– Слушай, у нас и без того забот хватает. Не беспокойся ты о нем, мы держим его под контролем.
Тревор курит одну за одной. Он вписывается в повороты, даже не глядя по сторонам. Вот мы добираемся до двухполосной дороги, ведущей в Ливерпуль. Тревор топит в пол педаль газа. Силой ускорения меня вдавливает в кресло. Спустя пять минут мы уже на окраине города. Еще две минуты, Тревор сбавляет газ, и мы попадаем на улицы, сильно напоминающие спокойные зеленые предместья Лондона с рядами унылых домов эпохи Тюдоров и эдвардианских времен. Это Ноб-Хилл. Ливерпуль.
Наехав колесами на тротуар, Тревор останавливает тачку. Потом выходит и, не утруждаясь даже запереть дверь, шагает по дорожке к дому, жестом указывая мне следовать за ним. Дом разделен на три квартиры. Тревор жмет среднюю кнопку звонка и удерживает ее несколько секунд. Когда звонок начинает хрипеть, он на мгновение убирает палец, после чего снова принимается звонить. Другой рукой парень со всей силы стучит дверным кольцом. За дверью загорается свет, появляется силуэт. Потом слышится бряцанье ключей и скрип отодвигаемой щеколды.
– Поторопись, черт подери, сонная тетеря! – подбадривает Тревор и колотит ногой по двери.
Дверь отворяется, и на пороге нас встречает заспанный парень в халате. Оглядевшись, не следят ли из окон какие-нибудь любопытные соседи, он направляет нас по лестнице в гостиную и говорит, что вернется через секунду. В доме очень уютно. Интерьер напоминает картинки в каталогах или макеты, используемые в мебельных салонах. Все гармонирует: и диваны, и торшер, и ковер, и даже шторы. Теперь я вижу, куда ушла часть денег Тревора: в углу размещается последняя новинка на рынке видео-аудиоаппаратуры – современный высокотехнологичный телевизор с огромным экраном и домашний кинотеатр. Полагаю, он стоит никакие меньше двенадцати «штук», а это почти годовая зарплата журналиста местной газеты. Хозяин возвращается и наглухо задергивает шторы. Парень очень напряжен и взволнован. Он принимается поспешно собирать остатки еды, заказанной в индийском ресторане, но так нервничает, что то и дело роняет на пол жестяные контейнеры. Коричневый бумажный пакет вот-вот порвется, потому что дно пропиталось маслом и уже начинает расползаться. По всей видимости, еда предназначалась для двоих. Вскоре все собрано, и парень относит пакет на кухню.
– Тревор, там было две порции. В доме кто-то еще.
– Дункан, – шепчет Тревор, когда хозяин входит обратно в комнату. – В квартире есть кто-то, кроме нас?
– Ну. – Парень улыбается, как провинившийся школьник. – Там, в спальне, одна бабенка с работы. Когда ты позвонил, у нас как раз происходило соитие.
– У нее есть имя, Дункан? – неожиданно спокойно спрашивает Тревор.
– Конечно, есть. – Дункан озадачен.
– Какое?
– Джоан.
– Так пойди и скажи Джоан, чтобы она одевалась, дай ей денег на такси и отправь подальше отсюда. Нам предстоит серьезный разговор.
Дункану совсем не нравится, что ему указывают в его собственном доме, но тем не менее он удаляется. Мы слышим, как Джоан повышает голос, а Дункан пытается утихомирить ее. Тревор достает из шкафчика бутылку бренди, откупоривает ее и, усевшись задом наперед на стул, цедит ее маленькими глотками. Сейчас он жутко похож на бандита. Дункан рассыпается в извинениях, женщина же, резко бросив напоследок: «Пошел к черту, мерзавец», со всей силы захлопывает за собой входную дверь. Я слышу, как, перескакивая через ступеньки, он бежит вверх по лестнице, после чего, задыхаясь, влетает к нам в комнату. Теперь в нем прибавилось спокойствия и уверенности. Он протягивает мне руку.
