https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/elektricheskiye/s-polkoj/
Тогда, правда, было обидно — лучше бы звезду пораньше. Да ведь все, что ни делается, к лучшему. «Хоть и дерьмо, а все-таки ствол». — Александр Степанович протер патроны, снарядил обойму и, проверив затвор, пошел спать. А пистолетик-то, хоть и дерьмовый, все же положил под подушку…
Несмотря на усталость, заснул он не сразу, с телом происходило что-то странное. То откуда-то из глубины накатывали волны нестерпимого жара, и майор, скидывая с себя одеяло, весь покрывался испариной, то, уже через минуту, пот становился ледяным, и, щелкая зубами от холода, Сарычев проклинал свое путешествие в багажнике, полагая, что начинается простуда. Наконец под утро он задремал, и его сознание очутилось где-то посередине между сном и явью.
Майор ощутил себя пробирающимся по узкой, извилистой галерее. Двигаться все время приходилось в «распоре», внизу был обрыв, и Сарычев слышал, как при каждом шаге из-под его ног, обернутых толстой кожей быка-хака и надежно затянутых ремнями, раз за разом срываются и булькают где-то далеко внизу мелкие камни. Майор с удивлением отметил, что, несмотря на кромешную темень, он свободно различает окружающее, только не обычным зрением, а каким-то другим, не имеющим к глазам ни малейшего отношения. Наконец его обостренный слух отметил, что упавшие камни больше не булькают, а сухо ударяются о дно разлома, это означало, что Великий Нижний Поток ушел в сторону и Пещера Духов уже недалеко.
Скоро майор уловил легкое движение воздуха, инстинкт подсказал, что под ногами появилась опора, и он пополз по сужающемуся каменному коридору, торопясь, чтобы Владыка Смерти не учуял его. Неожиданно галерея расширилась, и Сарычев очутился в неправдоподобно огромном зале, стены которого были сплошь усеяны крупными, всевозможных цветов, кристаллами гипса. В центре пещеры бушевало Озеро Гнева, над его неспокойной поверхностью клубился молочно-белый пар. По запаху Сарычев безошибочно понял, что Духи сегодня в плохом настроении. Затаив дыхание и стараясь не смотреть на мутный водоворот, он приблизился ко входу в расщелину и, прокравшись по ней, оказался в сферическом гроте, свод которого украшали концентрические окружности желтоватых кристаллов.
Не обращая на великолепие красок никакого внимания, Сарычев кинулся дальше и вскоре припал к наполненным прозрачной влагой следам Владыки Смерти. Не в силах сдержаться, он закричал от переполнившего его восторга:
— Хуррр!
На дне лежал жемчуг — слезы Владыки Смерти, Того-кто-рвет-тетиву-лука-жизни. Сарычев положил их на ладонь и увидел, что в большинстве своем они продолговатые и с отверстиями — те самые, за которые люди с севера с радостью отдадут ему молодую, еще не рожавшую белокожую женщину, а в придачу и звонкий Клык Победы. Майор бережно спрятал добычу в кожаный мешочек, висевший на его широкой, заросшей бурым волосом груди, и собрался в обратный путь. Но вдруг его слух уловил в расщелине чьи-то легкие, крадущиеся шаги. Он мгновенно отпрянул к стене и, выхватив кремниевый нож с костяной рукояткой, замер в чутком ожидании.
Шаги уже слышались совершенно отчетливо. Какое-то неведомое чувство подсказало майору, что это враг — от идущего исходили волны бешеной ненависти. У чужака было тяжелое, хриплое дыхание, а когда Сарычев наконец учуял его запах, в груди у него проснулся вулкан ярости. Он глухо зарычал и оскалил крупные, желтые зубы — Черные люди опять нарушили покой духов его племени!
Вскоре из расщелины показался Носитель Семени, гигантского роста, бородатый, облаченный в шкуру черного пещерного льва. В правой руке он сжимал огромный цельт — каменный топор из диорита, насаженный на отросток оленьего рога. Присмотревшись повнимательней, майор понял, что перед ним Великий Воин. На широченной груди бородатого висел тройной ряд ожерелий из зубов медведя, льва и засушенных ушей двуногих врагов, а посередине сверкал желтыми искрами Глаз Водяного Змея. Пришелец тоже учуял Сарычева. Он зарычал, словно загнанный в угол волк, одним прыжком сократил дистанцию и замахнулся массивным, похожим на кирку цельтом. Майор уклонился и, как только огромный топор, острый с одного конца и выполненный в виде медвежьей головы с другого, с глухим гудением пронесся мимо, успел воткнуть узкий, трехгранный кусок кремния глубоко в живот бородатому. На мгновение тот замер, но уже в следующур секунду раздался бешеный рев, и гигант страшным толчком волосатой руки бросил Сарычева на землю. Затем судорожным движением он вырвал нож из раны и, закричав от ярости, кинулся с занесенным цельтом к Сарычеву. Кровь ручьями бежала по его животу, однако удар был силен, и, не откатись майор в сторону, каменный топор разрубил бы его пополам. Кхек! Гигант ударил еще раз, снова промахнулся и, потеряв равновесие, рухнул на каменный пол. Сарычев захрипел от неудержимой злобы. Выхватив запасной нож, он вонзил его в то место, где у бородатого начиналась шея. Враг издал горлом странный, чмокающий звук, изо рта его хлынула кровь, и, дернувшись пару раз, его тело замерло.
