Текст предоставлен правообладателем.
«Б.Кригер Альфа и Омега»: Llumina Press; 2008
Аннотация
Мы часто совершаем необдуманные поступки, цена которых со временем становится непомерной, разъедающей нестойкие основы наших сердец. И кто знает, действительно ли мы виноваты, или это некий Божий промысел диктует нам свою волю, дабы мы прошли многократно повторяющиеся испытания? Испытания смертью, несчастной любовью, предательством... «Альфа и Омега» – роман о безусловной любви, единственной форме любви, которая, по совести говоря, может именоваться любовью. Любви не за что-то и не вопреки чему-то. Любви, поставленной во главу угла, ставшей стержнем жизни, началом и концом, альфой и омегой...
Борис Кригер
Альфа и Омега.
?
Азбука жизни – непростая наука. Она записана мудреными письменами, но их толкование таит великие радости.
В одном раннем христианском манускрипте обнаружились слова Христа, утраченные в других источниках. Когда его спросили, можно ли иногда нарушать заповеди, мессия сказал: «Блажен, кто ведает, что творит, – потом подумал и добавил: – И проклят, кто не ведает».
Блуждая среди букв алфавита собственной жизни, трудно отыскать его начало и конец, альфу и омегу, ради которых стоит жить. Увы, этой азбуке не учат ни в одной школе мира.
...Лекция тянулась бесконечно, как серая тоска подземного перехода.
«Одно название – философский факультет...» – ворчливо подумал Николай. Он уже перепробовал все средства от скуки, за исключением тех шалостей, за которые его могли бы выгнать за дверь: глазел по сторонам, переписывался с двумя девчонками, сидящими с ним рядом, листал учебник... Плешивый лектор что-то тягуче и монотонно втолковывал сам себе, и от этого голоса мозги воспламенялись и вставали дыбом. «Какая бредятина», – написал Николай на помятом огрызке бумажки и передал соседке. Она сидела так близко, что ему пока не удалось как следует ее разглядеть. Он только чувствовал легкий запах ее духов, свежий и неназойливый. Боковое зрение давало информацию о чем-то весьма милом, одетом в сиреневую одежду. Ну не поворачиваться же и исследовать пристальным взором подробности! Поэтому, осмотрев все вокруг себя, это направление он обозначил заповедным и терпел до конца лекции, чтобы, так сказать, напоследок полноценно визуально познакомиться со своей собеседницей, товарищем по шутливой переписке. Над ухом послышался приглушенный хихик. Это девочка прочла его записку. Он хотел написать что-то еще, но тут кандалы внезапно рухнули – лекция закончилась.
Николай поднялся и медленно посмотрел на свою соседку: два глубоких озерца смотрели на него так ясно и весело, что он не мог отвести от ее глаз взгляда. Девушка заметила его замешательство и улыбнулась.
«Вот в такие моменты первого знакомства жизнь кажется действительно занимательной процедурой...» – подумал он и отвел взгляд. Странное чувство легкой радости охватило его. Оно напоминало вдохновение. Ему по-прежнему хотелось осмотреть девочку, подробно, спокойно и обстоятельно оценить ее рост, формы, найти изъяны и успокоить себя, что не так уж она хороша, и что если и не достанется ему, то не велика потеря... Но пока это было совершенно невозможно, по крайней мере неудобно, и поэтому пришлось отложить этот план до лучших времен.
– Я – Мира, – весело представилась не до конца рассмотренная девушка.
– Из какого мира? – неловко пошутил он.
– Из того самого, – засмеялась она. – Ты не подумай, я – русская, а имя такое оттого, что мой папа повернут на мире во всем мире.
– Николай, – угловато признался он. Ему не нравилось его имя. – Только не вспоминай последнего государя императора! – взмолился он.
– Как ты догадался, что именно это я и собиралась сделать?
– К сожалению, мы все весьма стандартные... И ничего с этим не поделаешь. Штампованные под копирку! – неожиданно для самого себя неприветливо пробурчал Николай и тут же пожалел об этом. Зачем он это говорит? Вдруг обидит?
Но Мира в ответ неожиданно сделала несколько шагов назад и продемонстрировала себя, подняв руки вверх и слегка повращав торсом и бедрами, и ему ничего не оставалось, как во все глаза созерцать... Она была изящна, свитер мило облегал два пленительных холмика. Джинсы подчеркивали линию бедер. Он даже осмелился посмотреть на ее ножки. Он любил тайком изучать женские ступни, и, хотя это казалось ему неприличным, не мог не позволить себе и такую вольность. Аккуратные серые кроссовки завершали гардероб девушки.
– И ты будешь продолжать настаивать, что нас вылепили по одному стандарту? – сказала Мира и в свою очередь смело скользнула по юноше взглядом, остановившись неприлично низко. Он почувствовал, что краснеет. Заметив, что смутила собеседника, она сама залилась краской и отвела взгляд.
Они вышли из учебного корпуса и неторопливо побрели в сторону стрелки Васильевского острова. Николай подумал, что надо бы предложить понести ее сумку, но та оказалась совсем небольшой, и он передумал.
