Это работа на высшем уровне, которая бы идеально подошла для всех наших основных линий.
– Ты выжил из ума. – Она посмотрела на него и нервно рассмеялась. – Ты действительно предлагаешь мне продать им наш бизнес? Ты говоришь об этом?
Он поколебался всего долю секунды, а затем кивнул, опасаясь наихудшего. И долго ждать не пришлось.
– Ты сошел с ума? – пронзительно крикнула она и поспешно вскочила. – Из-за этого ты плел всю эту чепуху утром? О том, какой усталой я выгляжу? Какой худой? Что это значит, Бернардо? Они предложили тебе огромную взятку, чтобы ты уговорил меня на это? Жадность, всеми движет жадность, как и тех... которые... – Она задохнулась от гнева, говоря это, думая о похитителях Амадео, и быстро отвернулась, чтобы скрыть внезапно хлынувшие слезы. – Я не желаю обсуждать это. – Она стояла, повернувшись к нему спиной, глядя в окно, бессознательно ища взглядом машину Амадео, хотя ее уже продали.
Позади нее раздался удивительно спокойный голос Бернардо:
– Мне никто не платит, Изабелла. Кроме тебя. Я понимаю, тебе еще слишком рано думать об этом. Но в этом есть смысл. Это следующий шаг, который мы должны сделать в нашем деле.
– Что это значит? – Она резко повернулась к нему, и ему было больно видеть слезы у нее на глазах. – Неужели ты думаешь, что Амадео пошел бы на это? Продать наш дом какому-то коммерческому монстру в Америке? Какой-то корпорации? Какой-то «Ф-Б», или МАП, или бог знает кому еще. Сан-Грегорио – это фамилия. Это династия.
– Это империя с пустым троном. На самом деле, как долго, по-твоему, ты сможешь управлять всем этим? Ты умрешь от изнеможения, прежде чем вырастет Алессандро. И даже не в этом суть. Ты подвергаешь себя такому же риску, как Амадео, и не только себя, но и Алессандро. Ты же знаешь, что сейчас творится в Италии. Подумай о себе. А если что-нибудь случится с тобой? Как долго ты сможешь постоянно иметь при себе охрану всякий раз, когда ты приходишь или уходишь, встаешь или садишься?
– Столько, сколько потребуется. Все утихнет. Ты действительно думаешь, что продажа – это выход? Как ты можешь говорить такое после того, что ты вложил в это дело, после того, как ты создал все вместе с нами, после... – Слезы опять навернулись ей на глаза.
– Я не предаю тебя, Изабелла. – Он старался взять себя в руки. – Я пытаюсь помочь тебе. Для тебя нет другого выхода, кроме продажи. Они предлагают огромные деньги. Алессандро станет очень богатым человеком. – Но, рассуждая так, он понимал, что это не решение проблемы.
– Алессандро станет тем, кем был его отец. Главой дома Сан-Грегорио. Здесь, в Риме.
– Если к тому времени все еще будет жив. – Слова были сказаны мягко, но зло.
– Прекрати так говорить! Прекрати! – Она смотрела на него, с дрожащими руками и перекошенным от гнева лицом. – Перестань говорить такое! Ничего подобного больше никогда не произойдет. И я не продам. Никогда. Скажи этим людям «нет»! И все, это окончательно. Я не хочу слышать ни о каких предложениях. Я не желаю, чтобы ты что-либо обсуждал с ними. Я на самом деле запрещаю тебе разговаривать с ними!
– О Боже, женщина! Не будь дурочкой! – закричал Бернардо. – У нас с ними деловые отношения. И несмотря на твои ослиные запреты, МАП остается одним из наших самых крупных заказчиков.
– Аннулируй договор с ними.
– Я этого не сделаю.
– Меня не интересует, что ты сделаешь, черт тебя подери. Только оставь меня в покое!
На сей раз Изабелла хлопнула дверью и скрылась в кабинете Амадео. Бернардо немного посидел в ее кабинете, потом вернулся к себе, пройдя через холл. Она дура. Он знал, что она никогда не согласится, но эта сделка стала бы для нее самой выигрышной. Что-то происходило с ней. Когда-то работа привносила в ее жизнь радость и смысл и еще нечто прекрасное и могущественное. Теперь он видел, что она убивает ее. Каждый день, проведенный в этих кабинетах, делал ее еще более одинокой и печальной. Каждый день в окружении охранников все больше пугал ее, как бы она это ни отрицала. Ежедневные мысли об Амадео разбивали по кусочку ее душу. Но теперь у нее были бразды, правления. Изабелла ди Сан-Грегорио держала себя в руках.
На следующее утро Бернардо позвонил президенту МАП и сказал ему, что Изабелла ответила «нет»! Он с .грустью подумал об упущенной возможности, когда секретарша позвонила ему по внутренней связи.
– Да?
– Здесь хотят видеть вас.
– Что там еще?
– Это насчет велосипеда. Он сказал, что вы просили доставить его сюда.
Бернардо устало улыбнулся про себя и еще раз вздохнул. Велосипед. Пожалуй, это единственное, с чем он готов был иметь дело после столь трудного начала рабочего дня.
