Я ведь трепаться не стану. Что-то такое есть? Я почти угадала? Ответь, и я отстану.
– Твоя фамилия случайно не Маугли?
– Овсиенко. А что?
– Да достанешь кого хочешь. Есть всё то, о чем твой приятель сказал. Ещё есть черные кожаные штаны, черная шелковая рубашонка и прочая дребедень черного цвета. Только вот зачем это всё, я расскажу когда-нибудь потом.
– А покажешь? – в глазах Сью прыгали чертики.
– Обойдемся без этого. Я этим только для работы пользовался в свое время.
– А кем ты работал?
– Слушай, Маугли, меня ты не достанешь. Сказал потом, значит, потом. Ты лучше скажи, тебе на начало Кутузовской или на конец?
– На начало. Кутузовская семнадцать. Это где остановка трамвая возле школы. Ты лучше там остановись, а то дальше дорога голимая.
– Тебя подождать?
– Ты опоздаешь.
– Не опоздаю. Мне всё равно в ту сторону.
– Тогда подожди, я быстро переоденусь.
Артур свернул в указанном направлении и остановил машину рядом с остановкой. Сью вышла из машины и пошла по узкой боковой улочке. Артур смотрел ей вслед, и какой-то непонятный холодок пробегал у него между лопатками. Это место было удивительно знакомым. Ему было видно, как Сью повернула к калитке одного из домов. От этого холодок усилился. Когда-то, очень давно, он здесь был. И дом, в котором он был, находился рядом. Ему даже показалось, что Сью пошла именно туда.
Стараясь отогнать от себя неприятные мысли, Артур решил развернуть машину. Сью скрылась во дворе. Теперь вместо неё по улице шла женщина примерно Артуровых лет. Холодок не только не прошел, а стал ещё сильнее и перешел почти в озноб. Женщина была похожа на Лену. «Точно со мной что-то не в порядке», – нервно закуривая, подумал Артур. Женщина внимательно посмотрела на машину, когда проходила мимо. Видеть Артура за сильно затонированными стеклами она не могла, и он только порадовался этому. Пока она шла по улице, он не мог оторвать от неё взгляда, и она, словно чувствуя этот взгляд, несколько раз обернулась, пока дошла до угла. Женщина скрылась за углом, а он всё смотрел на пустую улицу, будто надеялся, что женщина вернется и всё выяснится. Вернется женщина и вернется ушедшее навсегда время…
– Э, шановный! А что это ты такой бледный стал? – оторвал его от мыслей голос Сью. – Ты себя нормально чувствуешь?
– Нормально. Тебе показалось, я совсем не бледный, – Артур улыбнулся. – Садись.
– Я когда дверь открыла, ты даже не обратил на меня внимания, смотрел перед собой… странно как-то…
– Тебе показалось. Я просто задумался. У меня сегодня свидание с налоговой, вот и прикидываю, всё ли в порядке. Куда едем?
– К областной больнице. Это рядом с институтом.
– Я знаю. Слушай, а здесь где-нибудь есть киоск или магазин?
– За углом. А что?
– Давай остановимся, и ты сбегаешь за холодной минералкой. Пить хочется до потери пульса.
– Без проблем. Представляешь, – Сью немного нервно рассмеялась, – я сейчас на свою мать нарвалась.
– Чертей получила?
– Нет. Просто в очередной раз услышала, что совести у меня на пятак не наберется. А совесть моя чиста. Я нею не пользуюсь.
– Драть тебя некому.
– Может, ты выдерешь? – она рассмеялась.
– А мне некогда.
– Вот так всегда, – притворно огорченно вздохнула Сью. – Останови, вот магазин.
– Держи денежку. Что-нибудь возьми не соленое, не щелочное и очень холодное, – он протянул ей пятьдесят гривен.
– А помельче нет? – спросила Сью.
– Нет, на сдачу возьми себе шоколадку.
– Объемся.
– Будешь спорить – опоздаем.
Сью быстро пошла к магазину. Артур смотрел и думал, что она, пожалуй, слишком привлекательна, независимо от того во что одета: в вечернее платье, как накануне, или, как сейчас, в узкие джинсы и белую почти мужскую рубашку. Сью вернулась спустя несколько минут с бутылкой минеральной воды. Она села в машину и подала Артуру бутылку и несколько купюр сдачи.
– Я же сказал, что на сдачу купи себе шоколадку.
– Я обычную взяла. Видишь, из кармана торчит? – действительно из кармана её рубашки торчала шоколадка. – Там на такую сумму не было.
– Значит, будешь искать, – он открыл бутылку и сделал несколько глотков из горлышка. – Спасибо, не дала умереть от жажды. А шоколадку лучше съесть, а не в кармане держать – перепачкаешься.
– Сейчас съем. Ты думаешь, я мечтать над ней стану? Вот только обертку оставлю. Всё-таки память о тебе.
– Ну, спасибо. А автограф тебе на ней не оставить?
– Да уж лучше бы прямо на мне.
– Это как?
– А ты не догадываешься? – она рассмеялась.
– Мне некогда. Я должен попасть на работу, а ты – на практику.
– Очень жаль, – в её голосе послышалось почти натуральное сожаление.
Артур остановил машину напротив входа в главный корпус областной больницы. Сью посмотрела на часы и недовольно наморщила носик:
– Снова моя банда опаздывает, – проворчала она. – Ладно, давай прощаться. Они уже вот-вот подойдут.
– Как скажешь, – Артур грустно вздохнул.
– Так к тебе, действительно, можно прийти в клуб?
– Хоть в клуб, хоть в гости. Вот тебе моя визитка. Я к твоим услугам в любое время.
– Это потому что я Артуровна? – она заметила, что Артур обрадовался тому, что она спросила, можно ли приходить.
– И поэтому тоже.
– А поцеловать меня на прощанье?
Он поцеловал её в нежную щечку.
– У-у-у! – протянула обиженно Сью. – И всего-то?
– А как?
– А вот так, – она обвила его шею руками и прильнула к его губам.
Хотя от прикосновения её губ у Артура закружилась голова, ему показалось, что он целуется так с собственной дочерью. Это уже было слишком грешно. Он даже вздрогнул.
– Ну и как? – спросила Сью.
– Нет слов. Только давай больше так не будем. Ты ещё маленькая.
– Это ещё что за новости?
– И потом, ты – Артуровна. А это уже инцест.
– Да, шановный, за словом ты в карман не полезешь, – Сью рассмеялась. – Ну, ладно, пока! Я позвоню и обязательно появлюсь.

