Она кивнула, не сводя с него изумленного взгляда.
— Нельзя.
Эмбер снова кивнула.
— Могу я теперь убрать руку? — прошептал он, почти касаясь губами ее уха, и глубоко вздохнул, наслаждаясь исходившим от нее благоуханием.
Она снова кивнула.
Эймиас убрал руку, и Эмбер упала в его объятия, уткнувшись лицом в его шею.
— Я думала, ты не приедешь, — еле слышно произнесла она. — И что мы больше никогда не увидимся. —
Она испустила долгий прерывистый вздох. Затем отстранилась, сверкнув глазами. — Как ты мог так рисковать собой? — поинтересовалась она яростным шепотом. — Уходи сейчас же. Тебе нельзя оставаться здесь.
— Я и не собираюсь, — отозвался он.
— О, — растерянно произнесла она.
Это было больше, чем Эймиас мог выдержать. Он заключил ее в объятия и поцеловал. Эмбер откликнулась с таким отчаянием и пылом, что он забыл, где находится и что здесь делает.
Но ненадолго.
— Сейчас не до этого, — сказал он, держа ее на расстоянии вытянутых рук, подальше от соблазна. — Надо спешить. Ты готова?
— Нет, — печально отозвалась она. — Я хочу сказать, что готова, но не могу. Если меня поймают, для меня ничего не изменится. Но если они схватят тебя, граф позаботится о том, чтобы упечь тебя в тюрьму. Я этого не вынесу. Французская тюрьма хуже всего, с чем тебе приходилось сталкиваться.
Эймиас натянуто улыбнулся.
— Для меня любая тюрьма ужасна, именно поэтому я не намерен попадаться.
Эмбер скорбно покачала головой.
— Послушай, — сказал он, крепко сжав ее плечи. — Я никогда бы не взял тебя с собой, если бы опасался, что меня поймают. Как я смогу быть полезен тебе, сидя в заключении?
Эймиас выпустил ее из рук и огляделся. Схватив со стула плащ Эмбер, он набросил его ей на плечи, натянул на голову капюшон и завязал тесемки у ворота, не переставая говорить:
— Впрочем, ты права в одном: французские тюрьмы — настоящий ад. Если у них не хватает еды для честных людей, то можно представить себе, как они кормят заключенных. Так что мы постараемся не связываться с французским правосудием. Но для этого нужно убраться подальше отсюда. Неужели я проделал весь этот путь только для того, чтобы ты отправила меня назад?
Посерьезнев, он заправил под капюшон прядь ее ярких волос и взял ее за руки.
— Пойдешь со мной? — спросил он. — Я имею в виду сейчас. Об остальном поговорим позже, после того как я попрошу у тебя прощения. А сейчас нужно уносить ноги. Я расчистил дорогу, но, боюсь, ненадолго. Ты идешь?
Эмбер отвернулась, и Эймиас отпустил ее руки, ощутив тяжесть на сердце.
Но она всего лишь нагнулась, подняла саквояж, который упаковала заранее, и повернулась к нему.
— Пойдем, — сказала она.
Они вышли из комнаты и поспешили к лестнице, задержавшись возле лакея, который лежал на полу связанный, с кляпом во рту.
— Он жив, — шепнул Эймиас ей на ухо. — А теперь слушай внимательно. Возьми меня за руку и не отпускай. Нам придется передвигаться очень быстро, и, если ты поскользнешься, я не дам тебе упасть. Ни о чем не думай, просто следуй за мной. Когда выберемся из дома, побежим вдоль подъездной аллеи. На нее нельзя ступать, потому что скрип ракушек под ногами может привлечь внимание, а при такой луне нас легко заметить. Нужно добраться до рощи у дороги. Там привязаны лошади. Готова?
Эмбер кивнула, нервно сглотнув.
