Теперь о Маше. Маша в самом деле была сильна и все перенесла,
хотя буквально через две недели (чуть не того же самого числа, когда я
вещь закончил), пролетела в Вахтанговском, хоть на плохом счету ее
никто не числил. Впрочем, дело обычное. Hо вновь лететь в Читу ей не
хотелось. По чужим общагам, чужим квартирам (я не сразу вник, считать
позором это или благом) - она прошествовала ровным шагом и поступила
наконец во ВГИК. Во ВГИКе окрутила иностранца и к сцене охладела, го-
ворят. Она приобрела подобье глянца и перешла в иной видеоряд. Же-
лезною провинциальной хваткой, не комплексуя, исподволь, украдкой она
желанный вырвала кусок. Какою отзывался мукой сладкой ее висок и
детский голосок! О, эта безошибочность инстинкта, умение идти по голо-
вам... Она добилась своего и стихла. Я тоже не пропал. Чего и вам...
Hу вот. Почти без всякого кокетства я выпускаю бедное наследство
небывшего романа. Видит Бог, хотя во мне еще играло детство, -
конфликт поэмы никуда не делся. И если б я на самом деле мог его
назвать... "Я с миром", "мы с тобою" - все в поединке вечном: Я - не-
Я, и никакое небо голубое не выкупит кошмара бытия, его тоски, его
глухого чрева... Hо под моим окном, как прежде, древо растет себе не-
ведомо куда, под ним гуляет маленькая дева... Троллейбус поворачивает
влево, покачивая, значит, провода.
23.10.92.
Москва

1 2 3 4