Скажет ли он ей о чем-нибудь?Ему все должно быть известно; конечно, он все знал… Но он запаздывал, что было ему несвойственно. Пунктуальный, любезный и непредсказуемый – таким был Александр, такой нежный и добрый, такой непреклонный. И все же он был мягким, любящим и веселым, смеющимся вместе с ней, когда они сидели у огня в белой гостиной ее дома, отрезанные Невой от всего мира; или просто бродили по саду, обнявшись; или танцевали на придворном балу, и он нашептывал ей такое, от чего она не могла не хихикать, однако вынужденная сохранять серьезность; или обсуждали государственные проблемы и дела, которых она не понимала, но он ей полностью доверял.Часы на инкрустированном столике пробили час, и она вздрогнула.– Господи, – произнесла она вслух. – Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он пришел! Я опущусь перед ним на колени; я сделаю все, пойду на все, только чтобы быть снова рядом с ним. Если он больше не хочет этого, я смирюсь, я буду его другом. Пожалуйста, пожалуйста, Господи…После того, как прошла еще четверть часа, она открыла дверь и приказала дежурному лакею найти камергера Александра.К ней наконец-то вышел, но не камергер, а лишь его секретарь.– Где его величество? – спросила она. – Он послал за мной, я жду его уже больше часа.Он развел руками в извиняющемся жесте.– Простите, ваше высочество. К вам, конечно, должен был кто-то выйти. Мы получили ужасные новости.Наша армия понесла поражение при Бородино.– О!Мария упала на спинку кресла и схватилась за нее. На какое-то мгновение огромная значимость того, что она сейчас услышала, пересилила болезненное чувство разочарования, понимания того, что она не увидит Александра еще много часов. Бородино… Дорога на Москву открыта…– Где сейчас государь? – спросила она.– Простите, ваше высочество. Он оставил дворец.Он поехал к своей сестре, Великой княгине Екатерине.Когда объявили о приезде царя, Екатерина и ее муж Георг Олденбургский обедали. Муж и жена чувствовали себя одинокими, когда бывали вместе, сидя на разных концах длинного стола, так далеко друг от друга, что, когда Георг хотел ей что-то сказать, он вынужден был кричать. Это всегда веселило Екатерину. Она обычно передразнивала Георга, тянувшегося к ней, моргавшего, покашливавшего.– Чего ради вы держите беднягу на таком расстоянии? – спросил как-то со смехом Багратион после того, как узнал об этой изоляции, в которой Георг и Екатерина вкушали пищу, когда оставались одни. Екатерина же рассмеялась ему в ответ.– Потому что он надоедает мне, любовь моя. Уверяю вас, я сократила все наши разговоры до минимума, а ему все равно. Ему вообще было бы лучше, если бы мы ели молча, да и мне тоже.Во время этого обеда она опять думала о Багратионе, внутренне улыбаясь, когда вспоминала обо всех тех часах веселья, которые они провели вместе. Он знал, как обходиться с нею, подумала она; из всех мужчин он был единственный, кто… О, как она любила его. Она взглянула на своего мужа. Бедняга Георг, такой маленький, уродливый и одинокий. Багратиону действительно не нравилось, когда она мучила его. Может быть, в следующий раз она прикажет поставить их стулья рядом…В это время ее дворецкий подошел к ней и объявил о приезде царя.– Царь? – Она уставилась на него. – Георг, вы слышите? Александр здесь?– Он желает немедленно встретиться с вами, ваше императорское высочество. И наедине, – прошептал дворецкий.– Очень хорошо. – Она поднялась и сделала знак Георгу Олденбургскому оставаться в своем кресле. – Заканчивайте обед. Он хочет видеть одну меня.Александр ждал ее в ее личной гостиной. Это была очаровательная комната, элегантно меблированная тростниковыми стульями и столиками из черного дерева в новом стиле ампир. В отделанном мрамором камине горел огонь, потому что сентябрь стоял прохладный.Она подошла к нему и присела в реверансе.– Александр, какой сюрприз видеть вас. И какое удовольствие. Александр, что случилось? Почему вы так странно выглядите…Он стоял перед камином, сцепив руки за спиной.– Екатерина, – медленно начал он. – Екатерина, мы проиграли битву под Бородино. Кутузов потерпел поражение. Мы потеряли сорок тысяч человек.Она быстро прошла вперед.– О Господи, Боже мой, – произнесла она. – Господи, этот старый дурак… Александр, прикажите расстрелять его!– Бесполезно. Не следовало мне ставить его главнокомандующим.– Я знаю, это я уговаривала вас, – резко возразила она. – Зачем вы пришли сюда, чтобы упрекать меня?– Нет. – Он не смотрел на нее. – Нет. Я пришел совсем не ради этого.На какое-то время воцарилась тишина, и рука Екатерины непроизвольно потянулась к покрытому жемчугом медальону, который она носила на цепочке на шее. Александр заметил ее движение и понял, что там находилось изображение ее возлюбленного.