Глава 11

Сью сидела в кресле у окна и слушала шелест дождя в саду в листве деревьев. Сегодня из-за дождя она осталась дома к большой радости матери. По телевизору ничего интересного не было, и Сью, придвинув поближе к окну кресло, взяв на руки кота, сидела, слушала шум дождя и думала, думала, думала… Мысли были обо всем и ни о чем. То вспомнился Чернигов и, оставшиеся там, друзья-приятели; то вспомнилось, что она уже месяц не писала писем своей лучшей подруге детства Наташе; то отчим, к которому она была привязана; то бабушка с дедушкой, которых она любила; то дядя Леша, почему-то давно не приезжавший к ним. Потом она перебрала в памяти всех своих обожателей и пришла к выводу, что на сегодняшний день Дэвид ей нравиться больше всех. «Хотя нет, Артур больше», – поймала она себя на мысли. Но Артур был не обожателем, а так просто, случайным знакомым. Она немножко посожалела, что Артур не обожатель, и решила, что он вполне может им стать. Потом Сью упрекнула себя в том, что так ни разу и не воспользовалась его приглашением, ни разу не позвонила и решила, что исправить ещё ничего не поздно.
В комнату вошла мать и хотела включить свет.
– Не включай, не включай! – запротестовала Сью.
– Почему? – удивилась мать.
– Ты сядь сюда, на диван, – предложила Сью.
– Ну? – мать села.
– А теперь послушай… Слышишь?
– Что? – мать прислушалась. – Ничего вроде бы не слышу.
– Слышишь, как Барсик мурлычет громко и как дождик в саду шелестит? – голос Сью прозвучал тихо, мягко.
– Юленька, ты когда-нибудь вырастешь? – мать ласково рассмеялась.
– А тебе так хочется, чтобы я выросла?
– Просто ты с самого детства любишь вот так сидеть и слушать кошку и дождь. Что ты там слышишь?
– Не знаю. Просто мне это нравиться. Тихо, уютно. Разве не так?
– Так, – согласилась мать, в её голосе была улыбка.
– Мечтать хорошо. Мы всегда с Гией так в Чернигове сидели.
– Да, он тоже любил дождь слушать, – согласилась мать. – И тоже вот так же говорил.
– Мама, а что мой отец любил?
Вопрос прозвучал неожиданно. Мать некоторое время молчала, по-видимому, собираясь с мыслями.
– Почему ты снова спрашиваешь об отце? – улыбка исчезла из её голоса.
– Хочу знать. Ты никогда о нем ничего не рассказываешь. Я хочу знать хотя бы что-то, – Сью говорила тихо и задумчиво. – Если он был подонком, то лучше так и скажи.
– Нет, подонком он не был, – после долгой паузы ответила мать. – Он тоже любил слушать, как кошка мурлычет… только вот в дождь всегда грустить начинал. Он говорил, что ему кажется, что это его душа плачет.
– Он что, был большим любителем поплакать?
– Как раз нет, – мать вздохнула. – Он был большим упрямцем. Я помню только один раз, когда он плакал. Это было, когда он сильно заболел, в бреду. Ему тогда семнадцать лет было. Даже когда погиб его отец, глаза сухими были. Могилу закапывали, он зубами скрипел. После в одну точку смотрел, не говорил ни с кем, месяц не спал. Он, когда переживал сильно, всегда начинал спички грызть. Кто-то ногти грызет, а он спички…
– Мам, я на него похожа?
– Да, сильно похожа… и внешне, и характером…
– Ты, вроде бы как, и не рада этому?
– Как тебе сказать? Я боюсь за тебя. Иногда, когда я вспоминаю, его добродушие и вообще всё хорошее, думаю, что это очень хорошо, но иногда, когда я вспоминаю, каким он бывал сумасбродом, мне становится не просто страшно. А его сумасбродства в тебе более чем достаточно.
– Он что-то натворил?
– Нет. По крайней мере, тогда, когда я была с ним. Просто очень страшно бывает оставаться рядом с человеком, который ходит по краю пропасти, как по бульвару. А у него это, порой, бывало нормальным состоянием.
– Вы из-за этого расстались?
– Нет. Юля, больше о нем я тебе ничего не скажу, не проси, – снова после паузы сказала мать.
– Да, ты и так здорово сегодня разоткровенничалась, – Сью усмехнулась. – Хотя бы теперь я знаю, что мы с ним похожи.