– Сейчас выйду.
Он был красным с голубым с белым сиденьем и с красными, белыми и голубыми ленточками, разлетающимися от руля, со звонком, спидометром и крошечным номерным знаком с именем Алессандро. Это был красивый маленький велосипед, и он знал, что он приведет в восторг ребенка, который с лета мечтал о красном велике. Бернардо знал, что Амадео собирался подарить ему его на Рождество. Поэтому он заказал этот велосипед, а еще маленький серебристый костюм астронавта и с полдюжины игр. Это будет трудное Рождество, и, бросив взгляд на календарь и вставая, он осознал, что до него осталось всего две недели.
Глава 6
– Мама, мама... это Бернардо! – Нос Алессандро был прижат к стеклу. Рождественская елка сверкала за его спиной. Изабелла обняла его за плечи и выглянула в окно. Она улыбалась. Они с Бернардо прекратили свои баталии несколько дней назад. Он был очень нужен ей сейчас, так же как и ее сыну. За последние десять лет умерли родители и Изабеллы, и Амадео, и, будучи единственными детьми, они ничего не могли предложить Алессандро в качестве семьи, кроме самих себя и своего друга. И Бернардо пришел как всегда. – Ой, смотри... смотри! Потрясно! У него пакет... и посмотри! Еще!
Бернардо разыграл смешную пантомиму, тяжело ступая и шатаясь под тяжестью свертков, уложенных в огромный холщовый мешок. На нем была шапка Санта-Клауса и один из его неизменных черных костюмов.
Изабелла тоже смеялась, когда охранник открыл дверь.
– Привет, Нардо, как дела?
Он легко поцеловал ее в щеку и тотчас же перевел взгляд на маленького мальчика. На работе у них была пара трудных недель. Дело с МАП было решительно закрыто. Изабелла послала им краткое грубое письмо, и Бернардо был зол до глубины души. Накопились и другие проблемы, но в конце концов все они были решены. Они оба очень устали за это время. Но каким-то образом с уныло приближающимся Рождеством им обоим удалось отставить в сторону их разногласия. Они все сели возле огня, и она подала ему рюмку коньяка.
– Когда я могу открыть их? Прямо сейчас? – Алессандро подпрыгивал как маленький красный эльф в своих тапочках, в то время как мама Тереза вертелась где-то возле двери.
Все слуги праздновали на кухне с вином и подарками, врученными им Изабеллой вчера вечером. В доме находились «при исполнении» только охранники. С ними обращались как с невидимками, но безопасность всех в доме зависела от того, чтобы они оставались на страже у всех входов на виллу и снаружи. Люди, отвечающие на телефонные звонки, были, как всегда, на посту в бывшем кабинете Амадео, а беспардонные звонки стали еще более яростными во время праздников. Как будто было недостаточно того, что они пережили. Звонили еще и еще. И Бернардо знал, какое действие они оказывают на нее. Изабелла всегда предчувствовала эти звонки. Теперь она больше никому не доверяла. В ней умирало что-то доброе, способное дарить нежность, что было столь присуще ей раньше.
– Ну когда же я могу открыть их? Когда? – Алессандро дергал Бернардо за рукав, но тот притворился, что не слышит.
– Что открыть? В этом пакете мое белье из прачечной.
– Нет, неправда... нет, это не так! Мама... пожалуйста...
– Я не думаю, что он дотерпит до полуночи, несмотря на Рождество! – Даже Изабелла улыбалась, нежно глядя на ребенка. – А как насчет мамы Терезы, дорогой? Почему бы тебе сначала не подарить ей твой подарок?
– О, мама!
– Ну давай. – Она сунула ему в руки большой пакет, и он умчался отнести ей прекрасный розовый атласный халат, самый красивый из американской коллекции Изабеллы. От Изабеллы она уже получила в подарок сумочку и маленькие элегантные золотые часики. Год должен был стать хорошим для всех, кто проявил свою преданность ей и ребенку. По крайней мере она больше не подозревала тех, кто служил у них в доме. Она наконец-то поверила, что предателями были люди извне. Она подарила Энцо новое теплое пальто из черного кашемира, чтобы он надевал его поверх униформы, когда возил ее по городу, и великолепный новый комнатный радиоприемник. Сегодня он с гордостью сказал ей, что по нему можно было ловить даже Лондон и Париж. Подарки были вручены всем в доме и, не менее красивые и продуманные, каждому на работе. Но для Алессандро был приготовлен особенный подарок. Он еще не видел его, но Энцо уже установил его и все приготовил.
Алессандро вбежал в комнату.
– Она говорит, он очень красивый, и она будет носить его всю жизнь и думать обо мне. – Он выглядел довольным от эффекта, произведенного большим розовым купальным халатом. – Теперь мне.
Изабелла и Бернардо засмеялись, глядя на него, возбужденного, с сияющими и широко раскрытыми глазами. На мгновение показалось, что ничего ужасного никогда не было и исчезла боль последних месяцев.