– Я пришел из-за Багратиона, – признался он наконец. Она широко раскрыла глаза и сильно замотала головой.– Нет, – вскричала она. – Нет. Что вы хотите сказать? Он ранен? – Он убит, – сказал Александр. – Он умер от ран после Бородино.Она резко отвернулась и встала к нему спиной. Никогда раньше он не слышал, как сестра плачет. Это был резкий, мучительный звук, который она пыталась заглушить прижатыми ко рту пальцами. Она начала клониться вперед, как будто готова была упасть, и он направился к ней.– Не надо, – выдавила Екатерина. – Не трогайте меня, оставьте меня одну.Он отошел от нее и стоял, уставившись на огонь в камине, слушая ужасающие рыдания женщины, которая не умела плакать.– Я никогда не думала, что его могут убить, – проговорила она. – Все время я упрашивала вас позволить нашим войскам вступить в битву и никогда не думала об этом… Я никогда не думала, что он может погибнуть. Все в порядке, брат мой, я уже не плачу больше. Вы можете обернуться.Екатерина дернула за шнурок звонка, и, когда в дверь вошел лакей, она приказала принести коньяку.– Багратиону он нравился, – объяснила она, изо всех сил стараясь сдерживаться. – Он и меня к нему приучил. Хороший коньяк, не правда ли?– Да.Александр потягивал напиток из своего стакана. Он устал, нервы его были напряжены до предела. «Бородино, – думал он. – Бородино проиграно, и Москва осталась беззащитной… Но сначала мне следует разобраться с Екатериной…»– Я не могу в это поверить, – прозвучал ее бесцветный голос. – Я никогда не смогу привыкнуть к мысли, что не увижу его снова.Великая княгиня осушила бокал коньяка и налила себе снова. Движения ее были неловкими и размеренными, как будто она внезапно ослепла.– С вашей стороны было так любезно, что вы сами пришли и сказали мне об этом, Александр. Я вам очень благодарна. Еще коньяку?Он следил за лицом сестры, пока та наполняла его бокал. Оно было болезненно-желтого цвета, невыразительное, как маска. Только губы ее дрожали.– Полагаю, что мы проиграли войну, – сказала она.Александр поставил свой бокал.– Я ничего не проиграл. Я отступлю к Тобольску, и, если нужно, то буду бороться с Наполеоном там. Москва теперь падет; ничто не может предотвратить этого. Он может захватить все крупные города России, но я не собираюсь заключать с ним мир.Екатерина, не отвечая, смотрела на брата, без всяких эмоций думая о том, что видит его впервые в настоящем свете. Заговорщики опять обращались к ней, нашептывая, что он был слабаком и растяпой, который сдаст их всех Наполеону, если только она не согласится на то, чтобы свергнуть его. И она слушала их, как делала это – всегда, и старая зависть и жажда власти вновь подымались в ней. Глядя ему в глаза, она поняла, что он знает обо всем этом.– Против меня зреет заговор, – спокойно произнес, он, все еще не сводя с нее глаз. – Есть и такие, кто думает, что меня следует свергнуть, а на престол посадить вас.Он выдержал паузу, наблюдая, как краска прихлынула к ее щекам, а потом опять исчезла.– Наполеону только этого и надо – дворцового переворота в Петербурге, вот на что он надеется. Тогда он освободит крепостных на оккупированных территориях, и это будет сигналом для общего восстания по всей России. В тот день, когда это свершится, у нас повторится то, что случилось с Бурбонами в девяносто втором году. Если заговор удастся, и вы займете мое место, вы не продержитесь на троне больше одного месяца.– Я не знаю ни о каком заговоре, – холодно ответила она.Ей грозила опасность, и она знала об этом, но мозг ее отказывался воспринимать что-либо другое, кроме смерти Багратиона. Существовал заговор, в котором она была замешана. Александр о нем узнал и был опасен, способен на все, хотя внешне оставался очень спокойным. Ей понадобится вся ее изворотливость, чтобы спастись, а она ни на чем не могла сейчас сосредоточиться и слушала его почти рассеянно, в голове ее билась только одна мысль: «Багратион мертв… Я его больше никогда не увижу. Он мертв…»– Всю свою жизнь я старался не причинять вам боли, Екатерина, – продолжал говорить он. – До сих пор вас спасала только смерть нашего отца, но сейчас меня и это не остановит. Я прикажу засадить вас в тюрьму, а в случае необходимости сделаю так, чтобы вас приговорили к смерти. Послушайте. Я действительно это сделаю! Сейчас для меня ничто не имеет значения, кроме спасения России и победы над Наполеоном. По сравнению с этим ваша жизнь не стоит и копейки, если только вы не поклянетесь мне, что, начиная с этой минуты, вы будете сохранять лояльность по отношению ко мне. Дайте мне эту клятву, Екатерина, и этим вы спасете себя. Багратион умер за Россию, Умер в мучениях, – грубо добавил он. – Не забывайте об этом, помните, что сорок тысяч наших солдат умерли вместе с ним, чтобы защитить Москву от Наполеона.