– Добрый вечер. Я – Дункан, а вы?…
– Не важно. – Никто не любит подхалимов.
– О, да вы, похоже, лондонец?
– Как я уже сказал, это не важно.
Парню около тридцати. Волосы зачесаны назад клином, что придает лицу грубое выражение. Руки в карманах халата, который он, очевидно, позаимствовал в бахрейнском «Хилтоне». Дункан сильно напоминает мне главу частной школы, изымающего у воспитанников косячки с травкой, чтобы вечерком выкурить их самому в своей каморке. У Дункана отсутствует ярко выраженный акцент, которым грешат и Тревор, и Шанкс.
– Слушай, Дункан, отстань от него. Скажи лучше, что тебе известно об убийстве в шлюпочной мастерской?
– Я этой темой не занимаюсь. А что, есть интерес?
– Конечно, есть. Иначе я бы сюда не приперся.
– Можно мне тоже стаканчик? – Дункан показывает на бренди в руках Тревора.
– Возьми стакан и принеси пива моему другу. И побыстрей.
Хозяин снова скрывается на кухне. Где-то в глубине души мне даже приятно, что мой друг не дает спуску этому самонадеянному типу. Дункан возвращается и протягивает мне бутылку «Стеллы». Потом подходит у Тревору, и тот наливает ему недетскую порцию выпивки.
– А теперь, Дункан, присаживайся вот сюда. – Он показывает на уютное кресло. – Я уже много раз просил тебя об услуге, и за это подкидывал тебе немного деньжат на личные расходы. По-твоему, я был справедлив с тобой?
– Да, – кивает головой Дункан.
– Так вот, может, ты и не занимаешься этой темой, но ц хочу, чтобы ты подставил ради меня свою шею. Ясно? Позвони кому-нибудь из своих дружков-детективов и разузнай подробности дела Ван Така, был ли он убит из-за сомнительных связей. В общем, узнай все, что сможешь.
– Это невозможно.
– Что я слышу? У тебя нет их номеров?
– Есть, но… – Дункан осекся. Наверное, уже жалеет, что не солгал.
– Что же тогда?
– Просто это немного неуместно. Раньше я никогда этого не делал.
– Надо же когда-то начинать.
– Я даже не знаю, как они это воспримут.
– Вот и выясним.
– А вдруг он меня раскусит?
– У тебя уже есть кто-то на примете? – соображает Тревор. Бедный Дункан, он уже дважды попался за такое короткое время.
– Ну, есть один сержант уголовной полиции. Эдакий одинокий волк. Общение со мной – чуть ли не единственное светлое пятно в его жизни.
– А он владеет информацией?
– Не знаю.
– И не узнаешь, пока не спросишь. Дункан отпивает из стакана.
– Тревор, мне правда не хочется этого делать.
– Послушай, слюнтяй, ты охотно загребаешь мои наличные, а взамен я получаю какие-то базарные сплетни.
– Но ведь и полезные сведения тоже. Ты же сам так сказал.
– Допустим. Я всегда рассматривал тебя как выгодное Капиталовложение, которое в будущем принесет неплохой доход. Так вот будущее наступило сегодня. Я никогда не сомневался, что твой день настанет. И он настал.
– А нельзя ли отложить его до завтра? Тогда все будет выглядеть не так очевидно.
– Мне на это насрать. – Но…
– Никаких «но», козел. Каждая вонючая вещь в этом доме куплена на мои бабки. И не думай, что мне неизвестно о твоей ячейке. В каком она банке?
Дункан вздрагивает. Его большая тайна, причина такой самоуверенности, оказывается, ни для кого и не была секретом.
– Короче, Дункан. Звони своему сержанту, в лоб не бей, подмасли чем-нибудь, пообещай, что сходите как-нибудь пропустить по кружечке шанди, а там обо всем и расспросишь.
