Открыв дверцу, она помахала рукой и села в машину. Мгновение спустя она выехала со стоянки. Он смотрел ей вслед, заметив, что она повернула направо, не обратив внимания на указатель «стоп» на углу. Потом, понурив голову, словно на его плечах лежал непосильный груз, он отпер своим ключом входную дверь и вошел в тихий пустой дом. Своей дурацкой поездкой на рыбалку в Мексику его отец навсегда изменил их жизнь. Он вечно куда-то уезжал, делал то, что казалось ему очень важным. За последние несколько лет он почти никогда не бывал дома. Он делал деньги. За три года он ни разу не присутствовал ни на одной игре, в которой участвовал Уилл. Пусть Фернанда не сердилась на него за то, что он сделал с ними, умерев, зато Уилл сердился. Теперь всякий раз, когда он смотрел на мать и видел, в каком она состоянии, он ненавидел отца за то, что тот сделал с ней и с ними всеми. Он бросил их. Уилл ненавидел его за это, а ведь пока даже не знал всего, что произошло.
Глава 4
Сойдя с автобуса в Сан-Франциско, в южной части района Маркет, который был ему незнаком, Питер Морган долго стоял, оглядываясь вокруг. Когда он жил здесь, вся его деятельность сосредотачивалась в более фешенебельных районах. У него был дом на Пасифик-Хейтс, квартира в Ноб-Хилле, которую он использовал для операций с наркотиками, а также деловые контакты в Кремниевой долине. Ему никогда не приходилось обитать в бедных районах с дешевым жильем. Но сейчас, одетый в казенную одежду, выданную в тюрьме, он отлично вписывался в окружающую обстановку.
Он немного прошелся по Маркет-стрит, пытаясь привыкнуть к тому, что вокруг снуют люди, и чувствовал себя каким-то беззащитным. Он знал, что это скоро пройдет. Но после четырех с половиной лет пребывания в Пеликан-Бей он ощущал себя на улицах словно яйцо без скорлупы. Он зашел в ресторанчик, купил гамбургер и чашку кофе и не спеша смаковал еду и ощущение свободы. Ему показалось, что ничего более вкусного он никогда в жизни не пробовал. Потом он немного постоял снаружи, просто наблюдая за людьми. Мимо проходили женщины, дети и мужчины, которые, судя по всему, знали, куда и зачем идут. Видел он и бездомных, ютящихся возле подъездов домов, и пьяных, бредущих куда-то нетвердой походкой. Стояла теплая погода, и он решил пройтись по улице просто так, без какой-либо определенной цели. Он знал, что, как только переступит порог общежития для условно освобожденных из заключения, ему придется снова подчиняться правилам. Поэтому, прежде чем явиться туда, ему хотелось почувствовать вкус свободы. Два часа спустя, спросив у кого-то дорогу, он сел в автобус и отправился в район Миссии, где находилось общежитие.
Общежитие располагалось на Шестнадцатой улице. Выйдя из автобуса, он быстро нашел его и остановился перед входом, окидывая взглядом свое новое пристанище. Дом не шел ни в какое сравнение с местами, где ему приходилось жить до того, как он попал в тюрьму. Он невольно вспомнил о Джанет и об их маленьких дочерях. Интересно, где они теперь? Все годы c тех пор, как он видел их в последний раз, он очень скучал по своим дочерям. В тюрьме он прочел в каком-то журнале, что Джанет снова вышла замуж. Родительских прав его лишили несколько лет назад. Ее новый муж, наверное, удочерил их. Ему давно нет места ни в ее жизни, ни в жизни его детей. Усилием воли он выбросил из головы мысли об этом и поднялся по ступеням лестницы в ветхое здание, дверь которого была открыта для лиц, условно освобожденных из заключения.
В общежитии воняло кошками, мочой и подгоревшей пищей, а крашеные стены облезли. Для человека, получившего степень бакалавра в Гарварде, оказаться в таком месте было все равно что попасть в ад, но ведь и Пеликан-Бей не назовешь раем, тем не менее он выжил, пробыв там более четырех лет. Он знал, что выживет и здесь. Он был из тех, кто выживает.
За конторкой сидел высокий тощий беззубый темнокожий, на обеих руках которого Питер заметил следы от инъекций. На нем была рубаха с короткими рукавами, но это его, казалось, не смущало. Несмотря на темную кожу, на щеках у него была татуировка в виде слезинок, а это говорило о том, что он побывал в тюрьме. Он взглянул на Питера и улыбнулся. Вид у него был дружелюбный. По несколько растерянному выражению глаз Питера он сразу узнал в нем человека, только что освободившегося из тюрьмы.
– Могу я чем-нибудь помочь, приятель? – спросил он.