Александр внезапно схватил ее за плечи и сильно встряхнул. Она не сводила с него глаз, глядя снизу вверх, ее насмешливый рот был немного приоткрыт, а глаза медленно наполнялись слезами.– В мучениях, – повторила она.– Он оставался живым несколько дней, – рассказывал Александр. – Вы никогда не были на поле битвы, а я был. Вы никогда не видели умирающих от ран, гниющих от гангрены, криками умоляющих пристрелить их и положить конец их мучениям.Ей удалось вывернуться из его рук, и она пронзительно закричала:– Остановитесь, ради Бога, остановитесь! Он не мог так умирать… Он не мог.– Он умер именно так, – безжалостно отрезал Александр. – Он сражался и умер в то время, когда вы готовили предательство. Но теперь, Екатерина, вы будете сохранять верность. Он был смелым и честным, и он любил вас. Он бы велел вам дать мне эту клятву.Теперь она рыдала отчаянно, не сдерживаясь, всхлипывая и задыхаясь, стараясь закрыть лицо руками. Он медленно подошел к ней и прижал к себе, думая при этом, что горе этой высокомерной и злой женщины являло собой самую тягостную картину, которую ему доводилось видеть в жизни. В ней не было ничего, что помогло бы ей: ни веры в Бога, ни самообладания. Единожды в свой жизни эта непримиримая натура допустила слабость, снизошла до человеческой любви, и результат этого был для нее смертелен. Он победил в их схватке и теперь знал это.– Перестаньте, – нежно проговорил он. – Так вы можете заболеть.Она отстранилась от него и села на один из диванов из черного дерева с тонкими ножками.– Он всегда говорил, что я недооценивала вас, – сказала она наконец, – и он был прав. У него была эта проклятая привычка быть всегда правым.Екатерина откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, она была полностью обессилена; лицо у нее еще больше пожелтело и вытянулось, как у посмертной маски.– Он был великим воином и великим патриотом, – отозвался Александр, – его никогда не забудут.Царь подошел и сел рядом с сестрой, а она открыла глаза, чтобы взглянуть на него.– Вы победили, брат мой. Начиная с сегодняшнего дня ваша сестра стала вашей подданной. Я приношу вам в этом свою клятву.– А также моим другом и советчиком, – не приминул заметить он.– Да, если вы в этом будете нуждаться.– Буду.– Знаете, Александр, теперь я уже больше ничего не желаю, как только отомстить Наполеону. Он пренебрег мною несколько лет назад, и он же отобрал у меня единственного человека, который для меня значил что-то в этой жизни. Начиная с этого момента, моя цель совпадает с вашей – выдворить Наполеона из России!Александр сжал руки и посмотрел на них.– Моя цель заключается в том, чтобы выдворить его из Франции. – Он наклонился над ней и поцеловал ее в щеку. – Спокойной ночи, сестра моя. Да хранит и успокоит вас Господь.Он рано отправился спать в этот вечер и заснул сразу же, что случилось с ним впервые после взятия Смоленска. На рассвете он проснулся и послал за своим секретарем, которому продиктовал краткий приказ графу Федору Ростопчину, губернатору Москвы. 12 Рано утром 14 сентября передовые колонны французских войск достигли городских ворот на Воробьевых горах. Тут же раздались приветственные крики, и офицер императорской гвардии повернул назад и галопом направился к тому месту, где ехал император с большой свитой.– Ваше величество, ваше величество, Москва! Ее видно с вершины холма!Наполеон направил лошадь вперед и галопом промчался между двух рядов приветствовавших его войск.– Vive L'Empereur! Vive L'Empereur!Весть передавалась из уст в уста.– Москва, мы дошли до Москвы…Он сдержал данное им слово, принес им победу, как и раньше. Теперь наконец-то у них будут хорошие квартиры, тепло, приют и еда. Кавалерия сдерживала коней, а пехота стоя приветствовала его, когда он промчался мимо, а потом вдруг резко остановился на вершине холма.Это был еще один безоблачный день, ослепительный в холодном солнечном сиянии, а под Воробьевыми горами раскинулся святой город Москва, похожий на сверкающий драгоценный камень.Сотни золоченых куполов блестели на фоне голубого неба. Изящные очертания восточных башен, красные и желтые здания, темно-красные стены и минареты самого Кремля были очень хорошо видны. Наполеон рукой прикрыл от солнца глаза и оставался на вершине холма в течение нескольких минут, гадая, не является ли огромное здание с фантастической композицией из девяти куполов знаменитым собором Василия Блаженного, архитектор которого был ослеплен царем Иваном IV, чтобы больше он не смог уже построить ничего подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31