественное положение защитит его от этих издевок. Девушка прореагировала совсем как дневальный:
– Мерзавец! Что ты со мной делал?
Ему не впервые приходилось сталкиваться с тем, что некоторые отказывались верить, из-за его молодости, что он действительно доцент. Однако недоразумение, имевшее место сейчас, выходило за все возможные рамки.
– Но что я сделал?
– Это скажешь ты! Ну! – глаза девушки налились кровью. – Свинья такая!
– Но, прошу вас! Я… – начал было он, однако девушка резко оборвала его.
– Нечего меня просить! Говори, как выйти отсюда!
Он беспомощно огляделся, по-прежнему ожидая, что его вот-вот ударят снова. Невидимый прожектор, вырвавший, как ему сначала показалось, декоративную палубу из окружающего пространства, распространил свой свет в какойто замкнутой сфере. Плотная световая завеса изолировала его, как в шаре, вместе с этим озверевшим существом, которое, как он понял, отнюдь не разыгрывало его.
– Но я не знаю, где мы! – панически закричал он, ужаснувшись неожиданно обнаружившимися провалами памяти.
Он полез за носовым платком, чтобы вытереть проступивший пот, и рука наткнулась на незнакомый колючий свитер. Оглядев себя, он увидел, что на нем еще и чужие брюки из серого грубого вельвета с ощерившейся расстегнутой молнией на ширинке. Он выставил вперед ладонь, закрываясь от незнакомки, и подумал, неужели ему снова подстроили старый номер студенческой поры и теперь ржут от восторга, спрятавшись где-то в укромном месте.
– Поверьте мне, я…
– Хватит строить из себя идиота! – снова оборвала его незнакомка.
– Но почему вы так со мной разговариваете! – возмутился он, но это скорее смахивало на жалобу. – И вообще, кто вы такая?
Она отошла на полшага назад и, сощурившись, свирепо уставилась на него. Ему казалось, что это происходит во сне и что эти мучения длятся уже не один час. Может, ему самому стоило дать ей как следует, чтобы все встало на свои места, но он никогда не позволял себе поднять руку на женщину. Правда, иногда такое желание в нем вызывала его собственная жена своими постоянными капризами… Наконец незнакомка, видимо, оценив, что такой перепуганный замухрышка, как он, вряд ли способен сделать то, в чем она его подозревала, несколько смягчилась.
– Послушайте, вы действительно не знаете, где находитесь? – спросила она.
– Но ведь я уже сказал!
– И никогда не видели всего этого? – махнула она рукой в сторону декорации.
– Поверьте, никогда! Я не понимаю… что-то случилось со мной. Голова просто раскалывается, я как будто пьяный. Я что, терял сознание? Это вы… – он хотел было сказать «пнули», но вместо этого произнес мягко и даже как бы доброжелательно, – разбудили меня?
– Сядьте! – произнесла незнакомка уже спокойнее, хотя и приказным тоном.
Он огляделся. Ничего, кроме надувного матраца, с которого незнакомка пинком подняла его, поблизости не было. Стоявший неподалеку матерчатый шезлонг занимала сама девушка. Рядом с матрацем была расстелена скатерть, на которой стояли грязные чашки из-под кофе и чая и рюмки из-под вина, тарелки с засохшими остатками еды. Девушка склонилась над скатертью, и из разреза блузки проглянули смуглые холмики красивой молодой груди, при их виде он еще острее ощутил свою собственную наготу под чужим свитером.
– Я сказала вам сесть!
Он осторожно подогнул под себя ушибленную ногу и сел. Незнакомка взяла в руки сразу две чашки и стала обнюхивать поочередно то одну, то другую. Затем спросила:
– Вы клали сюда что-нибудь?
– А что я должен был класть? Она продолжила свое расследование:
– Мы курили что-нибудь?
– Я не курю… Я прошу вас, скажите, где мы находимся?
– Сами видите! На какой-то яхте, – ответила она, уставившись в кофейную гущу, словно гадала по ней.
Любой другой ответ вряд ли озадачил его больше, хотя окружавшая их декорация на самом деле напоминала небольшую яхту.
– Значит, вы уверены, что мы с вами не пили ничего подозрительного, не курили…
– Да я вас вообще не знаю!
Она закончила свое расследование, опустилась в шезлонг, не заметив, что край юбки загнулся и ее бедро приоткрылось. Взгляд его панически метнулся к застекленной кабине, возвышавшейся как нечто призрачное и нереальное. За стеклом кабины зияла все та же мистическая пустота.