Репортер молчит, думает, как бы поаккуратнее все провернуть.
– Скажу, что у меня чисто нездоровое любопытство. Не для печати.
– Молодец! Видимо, я в тебе не ошибся. Да, Дунк. Если у него нет полной информации, пусть позвонит тому, у кого есть.
– Это будет нелегко, Тревор. Придется покрутиться, – осторожно возражает Дункан.
– Но ведь возможно.
– Что-нибудь придумаю. Надо пораскинуть мозгами.
Дункан протягивает стакан для добавки. Я вижу, как розовеют его щеки, а вместе с кровью возвращается и высокомерие. Парень лихорадочно соображает, как бы ему выпутаться из этой ситуации, а также думает о превосходстве и власти одних людей над другими. Вдруг он смотрит на часы, хватает пульт дистанционного управления и включает телевизор. Местные новости только что начались, и как раз передают репортаж об убийстве Ван Така. Мы словно зачарованные пялимся в экран, пытаясь уловить хоть что-нибудь, что могло бы привести нас к разгадке. Сюжет меняется, и Дункан выключает телевизор. Он идет в соседнюю комнату и возвращается с «Филофаксом». Прилично отхлебнув из стакана, парень потирает руки и набирает номер. Раздается три гудка.
– Алан? Это Дункан. Ну, привет, старый ты развратник. Как делишки?
Алан и Дункан обмениваются любезностями и принимаются болтать о пустяках. Со стороны даже кажется, что лучших друзей не сыскать в целом свете, что они вместе прошли сквозь огонь и воду и никогда не оставляли друг друга в беде. Дункан советует Алану подсидеть кого-то там из коллег, чтобы получить повышение по службе. «Он, несомненно, отличный полицейский и добросовестный работяга, – замечает Дункан, – но… как бы это сказать помягче? Наверное, не получится. В общем, он – пьянь». Оба покатываются со смеху. Теперь у них есть сомнительная причина очернить более способного сослуживца Алана. Даже с того места, где я сижу, слышно, как хохочет приятель Дункана. Представляю, каково находиться с ним в одной комнате. Наверное, это просто убийство. Тихо выругавшись, Тревор жестом указывает репортеру, чтобы тот переходил к делу. Однако Дункан только кивает и продолжает пустую болтовню. Он рассказывает Алану пару анекдотов, типа: «Привидение и Пэдди приходят в пивнушку», и все такое прочее… Или «Парень из Уэльса приходит в бордель»… Каждый раз, когда история доходит до кульминации, из трубки раздается дикий рев. «А помнишь вот этот, Эл?… Очень смешной».
Этот Дункан – настоящий жулик, Коуди Гаррет мог бы им гордиться. Мне даже немного жаль беднягу Алана. Сидел себе в своей занюханной гостиной один-одинешенек, поглощал какую-нибудь искусственную пищу из пакетиков, в то время как его сослуживцам накрывали стол любящие жены. Наверное, он уже было собрался спать, но что-то замешкался, словно чуял, что ему позвонит его веселый дружок Дункан. Самое печальное – узнай Алан, что им манипулируют, все равно закрыл бы на это глаза.
Дункан раскручивает Алана на пару историй из его полицейской жизни. Тот охотно рассказывает о том, как на мальчишнике Чаза за дополнительную плату они устроили так, чтобы стриптизерши изобразили лесбийские отношения, и еще о скандале в ночном клубе, когда вышибалы не хотели пускать их внутрь, так что пришлось предъявлять жетоны. «Мы должны как-нибудь вместе выпить. В пятницу вечером? Ладно. Тогда я позвоню, Эл».
Тревор мотает головой. Похоже, Дункан подводит разговор к концу. Он даже поворачивается в сторону журнального столика, на котором стоит телефонный аппарат. Тревор вскакивает, со злобным лицом бросается к хозяину квартиры и размахивает своим огромным кулаком в шести дюймах от его носа.