Они обошли связанного лакея и побежали. Эмбер казалось, что сердце выскочит у нее из груди и останется лежать, пульсируя, на гладком мраморном полу. Она ощущала такую слабость в ногах, что боялась, что они подогнутся под ней. Но летела вниз по ступенькам, увлекаемая крепкой рукой Эймиаса. Они пересекли холл, выскочили из дома и понеслись дальше в тихую лунную ночь.
— Устала? — спросил Эймиас. — Нет, — искренне ответила Эмбер. Она чувствовала себя измученной, но ей было слишком страшно, чтобы думать об усталости. Они скакали уже несколько часов, так по крайней мере ей казалось. Ночь стала еще темнее из-за облаков, которые неслись по небу, подгоняемые холодным ветром. Обычное седло оказалось удобнее дамского, но Эмбер не привыкла к долгим верховым прогулкам, и ей приходилось напрягать спину, чтобы держаться прямо. Однако все неудобства меркли перед страхом быть пойманными. Каждый звук заставлял ее сердце биться чаще. Она коротала время в размышлениях, сожалея, что покинула дом графа, и еще больше о том, что вообще приехала во Францию. Это навело ее на мысль о причине, стоявшей за этим поступком, и она в очередной раз задалась вопросом, что заставило Эймиаса передумать. Жаль, что она не может поговорить с ним. Но Эймиас хранил молчание на всем протяжении этой безумной гонки.
— Скоро, — сказал он, словно прочитав ее мысли. — Мы воспользовались окружным путем, чтобы сбить с толку преследователей. Они легко проследят нас до Монта, потому что уверены, что мы двинемся на запад, прямиком к побережью. Но мы сделали небольшой крюк, проехав часть пути по наезженному тракту, чтобы запутать следы. Здесь неподалеку есть деревушка, населенная рыбаками и контрабандистами. Что-то вроде Сент-Эджита. Я знаю там одно местечко, которое облюбовали мошенники всех мастей. Хозяин не выдаст своего гостя ни за какие деньги, иначе он лишится средств к существованию, если не жизни. — Эймиас улыбнулся, сверкнув белыми зубами в лунном свете. — Не беспокойся, он принимает только сливки преступного мира.
— А теперь мы можем поговорить? — спросила Эмбер.
— Позже. А пока старайся держаться рядом со мной.
Они поскакали дальше. Когда в воздухе запахло морем, Эмбер воспрянула духом. Впервые за все время она и вправду поверила, что им удастся отплыть в Англию, где они будут в безопасности. От этой мысли ей стало теплее, несмотря на холодный дождь, зарядивший с неба. Вцепившись обеими руками в луку седла, она боролась с усталостью, но чувствовала, что ее силы на исходе. Вскоре она уже с трудом держала глаза открытыми.
— Приехали, — раздался голос Эймиаса, заставив ее резко вскинуть голову. Сильные руки сомкнулись на ее талии, подняли и поставили на землю. Эмбер покачнулась. — Измучилась? — спросил он, подхватив ее на руки.
— Я в состоянии идти сама, — слабо запротестовала девушка. — Просто мне нужно привыкнуть снова стоять на ногах.
— Знаю, — улыбнулся Эймиас. — Но я не мог не воспользоваться поводом, чтобы заключить тебя в объятия. Пойдем, а то хозяин начинает нервничать. Ему нужно спрятать нас и лошадей, пока никто не заметил нашего появления.
Гостиница была старой, но основательно построенной. Справа располагался вход в общий зал, откуда лился свет, и доносились мужские голоса. Следуя за хозяином, Эймиас быстро пересек прихожую и зашагал вверх по темной винтовой лестнице.
— Вуаля, — шепотом произнес их провожатый, распахнув одну из дверей и высоко подняв зажженный фонарь.
В тесной комнатушке едва умещались кровать, стол и комод с зеркалом. Пахло дымом и сыростью, несмотря на огонь, пылавший в очаге.
Эймиас поставил Эмбер на ноги.
— Воn. Арроrtez-lui l'еаu, les sеrvirttes, еt un сеrtain diner. Qu est la chambre?