– Где ваш паспорт?
– Не знаю. Эти вещи тоже не мои.
– Кто же тогда это сделал?
– Но что случилось?
– Дурак! – выпалила незнакомка, и глаза ее заполыхали огненно-малиновым пламенем. Пожалуй, они были здесь единственным предметом, способным менять цвет. – Ведь я сказала тебе: мы находимся на какой-то яхте, и я… И кто-то надругался надо мной!
В ее тоне уже не звучало обвинений лично в его адрес, и тем не менее он оцепенел. Выходит, на этот раз кто-то решил испортить ему теперь уже карьеру в университете.
– Вы студентка?
– Первокурсница.
Масштабы и цели заговора были столь очевидны, что ему не оставалось ничего другого, как начать действовать. Он решительно встал с матраца и спросил:
– Мне можно осмотреть все?
– Да нет здесь никого.
Прихрамывая, он двинулся вдоль борта в поисках входа в каюту.
Его внимание ничто не привлекало, кроме какого-то насоса и шланга, тянувшегося в прикрытую дверь маленького туалета. Устройство явно заменяло не функционировавшие механизмы, но поскольку моря не было ни видно и ни слышно, это становилось понятно. Он огляделся, так как необходимость воспользоваться услугами туалета стала нестерпимой, и вошел вовнутрь. А когда сместил пусковой рычаг мотора, вздрогнул от взрывного грохота, и тотчас же вернул рычаг в исходное положение.
– Ну и шум! – сразу же примчалась студентка, и он виновато кивнул на черный полиэтиленовый мешок, шевелящийся от хлынувшей в него воды.
– Извините, – сказал он.
– Вы что-нибудь уяснили из всего этого? – спросила студентка, и слова ее, рассыпавшись под тяжестью необычайной тишины, стократно отдались в ушах.
– Нет, – ответил он и двинулся дальше.
– Да я уже сто раз все осмотрела. Самое странное, что мы висим в воздухе.
– Как так висим?
– Киль вон, и тот…
– Винт, гребной винт, – поправил он ее. И уже позже стал спрашивать себя, с какой стати ему вздумалось поправлять ее, если он не разбирался в яхтах?
Из-под транца действительно выглядывали стальные лопасти мощного гребного винта. А никаких подпорок нигде не было видно. Внизу простирался тот же густой, как бы зернистый свет. Ему показалось странным не то, что они висят в воздухе, куда больше смущало увиденное: картина казалась знакомой, и она не страшила его.
– Даже лодку для нас приготовили, хотя мы и не в море. Опять какой-нибудь розыгрыш!
– А где же мы тогда? – спросила она.
Все вокруг оставалось затянутым пеленой. Яхта продолжала висеть в центре светового шара как нечто абсолютно бесплотное. На ней ничто не давало тени. Даже от стоявшей на палубе девушки не падала тень… Интересно, а во сне человек видит тени?
– Вы рисуете? – неожиданно перешла она к другой теме, предоставляя ему возможность самому искать ответы на вопросы, где же они все-таки находятся.
– Да так, по-дилетантски, – окончательно смешался он.
– Ага!
– А что? Да, на палубе стоял штатив, но он не мой.
– Кто же тогда рисовал меня?
– Вас? Нет-нет! Поверьте, портреты я не умею. Забавляюсь разными фантазиями. – И чуть погодя, неожиданно испугавшись чего-то, спросил: – А что, неприличное что-то?
– Более чем неприличное! – снова взорвалась студентка, но уже менее яростно.
– Скажите, а как вы проснулись?
– Рядом с вами лежала, – произнесла она с чувством омерзения. И он бросился в открытую дверь каюты.
Еще с порога он заметил под столом пару мужских кроссовок и стопку исписанных мелким почерком листков на столе, прижатых сверху авторучкой.
– Какие-то научные записи, – донесся из-за спины голос студентки, которая, по всей вероятности, уже все осмотрела, пока он спал. – Но я ничего в них не поняла.
– А разве вы не физик?
Этот вопрос давно не давал ему покоя. Услышав ответ на него, он мог приблизительно предположить, каковы масштабы заговора и какие кафедры университета приложили руку к инсценировке этого спектакля.
– Биолог, – ответила она. Но это уже не интересовало его, так как лежавшие перед ним записки были написаны его почерком.
Он бросился к столу, оступился и едва не закричал от боли.
– Что с вами? – испугалась студентка.