– Ладно, господин Алессандро. Иди к нему! Бернардо величественно махнул в сторону большого холщового мешка, и мальчик устремился к нему, а затем залез внутрь с громким возгласом радости. Мгновенно полетели бумага и ленточки, и через миг он уже облачился в серебристый костюм астронавта, из-под которого выглядывали красные тапочки. Смеясь и взвизгивая, он стремглав проскользил по отполированному до блеска деревянному полу, чтобы поцеловать Бернардо, прежде чем снова нырнуть в мешок. Игры, новые игрушки, большой симпатичный коричневый медведь и, наконец, велосипед, лежащий на самом дне большого мешка.
– О... какой красивый... Это «роллс-ройс»? Изабелла и Бернардо смеялись, наблюдая за мальчуганом, уже усевшимся на новый велосипед.
– Конечно, это «роллс». Разве я подарил бы тебе что-нибудь другое?
Алессандро уже ехал, шатаясь из стороны в сторону, через комнату, направляясь сначала к столу в стиле Людовика XV, затем к стене, в то время как двое любящих его людей смеялись до тех пор, пока не заплакали. Потом они заметили Энцо, нерешительно улыбавшегося у двери. Его глаза вопросительно смотрели на Изабеллу, и она с улыбкой кивнула.
– Думаю, меня, наверное, перещеголяли.
– Вовсе нет. Скорее всего завтра утром он приедет завтракать на велосипеде. Но это... Мне просто хотелось подарить ему нечто такое, что сделало бы его заключение в доме менее грустным. Он не может... – она с болью поколебалась какое-то мгновение, – он больше не может ходить на площадку для игр.
Бернардо молча кивнул, поставил рюмку с коньяком и встал. Но мелькнувшая в глазах Изабеллы печаль уже исчезла, когда она, улыбаясь, повернулась к сыну:
– Сходи за мамой Терезой и за своим пальто.
– Мы идем гулять? – заинтригованно спросил он.
– Только на минутку.
– А я не могу пойти в этом? – Он радостно посмотрел на свой костюм астронавта, и Бернардо нежно подтолкнул его в спину.
– Ступай, ты можешь надеть пальто сверху.
– О'кей. – Он произнес американское слово со своим римским акцентом и исчез на полной скорости, а Бернардо при этом вздрогнул.
– Наверное, мне придется менять зеркала в твоем зале.
– Не говоря уж о столе в столовой, всех шкафах между этой и его комнатой и, возможно, застекленных дверях. – Они оба слушали, улыбаясь, как звонок велосипеда доносится из длинного зала. – Это был самый удачный подарок. – Она тоже знала, что Амадео собирался подарить его сыну, и на мгновение они оба замолчали. Затем она испытующе посмотрела на него и тихо вздохнула. – Я рада, что ты смог быть здесь с Алессандро, Нардо... и со мной тоже.
Он нежно коснулся ее руки, и в этот момент в камине затрещали дрова и вспыхнуло пламя.
– Я не мог бы быть ни в каком другом месте, – улыбнулся он. – Несмотря на приступы язвы, которые ты устраиваешь мне на работе.
– Прости меня. Я теперь ощущаю такую тяжесть на своих плечах. И продолжаю думать, что ты поймешь. – Она посмотрела на него, ее прекрасное лицо было очень бледным, и на нем ярче выделялись темные глаза.
– Я понимаю. Я мог бы помогать еще больше, если бы ты мне позволила.
– Я не уверена, что смогу. У меня просто неистовая потребность делать все самой. Это трудно объяснить. Это все, что у меня осталось, кроме Алессандро.
– Когда-нибудь будет больше. Но она лишь покачала головой:
– Больше никогда. Такого, как он, больше нет. Он был совершенно особенным человеком. – Слезы опять навернулись ей на глаза, и она отдернула руку и молча уставилась на огонь.
Бернардо тоже отвернулся и стал потягивать коньяк, но в это время послышался звонок велосипеда и появился Алессандро, несущийся через зал, а за ним спешила мама Тереза.
– Готов? – Глаза Изабеллы казались чересчур блестящими, но ничто на ее лице, обращенном к сыну, не выдавало, насколько велика была ее боль.
– Да. – Маленькое личико озорно выглядывало из-под большого пластмассового шлема астронавта.
– Тогда пошли. – Изабелла встала и направилась к двойным дверям, ведущим в сад. Охранник, чтобы не мешать, шагнул в сторону, и теперь все увидели, что сад ярко освещен. Она посмотрела вниз на сына и услышала, как он затаил дыхание.
– Мама!.. Мама!
Там стояла маленькая, но красивая карусель, идеально подходящая по габаритам для пятилетнего ребенка. Она обошлась ей в целое состояние, но сияние в его глазенках стоило того. Четыре лошадки весело скакали под резным деревянным красным с белым куполом с колокольчиками. Бернардо подумал, что никогда не видел у мальчика таких широко раскрытых глаз. Энцо осторожно помог ему взобраться в седло голубой лошадки с зелеными ленточками, прикрепленными к позолоченной дуге с маленькими серебряными колокольчиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33