Несмотря на явно аристократическую внешность Питера, по взгляду, одежде и стрижке он понял, что Питер тоже побывал в тюрьме. Было в его походке, в настороженном взгляде, которым он окинул человека за конторкой, нечто такое, что говорило обо всем без слов. Они сразу же узнали друг в друге людей, побывавших в неволе. Теперь у Питера было больше общего с человеком за конторкой, чем с кем-нибудь из людей, принадлежащих к его бывшему миру. Сейчас ведь и он принадлежал к другому миру.
Питер кивнул и протянул ему документы, в которых говорилось, что ему надлежит прибыть в это общежитие. Человек за конторкой кивнул, взял ключ из ящика стола и встал.
– Я покажу вам вашу комнату, – любезно сказал он.
– Спасибо, – коротко поблагодарил Питер.
Все его защитные механизмы снова пришли в действие, как это было в течение четырех лет. Он понимал, что здесь он едва ли находится в значительно большей безопасности, чем в Пеликан-Бей. Народ здесь приблизительно тот же самый. И многие из них снова сядут в тюрьму. Он не хотел снова попадать в тюрьму, не хотел нарушать условий освобождения из-за какой-нибудь ссоры или вынужденной самозащиты в драке.
Они поднялись на два марша по лестнице и прошли по вонючему коридору. Это было старое викторианское здание, которое давным-давно подлежало сносу, но его приспособили под общежитие. Обитателями здесь были только мужчины. Старший по общежитию подошел к двери в конце коридора и постучал. Не получив ответа, он отпер ключом замок и распахнул дверь. Питер шагнул в комнату. Помещение было не больше чулана. На полу лежал покрытый пятнами старый палас. В комнате находились две койки типа нар, два комода, видавшие виды стол и стул. Единственное окно выходило на стену другого дома, который тоже нуждался в ремонте. Картина удручающая. Камеры в Пеликан-Бей были вполне современными, хорошо освещенными и чистыми. По крайней мере его камера была такой. Здесь же помещение выглядело как ночлежка. Но Питер лишь кивнул головой.
– Ванная находится направо по коридору. В этой комнате живет еще один парень. Думаю, он сейчас на работе, – объяснил сопровождающий.
– Спасибо.
Питер заметил, что на верхней койке не было постельного белья, и понял, что белье предполагается иметь свое или спать на голом матраце, как это делали другие. Пожитки его соседа были разбросаны по всему полу. В комнате был полный кавардак. Он постоял у окна, переполняемый чувствами, о существовании которых забыл за последние годы: отчаянием, печалью, страхом. Он не имел понятия, куда теперь идти. Ему нужна работа. Ему нужны деньги. Ему необходимо поддерживать себя в чистоте. Чтобы выпутаться из этих проблем, проще всего было бы снова заняться сбытом наркотиков. Перспектива работать в «Макдоналдсе» или мыть где-нибудь посуду его не вдохновляла. Как только старший по общежитию ушел, он взобрался на верхнюю койку и лежал там, уставясь в потолок. Некоторое время спустя, заставив себя не думать обо всем, что ему предстояло сделать, Питер заснул.
Почти в тот же момент, когда Питер Морган входил в свою комнату в общежитии для освобожденных из заключения в Сан-Франциско, Карлтон Уотерс вошел в такое же общежитие в Модесто. Его соседом по комнате, которую ему предоставили, оказался человек по имени Малькольм Старк, с которым они вместе отсидели двенадцать лет в Сан-Квентине. Они были старыми приятелями, и Уотерс, увидев его, улыбнулся. В свое время он дал Старку отличную юридическую консультацию, что в конечном счете помогло ему освободиться.
– Ты что здесь делаешь? – обрадовался Уотерс.
Он не показывал виду, но после двадцати четырех лет, проведенных в тюрьме, пребывал в шоке оттого, что находится на свободе. В таком состоянии увидеть старого приятеля было большим облегчением.
– Я освободился только в прошлом месяце. Я отсидел еще пять лет в Соледад и вышел в прошлом году. Потом шесть месяцев назад меня упрятали за хранение оружия. Но срок дали пустяковый. Теперь меня только что выпустили снова. Здесь в принципе неплохо. Думаю, что двоих из тех, кто живет здесь, ты знаешь.
– А за что ты получил пять лет? – спросил Уотерс, окидывая его взглядом. Старк носил длинные волосы, лицо у него было потрепанное, украшенное множеством шрамов. Видимо, в детстве он частенько дрался.
– Меня повязали в Сан-Диего. Я перевозил наркотики через границу. На этот раз никто не пострадал.
Уотерс кивнул. Ему нравился этот парень, хотя он считал, что только дурак может попасться снова. А заниматься тем, чем он, – последнее дело. Это означало, что его нанимали для переброски наркотиков через границу, а он оказался таким болваном, что позволил себя арестовать. Хотя рано или поздно все они попадались. Ну, если не все, то большинство.
Когда Уотерс встретил его впервые, его посадили в тюрьму за сбыт наркотиков. Ничего другого Старк делать не умел. Теперь ему было сорок шесть лет, и он торговал наркотиками с пятнадцатилетнего возраста, а употреблял их с двенадцати лет. Но когда он попал в тюрьму в первый раз, его обвиняли также в сопричастности к убийству. Среди торговцев наркотиками кто-то кого-то обманул, в результате кого-то убили.