– Ты ходишь на лекции без тетрадок?
– Просто она у меня одна для всех лекций...
– Оригинально...
– Так удобнее, никогда не перепутаешь, какую тетрадку нужно сегодня взять...
Он сосредоточенно зашуршал листвой.
– Хорошая погода! – сказала она. – Я люблю осень...
– Я тоже.
– Смотри, какие облака!
– Атмосферные явления... – возразил он. – Люди придают слишком много значения небесам. Смотрят на них, любуются. А по сути – это ведь просто газы, водяные пары... – завел он свою любимую песню.
– Философ! Ты все еще болеешь нигилизмом? Теперь это считается старомодным... Хотя, в общем, ты ведь совсем еще молоденький.
– А ты старенькая?
– А ты как думаешь?
– Мне кажется, ну... Дай подумать. Мне кажется, что тебе должно быть лет семнадцать. В университет сразу после школы. Так?
– Ха! Нет... Мне двадцать один, я замужем, и моему сыну уже годик...
– Не может быть!
– А тебе сколько?
– Восемнадцать...
– Ну, вот, видишь... Я старше тебя.
– И ты уже переболела нигилизмом, ницшеанством и шопенга... ну, как бы это сказать... шопенгарианством ?
– Я переболела всем, даже Шопеном...
– А я, видимо, еще нет... Знаешь, мне казалось, что я не подвержен влияниям. Ничьим... А оказывается, если даже не впускаешь чей-нибудь авторитет в сознательную свою часть, он добирается до тебя через бессознательную...
– Да. Мне, старухе, это хорошо известно.
– Клянусь, я думал, ты только что со школьной скамьи...
– То есть ты признаешь, что я старуха?
– Нет! Хотя жалко, что ты...
– Старая?
– Замужем...
– Да, и мне жалко. Но ничего не попишешь. Узы любви, супружеской верности, крепкие оковы семейного счастья...
– Когда ты так много успела?
– Ну, времени было достаточно... Сейчас девочки взрослеют быстро.
– А я, видимо, еще не повзрослел...
– Что же, у тебя никого нет?
– Нет, я не сирота...
– Я понимаю. Нынче сироты встречаются не так часто. Я имела в виду...
– Девушка? Нет... Я был влюблен однажды, но по-детски, и она была совсем глупенькой...
Он слушал себя как бы стороны, и со стороны же удивлялся, что так охотно отвечает на такие провокационные вопросы.
– Ты хочешь сказать, что никогда не... – она на мгновение запнулась. – Ну, у тебя никогда никого не было?
– Если ты в этом смысле, то... Ну, да... Не было...
– Не может быть! Ты морочишь мне голову.
Он снова отчаянно зашуршал листвой.
– Как хочешь... Можешь не верить.
– Ты просто прикидываешься неопытным, хотя по виду вовсе не скажешь...
– Это потому, что я работал санитаром в морге.
– О боже мой! Как тебя туда занесло?
– Не знаю... Стечение обстоятельств...
– Тогда, по крайней мере, анатомия женского тела не является для тебя секретом?
– Нет... Впрочем, я не хотел бы использовать знания, приобретенные в прозекторской...
– И на том спасибо! А ты – интересный молодой человек...
– А ты – интересная старая женщина.
– Значит, ты – новичок на ниве любви?
– А ты не новичок? Или новичка ... Как сказать «новичок» в женском роде?
– Новичушка... – Мира залилась смехом.
Он почему-то разозлился.
– Любите вы разыгрывать из себя умудренных опытом. У тебя первая брачная ночь всего лишь полтора года назад свершилась... Не так ли?
– Ну, ты меня уморил... Провел лучшие годы в морге, а наивен, как ангел...
– Ангелам всегда приходится возиться с мертвецами... Работа у них такая.
– Современная девочка получает свой первый опыт иногда в пятнадцать, а порой и в тринадцать...
– Надо понимать, ты говоришь о себе...
– Ты меня осуждаешь?
– Ну, почему же... – он пытался скрыть раздражение. – Все мы дети своей эпохи... И сколько же у тебя было таких...
– Ухажеров? Тебе обязательно знать?
– Не знаю, как вышло, что мы об этом заговорили... Давай сменим тему.
– Пятнадцать...
– Что – пятнадцать?
– Ухажеров...
– Считая мужа?
– Нет.
Помолчав, он неуклюже взмахнул рукой:
– А погода стоит замечательная... И плывут твои облака на ветру.
– Я тебя разочаровала? – чутко отозвалась она.
– Нет.
– Я вижу, что разочаровала. Ты думал, что я наивная школьница...
– Я ничего не думал.
– Ну, признайся...
– Да ничего я не думал... То есть да, думал... Но это не имеет значения... Мир вывернут наизнанку...
– Мир всегда был таким... Нам только кажется, что мир меняется. А это вовсе не так... – она остановилась и замолчала.
– Итак, прогулка бывшего санитара из морга и многоопытной женщины дошла до своего логического конца... – растерянно сказал Николай.
– Ты имеешь в виду, что мы подошли к остановке, или что больше никогда не станешь меня провожать, потому что я многоопытная?