– Что-то с ногой, – ответил он, устало опустился на табуретку, помолчал, а затем обратился к ней: – Я хотел бы попросить вас оставить меня одного.
Его просьба была встречена испытующим взглядом. Затем, видимо, вспомнив, что ему некуда бежать, студентка, резко повернувшись, исчезла.
В записках кто-то с завидным усердием изгалялся над его почерком и заодно над всей физикой. Сплошная дикость выдавалась за научные размышления! Смешав в спекулятивных целях ряд теорий и гипотез, неизвестные утверждали, что их наблюдения подтверждены разными смехотворными, с его точки зрения, опытами, якобы проведенными с книгами, тарелками и гироскопами… Но уже через секунду он поймал себя на мысли, что все это представляется ему знакомым. Видимо, те, кто надругался над студенткой, не пощадили и его – применили какие-нибудь уколы, которые ослабляют волю человека, и он легко поддается внушению. Как иначе могла отложиться в его мозгу эта нелепая чушь и даже казаться знакомой? Подобным образом сознание человека воспринимает абсурд только во сне. Или же когда он лишается чувств.
Свет, опустившийся перед дверью наподобие янтарной завесы, выглядел точно таким, каким он был описан в начале записок. От посмотрел на эту странную завесу, теперь уже несколько сомневаясь в своих способностях адекватно воспринимать реальность, и все же решил подняться в рубку. И здесь его ничто не удивило: ни табло со множеством приборов, оно напоминало кабину пилота; ни застывшая в совершенно немыслимом направлении компасная стрелка, ни гироскоп, который, вместо того чтобы замереть вместе с неподвижной яхтой, усердно завращался, едва он приблизился. И это все тоже было описано в записках и отложилось неизвестным образом в его памяти!
Он заковылял обратно, не делая каких-либо попыток размышлять по данному поводу. Остановился ненадолго, чтобы спросить самого себя, что такое левый борт и что такое правый, а потом, склонившись над релингом, обнаружил металлическую тарелку, прилепившуюся к борту самым неестественным образом – ребром. Только ли случайность привела его именно сюда? Нет. Тарелка спокойно заняла свое место в цепи остальных абсурдов и не вызывала в нем протеста.

Он снова вернулся в каюту, окончательно обескураженный обрушившейся на него лавиной необъяснимого. И все же рефлекс исследователя снова возвращал его к запискам. Он без излишнего усердия пытался вразумить себя, что недостойно заниматься подобными вещами, что отныне с юношескими завихрениями нужно кончать, тем более принимая во внимание намек академика, что он собирается покинуть университет и намерен рекомендовать на свое место завкафедры его, своего ученика. И тем не менее ведомая рефлексом, рука его потянулась к нише между встроенными шкафами, поскольку там находились книги. (В записках был описан опыт, проведенный с книгой.)
Он взял одну из них и чуть не свалился в обморок. На обложке крупным шрифтом было набрано его имя! И никакая сила не могла заставить его раскрыть эту книгу, поскольку его недавний страх снова ожил. Нет, это уже был не страх, а смертельный ужас, что и содержание книги окажется знакомым, как и увиденная за бортом тарелка.
Он в ярости швырнул книгу на стол, и листки с его почерком разлетелись во все стороны, падая между столом и кроватью. Вновь появившись в каюте, студентка бросилась собирать их и как ни в чем не бывало спросила:
– А разве вы недавно не говорили, что вас зовут именно так?
Однако даже этот пристальный взгляд необычайно темных женских глаз и заданный вопрос не вывели его из состояния шока.
– А я, пожалуй что, слышала когда-то о вас, – продолжила студентка. – А может, даже видела, не помню. Моя подруга, она на физическом, рассказывала мне, что у них очень молодой профессор… и все девчонки влюблены в него.
– Я прошу вас, только не выставляйте меня сексуальным маньяком! – заорал он. – Оставьте меня!
Она в сердцах швырнула на стол еще одну книгу.
– Хорошо! Но тогда прочтите и это тоже! Прочтите и увидите! Значит, яхта тоже ваша?!
И, разгневанная, торжественно покинула каюту.

19

Однако необходимость в том, чтобы кто-то оказал ему помощь, вывела его на палубу. Кто-то должен был хоть немножко направить его, дать точку отсчета для более разумного хода мыслей. Но кроме студентки, на этой яхте-призраке никого не было.
– Это вы писали в дневнике? – спросил он лежавшую в шезлонге студентку, которая все еще злилась на него за то, что он выгнал ее из каюты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28