– Кто еще здесь? – спросил Уотерс. Для них это было нечто вроде членства в клубе. Братство людей, отсидевших в тюрьме.
– Здесь Джим Фри и еще несколько парней, которых ты знаешь.
Насколько помнил Карлтон Уотерс, Джим Фри отбывал срок в Пеликан-Бей за покушение на убийство и похищение. Какой-то мужик заплатил ему, чтобы он убил его жену, а он провалил дело. В результате и он, и муж получили по десять лет. Пребывание в Пеликан-Бей, а до этого – в Сан-Квентине считалось в уголовном мире чем-то вроде окончания высшего учебного заведения. В некоторых случаях это приравнивалось к гарвардской ученой степени, которую имел Питер Морган.
– Что ты теперь собираешься делать, Карл? – спросил Старк, словно обсуждая проведение летнего отпуска или какую-нибудь деловую операцию, которую два предпринимателя решили осуществить совместными усилиями.
– Есть у меня кое-какие мысли. Мне нужно доложиться своему уполномоченному по условному освобождению, и еще я хочу повидаться кое с кем насчет работы. – У Уотерса в этой местности жила семья, и планы свидания он вынашивал долгие годы.
– Я работаю на ферме, укладываю в ящики томаты, – сказал Старк. – Работа сменная, и оплата приличная. Я хочу водить грузовик, но мне сказали, что нужно три месяца поработать укладчиком, чтобы они могли ко мне присмотреться. Если хочешь поработать, то им нужна рабочая сила, – любезно предложил Старк, стараясь помочь приятелю.
– Я хочу посмотреть, не найдется ли конторской работы. Слабенький я стал, – улыбнулся Уотерс.
Слабеньким он отнюдь не выглядел, а был в отличной форме, просто физический труд ему претил. Он хотел попробовать получить какую-нибудь работу получше. Если немного повезет, то вполне возможно, что это ему удастся. Снабженец, для которого он работал в течение последних двух лет, дал ему блестящую рекомендацию, к тому же в тюрьме он вполне прилично овладел компьютером. А написав те статьи, он мог худо-бедно считаться писателем. Он все еще не отказался от мысли написать книгу о своей жизни в тюрьме.
Два приятеля посидели, поболтали немного, потом вышли из общежития, чтобы перекусить. Входя и выходя, они должны были расписываться и обязаны были возвращаться к девяти часам вечера. Отправляясь с Малькольмом в кафетерий, Карлтон Уотерс испытал очень странное ощущение оттого, что снова идет по улице, направляясь поужинать. Он не делал этого, в течение двадцати четырех лет, с тех пор как ему было семнадцать. Больше половины своей жизни он провел в тюрьме, а ведь он даже не нажимал на спусковой крючок. По крайней мере так он сказал судье, и заседателям так и не удалось доказать обратное. Теперь это осталось позади. В тюрьме он научился многому такому, чему никогда не научился бы, не попади туда. Вопрос заключался в том, как применить полученные знания. Этого он пока не знал.
Фернанда заехала в школу за Эшли и Сэмом, потом завезла Эшли на занятия в балетную студию и вернулась домой с Сэмом. Как обычно, Уилла она застала на кухне. Дома он все время ел, хотя по нему этого не скажешь. Он был гибкий и сильный и уже более шести футов ростом. Аллан был ростом шесть футов два дюйма, и она думала, что если Уилл будет продолжать расти такими же темпами, то скоро догонит отца ростом.
– Во сколько начинается твоя игра? – спросила Фернанда, наливая Сэму стакан молока и ставя перед ним тарелку с печеньем; потом добавила яблоко.
Уилл ел сандвич, который, казалось, был готов взорваться от обильного содержимого: мяса индейки, помидоров и сыра. Все это было щедро приправлено майонезом. Мальчик явно не страдал отсутствием аппетита.
– Не раньше семи, – сказал Уилл. – Ты пойдешь?
Он взглянул на нее, делая вид, что ему это безразлично, но она-то знала, что это не так. И всегда ходила на игры с его участием. Даже теперь, когда на нее обрушилось столько проблем. Она любила быть всегда рядом с ним, к тому же в этом заключалась ее работа. Или, вернее, заключалась до последнего времени. Скоро ей придется делать что-нибудь еще. Но пока она была по-прежнему мамой, занятой полный рабочий день, и обожала свою работу. Теперь, когда не было Аллана, она стала еще больше дорожить каждой минутой, проведенной с детьми.
– Неужели ты думаешь, что я пропущу? – улыбнулась она, стараясь не думать о новой стопке счетов. Казалось, их становилось с каждым днем все больше и больше и они увеличивались в стоимостном выражении. Она не имела понятия о том, сколько Аллан тратил, и о том, как она теперь будет это оплачивать.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7