Мужчина пожал плечами.
— С'еst lui. Il n'y а раs des autres a avoir… Vraiment! — воскликнул он, увидев выражение лица Эймиаса.
— В таком случае я лягу в конюшне, — пробормотал Эймиас. — Но вначале мы пообедаем. — Он повернулся к Эмбер: — Этот парень говорит, что у него нет другой комнаты. Не важно, завтра утром мы уезжаем. Принесите нам обед, — обратился он к хозяину. — Арроrtez-nous le diner, puis.
Тот кивнул и поспешил прочь.
— Ладно, — сказал Эймиас, сняв плащ и потирая руки. — Не бог весть что, но сойдет. Черт, я чуть не уморил тебя этой скачкой! Раздевайся.
Эмбер взялась за завязки капюшона, но пальцы замерзли и не слушались. Нахмурившись, Эймиас помог ей избавиться от верхней одежды, затем подвел ее к креслу, стоявшему у огня.
Эмбер села и подняла на него вопросительный взгляд.
— А теперь мы можем поговорить? — спросила она. — Мне нужно задать тебе несколько вопросов.
— Еще успеем. Впереди у нас целый вечер, — отозвался Эймиас. — Вначале тебе нужно согреться и умыться. А мне необходимо уладить кое-какие дела внизу. Но я скоро вернусь. — Он направился к двери, затем помедлил, оглянувшись. — Если хочешь, поговорим утром.
— Нет, сейчас, — сказала Эмбер. Он кивнул и вышел.
— Гостиница, честно говоря, оставляет желать лучшего, — заметила Эмбер с удовлетворенным вздохом спустя час, — но обед был восхитительным.
— Еще бы! — усмехнулся Эймиас, отложив вилку и нож. — Французы способны превратить в деликатес даже шнурки для ботинок. Думаю, в последние годы они только этим и занимались.
Эмбер улыбнулась. Тепло, вкусная еда и радость, которую ей доставляло общество Эймиаса, вернули краски на ее лицо и надежду в сердце.
— А теперь, — сказал он, откинувшись на спинку стула, — можно и поговорить.
— Да, — кивнула Эмбер, устремив на него взгляд. В свете лампы золотистые волосы Эймиаса сияли, он казался таким красивым, что ее охватила робость. Но она слишком много пережила, чтобы и дальше оставаться в неведении. — Как ты проник в дом?
— Я же говорил тебе, что был преступником, а эти навыки не забываются.
— Но почему? — спросила она. — Почему ты приехал во Францию, особенно если учесть, что я не ответила на твое письмо? Ты же не мог знать, что я получила его с опозданием, и мне запретили вести переписку. Страшно подумать, но, если бы не Мари, моя горничная, я не смогла бы передать тебе даже записку. Но что заставило тебя написать мне то письмо? И почему ты решил спасти меня, несмотря ни на что?
Эймиас смотрел на нее с выражением, заставившим ее пульс участиться.
— А ты не понимаешь?
Эмбер прерывисто вздохнула, но не отступила.
— Нет. Между прочим, ты оставил меня, когда мы виделись в последний раз, если помнишь.
Он скорчил гримасу.
— Помню, хотя предпочел бы забыть. Но это было до того, как я разобрался в своем сердце. Собственно, я не думал, что оно у меня есть. Единственное, что у меня было, — это амбиции, а с ними, как известно, не ляжешь в постель.
Лицо Эмбер вспыхнуло. Она встала и, подойдя к очагу, уставилась в огонь.
— Понятно. А что касается постели… Тебе не о чем беспокоиться. Я хочу сказать, что мы ничего не сделали. То есть, — она повернулась к нему, явно смущенная, но вместе с тем решительно настроенная, — мы сделали не все. В любом случае никто не знает, что произошло между нами.
— Я знаю, — возразил Эймиас, вытянув длинные ноги и откинувшись назад на стуле. — Но суть не в том. Хотя, — добавил он со своей обычной кривой усмешкой, — при знаться, это отличная причина.