– Нет, ни то, ни другое...
– Становится прохладно...
– Я дал бы тебе набросить на плечи что-нибудь, но...
– Я бы отказалась... Ты вообще неправильно меня понял. Я вовсе не разбитная девица и не собираюсь затащить тебя в постель...
– О, это было бы весьма заманчиво...
– Правда? Но я замужем...
– Муж не стенка...
– Нет, я – не такая. Я просто хотела тебя проверить...
– На вшивость?
– Ну, не совсем... Просто хотела понять, что ты за человек.
– Ну, поняла?
– Нет... Мне кажется, у тебя тройное дно.
– Не думаю...
– А вот и мой трамвай.
– Я с тобой, а через три остановки пересяду на автобус. Так мне удобнее добраться до дома!
– Поехали...
Они вошли в полупустой вагон.
– Так о чем это мы?
– О том, что я тебе нравлюсь...
– Почему ты так решила?
– Потому что тебе наверняка в противоположную сторону, а ты сел на трамвай, чтобы побыть со мной еще пару минут... – ей явно нравилось подкалывать его.
– Вовсе нет. На автобусе быстрее.
– Значит, я тебе не нравлюсь?
– Опять проверка на вшивость?
– Что же в этом вшивого? И потом, можно принять душ...
– Вместе?
– А что, я люблю, когда мне трут спинку, только не люблю, когда пристают, – призналась Мира со смехом.
– Клянусь, в ванной я вел бы себя прилично, и позволил бы себе заняться только твоей спинкой...
– По-твоему, я такая грязная, что меня надо хорошенько вымыть?
– Ты – не грязная.
– А какая я?
– Милая...
– Очень содержательный ответ... Тебе не пора выходить? Пока... Не принимай ничего всерьез... Я пошутила. Просто не хотелось приторной прогулки в стиле прошлого века...
– Получилось современно... Так все это шутка? Ты не замужем?
– А какая разница?

Выйдя из вагона, он обернулся, пытаясь разглядеть Миру. Заметив легкое шевеление, он решил, что это она помахала ему рукой. Трамвай давно прогрохотал, а он продолжал ошеломленно стоять на продуваемой ветром площади.
«Вот и пойми... Понравился я ей или просто смеется надо мной? Ведь наверняка все врет... Пятнадцать ухажоров у нее было... Замужем она... Совсем же еще девчонка. А я и уши распустил. А мила, черт возьми... Как мила... Но видать, не про мою честь... Не по вору шапка. Или как там про шапку?..»
Он рассеянно пересек площадь и побрел к остановке, чтобы ехать в обратную сторону. Ему действительно было совершенно не по пути с ней. В трамвае, опустившись на подвернувшееся свободное сидение, Николай предался обычному ходу мыслей, который весьма отличался от того, что обычно выходило из его уст и оставалось во внешней среде. Он знал, что если бы дал себе волю, его, пожалуй, снова заключили бы в психиатрическую больницу, в коей ему довелось побывать по причине уклонения от призыва в армию. Там ему даже не пришлось притворяться: он просто дал добро на стриптиз своему обычно удерживаемому на привязи языку. В военкомате продукт этого сомнительного эксперимента был принят за шизофренический бред. Талантливые люди часто списываются со счетов как умалишенные. Так проще. Надежнее. По крайней мере, для окружающих. Однако вряд ли Николай был сумасшедшим в полноправном смысле этого слова. Просто ход его мыслей сплошь состоял из неожиданных сентенций, и не удивительно, потому что был он не столько прирожденным философом, сколько ярко выраженным поэтом, и его мысли были гораздо свежее, чем его обыденная, привычная речь.
«Мира, Мира... Неужели я просто вульгарно влюбился? Вот так сразу, бесповоротно? Что за наивная истерия? Глупости! Допустим, мне нравится эта девочка, только и всего, но я вовсе не собираюсь раскисать... А влюбленность неизбежно приводит к раскисанию. Жизнь не устает предъявлять мне свои проверочные сюрпризы». Еще утром все было так просто и буднично, он был спокоен, и ночной сон, этот древний лорд исцелений, его вполне освежил. Ему снилась напряженная и отчасти фантастичная сценка, будто бы на его кровать присела Минерва. И, не долго ломаясь, отдалась ему... Ну... Пусть то была не Минерва, а нечто среднее между телеведущей в выпуске новостей и... «О боже мой! Та, что мне приснилась накануне сегодняшней встречи, была вылитая Мира! Или мне это теперь так кажется?..» Так или иначе, наутро он был готов к спокойному созерцанию мира. Правда, его непоседливая курительная трубка снова оживилась под утро, жадно желая проникнуть в какой-нибудь настоящий, а не воображаемый чехол, но ленивая логика вынужденного воздержания заставила его успокоить этот живой самострел, вечно отвлекающий своего хозяина от суеты повседневных дел. Он просто крепко сжал его в ладони и заснул еще раз, а когда проснулся, прилив неосуществимых намерений отступил, все успокоилось, и он поднялся с кровати, послушно утыкаясь лицом в медицинский сценарий своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25