Глава 12

Артур подъехал к зданию клуба как всегда в полдесятого утра. Артем старательно поливал клумбу возле входа. Когда Артур проходил мимо, он вежливо поздоровался. Артур кивнул и вошел в прохладу здания. Здесь было ещё пусто и тихо. Уборщица Зоя Николаевна заканчивала чистить ковровое покрытие в коридоре. Увидев Артура, она тоже вежливо поздоровалась.
– Артур Григорьевич, – несколько заискивающе спросила она, – там моему Тёмке никакой работы на осень не будет?
– Сколько угодно. Осенью листья убрать, зимой – снег, – Артур остановился. – Он в какую смену в школе учится?
– В первую. Там, вдруг что, я что-нибудь буду за него успевать.
– Разберемся. Я скажу Татьяне Борисовне, чтобы она его дооформила. Она займется.
– Спасибо вам! – просияла Зоя Николаевна. – Вы нас так выручаете… так выручаете…
– Не за что. Потом как-нибудь спасибо скажете, – Артур пошел в «общий» кабинет.
Зою Николаевну ему было жаль. Она жила в соседнем доме с шестнадцатилетним сыном Артемом, который занимался сейчас клумбами, и мужем алкоголиком, который временами устраивал ей грандиозные скандалы с рукоприкладством. Артур слишком хорошо помнил, как пил отец и устраивал дома разборки. Единственной разницей было то, что отец не пропивал все деньги. С Артура хватало скандалов и оскорблений. Тогда он ещё не понимал до конца, что раздавить человека легче не кулаком, а словом.

* * *

Артур проснулся от пьяной брани отца, доносившейся из кухни. Поспать оставшиеся пятнадцать минут всё равно не получилось бы. В то время он всегда спал крепко, и не хватало всегда каких-то несколько минут.
Артур встал и пошел в ванную. Приведя себя в порядок и одевшись, он пришел в кухню. При его появлении отец моментально затих. Раньше, когда Артур был ещё маленьким, отец, придя домой «навеселе», нередко награждал его незаслуженными затрещинами. Когда Артур подрос и стал такого же роста, как и отец, то, в один прекрасный день, перехватил занесенную на него руку. С тех пор отец больше не бил его, а только старался унизить. В детстве от затрещин Артур плакал, спрятавшись у себя в комнате, так, чтобы никто не видел. На оскорбительные реплики отца сначала огрызался, потом, просто смотрел на него с нескрываемым отвращением. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, на очередной выпад отца он тихо, сквозь зубы, выдавил из себя: «Заткнись!». С тех пор всё обрушивалось на мать. Всё то, что раньше они делили пополам. При появлении Артура, отец, обычно, сразу же замолкал и, если везло, то успевал заснуть, пока Артуру нужно было уходить. Протрезвев, отец начинал просить прощения, и был просто золотым человеком… но только до очередного запоя. Запои тоже бывали короткими, но выматывали до предела. Не раз мать собиралась развестись с отцом, но то бабушка её уговаривала, то отец брал себя в руки и не пил подолгу. Сейчас отец тоже замолчал, увидев сына.
– Доброе утро, ма, – садясь за стол, сказал Артур.
– Доброе утро, – у матери были заплаканные глаза. – Я как раз тебе завтрак приготовила.
– А сама?
– У меня ещё дела есть. Мне ведь сегодня во вторую.
Артур взял вилку и начал есть. Отец внимательно следил за сыном, а тот в свою очередь исподлобья посматривал на отца, не прекращая есть. Мать налила Артуру чай и поставила перед ним чашку.
– У, волчонок! – зло произнес отец. – Сынок! Вымахал верста коломенская!
– Оставь его, Гришка! – попыталась мать урезонить отца. – Дай ему поесть спокойно!
– Спокойно? Сейчас!
Отец, с небывалой в таком состоянии прытью, поднялся со своего места, ловко выхватил тарелку, из которой ел Артур, и отправил её вместе с содержимым в мусорное ведро.
– Спокойно! Получи спокойствие! – пьяно захихикал отец. – А это тебе, может, подрастешь и сынка догонишь!
Отец вылил чай матери на голову. Хорошо, что Артур никогда не пил ничего сильно горячего. Это было последней каплей.
1 2 3 4 5 6 7