Одним гибким движением он поднялся на ноги, по дошел к ней и сжал ее руки в своих. В его голубых глазах сверкнуло пламя, более жаркое, чем огонь, пылавший в очаге.
— Эмбер — или Женевьева, не знаю, как тебя называть теперь, — суть в том, что я люблю тебя. Мы одинаково думаем, мы подходим друг другу во всех отношениях. Я не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, которую знал, и сомневаюсь, что это возможно в будущем. Впрочем, мне не нужна никакая другая женщина, мне нужна только ты — сейчас и до конца моих дней. — Он покачал головой. — Я должен быть благодарен тебе уже за то, что ты вышибла из моей головы эту дурацкую идею продвинуться в обществе посредством удачного брака. Надеюсь, ты понимаешь, что я послал тебе письмо до того, как узнал, кто ты на самом деле? Пожалуйста, не забывай об этом! Это мое единственное оправдание. Когда я узнал, что ты аристократка, то пришел в отчаяние, уверенный, что ты не захочешь меня знать. Но я не мог не приехать, потому что не переставал надеяться. Как выяснилось, я появился очень вовремя, — продолжил Эймиас. — Граф хотел продать тебя как породистую корову. Я не мог этого допустить, как бы ты ни относилась ко мне. Кстати, надеюсь, ты понимаешь, что ничем мне не обязана за эту небольшую услугу? Ты в безопасности, даже если укажешь мне на дверь прямо сейчас. О тебе позаботятся. Я принадлежу к весьма организованному сообществу, — добавил он с кривой усмешкой. — И лично знаком с самыми выдающимися преступниками в каждой стране. Люди обычно невысокого мнения о преступниках. — Его улыбка стала шире. — Но в преступном мире тоже есть свои правила и законы. Мы не продаем друг друга за деньги. Граф никогда не узнает, где ты. А если даже узнает, то не сумеет добраться до тебя. Можешь считать, что ты уже дома, где бы ты ни решила обосноваться. — Эймиас посмотрел ей в глаза. — Я хотел бы, чтобы со мной. — Он услышал, как она резко втянула воздух, и добавил: — Но ты не должна чувствовать себя обязанной. Эмбер улыбнулась.
— Вопрос в том, — сказал Эймиас, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ее ладони, — сможешь ли ты простить меня? И зачем, черт побери, такой знатной красавице, как ты, связываться с таким безродным калекой, как я?
Эмбер вырвала у него руки.
— Проклятие! — сердито воскликнула она в ответ на его изумленный взгляд. — Ты говорил, что покончил с этим вздором, и что же! Вначале ты отказался от меня, потому что хотел жениться на особе, занимающей высокое общественное положение. Теперь ты отказываешься от меня, потому что я именно такая. Чего, черт побери, ты хочешь, Эймиас?
Он улыбнулся и, склонив голову, слегка коснулся ее губ. Затем отстранился и посмотрел на нее.
Секунду Эмбер серьезно взирала на него, затем обвила руками его шею и приникла губами к его губам. Эймиас тихо хмыкнул и запустил пальцы в ее волосы. Обхватив другой рукой ее талию, он притянул ее к себе и поцеловал со всем искусством, на которое был способен. А способен он был на многое. Ей всегда нравилось смотреть на его губы, и теперь она наслаждалась их мягкой настойчивостью. Его объятия были нежными и в то же время страстными. Эмбер казалось, что она горит. Она жаждала сгореть в этом пламени, но вынуждена была прервать поцелуй, чтобы перевести дыхание. Эймиас снова хмыкнул.
— Любовь, — сказал он, — это наука. Тебе нужно научиться дышать.
— Я умею дышать, — возразила она. — Просто ты не даешь мне вздохнуть.
— Сейчас дам, — пообещал он и снова приник к ее губам.
Его рука легла ей на грудь, языки встретились, суля ощущения, которых Эмбер никогда не знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35