– Может, стоит договориться сейчас относительно времени и места, чтобы мне завтра не разыскивать тебя по всему городу? Ты у нас человек занятой. Как насчет шести тридцати у «Масонов»? Идет. Тогда там и увидимся. Да, и захвати побольше денег.
На том конце провода раздается оглушительный смех. По-моему, Тревор намерен выбросить Дункана из окна, потому как разговор окончен, а дело до сих пор не сделано.
– Сегодня на побережье произошло нечто ужасное, верно?
Кажется, мой приятель сейчас расцелует своего информатора. Тревор просит Дункана держать трубку так, чтобы и он мог услышать суть разговора.
– По телику передавали, что там орудовал настоящий садист. Только не говори, что у нас завелся серийный убийца. Хорошая пища для слухов. – Дункан смеется.
Наступает пауза.
– Ты разжег мой аппетит, старый проказник. Я знаю, это против правил, но ведь тебя подобная чушь никогда не волновала. Ты ведь меня знаешь: я никогда не печатаю ничего, что могло бы тебя скомпрометировать. Мне просто любопытно узнать вашу, так сказать, «внутреннюю» версию. У меня просто какой-то нездоровый интерес к этому убийству. Я же псих ненормальный. Только не повторяй за мной последние слова.
Алан опять ржет. Тревор вставляет сигарету Дункану в рот и дает ему прикурить. Тот затягивается.
– Он сказал, что позвонит приятелю, с которым вместе учились на сержантских курсах. Тот занимается расследованием этого дела. В пятницу, когда мы встретимся, он обо всем мне расскажет.
– Скажи, чтобы позвонил своему приятелю сейчас. У тебя хорошо получается, Дунк. Постарайся выяснить, известно ли им о противозаконной стороне бизнеса Ван Така.
Дункан поднимает руку, призывая его помолчать.
– Алан, а ты никак не можешь позвонить ему прямо сейчас? Если вы вместе учились и знакомы уже кучу лет, может, его обрадует твой звонок, и он не упустит возможности вспомнить время былое, а? Знаешь, что меня интересует? Почему выбрали именно его? Не было ли у него проблем с законом? Сделай мне одолжение, позвони своему товарищу прямо сейчас. Честное слово, торжественно обещаю, что ни одна душа не пронюхает о нашем разговоре. Позвони ему, а потом мне. Хорошо?
Дункан внимательно выслушивает ответ и заходится смехом.
– Первый раунд всегда за мной, старый ты алкаш. Обязательно перезвони мне, Эл. Я никуда не уйду, буду ждать.
Он кладет трубку, отхлебывает бренди из стакана и глубоко затягивается сигаретой.
– По-моему, мы переборщили, – выдыхает репортер. – Похоже, мы просто подставляем парня. У него могут возникнут проблемы.
– Ну и черт с ним. И с его проблемами тоже. Твой приятель – не дурак. Сам разберется, кому и что можно сказать. Уверен, он в состоянии отличить козла от нормального человека. Не желаешь чашечку кофе, Дункан?
– Да, было бы неплохо.
– А ты? – Тревор поворачивается ко мне.
– Я бы не отказался, – отвечаю я.
– Тогда ступай на кухню, Дунк, и принеси нам три кофе. Да поторопись, а то скоро перезвонит твой дружок – алкаш Алан.
Дункан неохотно поднимается и шагает на кухню. Тревор с видом заговорщика окликает меня. Глаза его мечут молнии, как будто он немного тронулся умом.
– Мне необходимо узнать, куда делся товар. Как Шанкс договорился с Ван Таком? Видишь ли, иногда он отсылал накладную прямо Шанксу, и тот получал груз сам.
– Закладную?
– Нет. Накладную. Накладную. Ты что, никогда не перемещал груз? Контейнер прибывает в док Ливерпуля, там его вскрывают и однородный груз разбивают на мелкие партии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50