Ликующий Сарычев вскочил на ноги, гулко колотя себя кулаками в грудь, припал к ране на горле бородатого и, зарычав, принялся с наслаждением пить теплую кровь, вбирая в себя смелость и силу поверженного врага. Насытившись, он сдернул с груди Великого Воина ожерелья и, взвалив тяжеленное тело на плечи, начал с трудом пробираться через расщелину.
Очутившись в Пещере Духов, майор сразу понял, что Владыка Смерти полон гнева. На поверхности озера бурлили водовороты, густые клубы пара окрасились в ядовито-желтый цвет, и снизу, там, где проходил Великий Нижний Поток, доносились ужасные звуки, похожие на раскаты грома.
— О могучий, держащий свою стрелу против сердца каждого живущего! — Не поднимая глаз, майор приблизился к озеру и, бросив труп поверженного врага в мутные кипящие воды, упал на колени. — Возьми взамен того, что дал!
Какое-то время тело неподвижно покоилось на поверхности, потом бешеная водяная карусель подхватила его, и огромная черная воронка с грохотом увлекла бородатого на дно.
— Хуррр! — Майор с криком радости оторвал лицо от земли — духи приняли жертву! Он резко вскочил на ноги и внезапно увидел свою по-спартански обставленную комнату.
За окном было светло. Посмотрев на часы, Сарычев ужаснулся — одиннадцать! Так поздно он за последние десять лет не вставал ни разу. Он вдруг почувствовал, что весь мокрый от пота, и поплелся в ванную, по дороге машинально глянув на ядовито-красный индикатор АОНа. От того, что он увидел, по спине прополз холодок — он спал без малого двое суток.
«Приснится же, черт…» —Сарычев уже полчаса грелся под горячим душем, но легче не становилось. По-прежнему знобило, голова была тяжелой, а ноги ватными, видимо, простудился он всерьез и надолго. Есть не хотелось, телевизор и книги супруга вывезла, так что майор не мог придумать, чем бы себя занять. Он даже обрадовался, когда проснулся телефон. Звонил подполковник Отвесов из Особой инспекции. Особист был краток — назначил время встречи, обнадежил, что пропуск будет на вахте, и отключился. Майор, подумав, что прогулка ему не повредит, стал потихоньку собираться — машину он решил не брать.
На улице было ясно и холодно. Беспризорные коты попрятались в теплые подвалы, их не соблазняли даже переполненные помойки, но Сарычев верил — весна не за горами. В метро он совершенно машинально направился к открытому турникету и, не нащупав в кармане удостоверения, вздрогнул — нпээсэса note 32 Note32
Неполное служебное соответствие.
, блин, только не хватало! Секундой позже он вспомнил свой нынешний статус, чертыхнулся и двинул покупать жетон. Да, похоже, нпээсэсы ему теперь не грозят…
На вахте здания на Захарьевской его уже ждал пропуск, а в кабинете — подполковник Отвесов. Юрий Иванович был круглолиц и брюхат, руки он майору не подал.
— Присядьте, Александр Степанович, — кивнул он на стул. Сарычев присел. Особист некоторое время шелестел бумажками, потом спросил:
— Вот вы здесь пишете, что, когда выскочили к машине, дома никого не было. А что ваша жена делала в это время?
Майор взглянул недовольно.
— Мы с ней не живем.
— Так. — Глаза Отвесова странно сощурились. — И давно это у вас?
— Не так чтобы очень. — Сарычев пока не понимал, к чему клонит Отвесов.
— Ну а дети с кем? — Дотошный подполковник все никак не мог уняться, и майору это стало надоедать.
— Нет у нас детей, и вообще, какое отношение все это имеет к делу?
Отвесов прикрыл папку с бумагами и поднялся.
— Такая вот, майор, история. В Кировском РУВД зацепили на наркоте Султан-Задэ — известного на всю округу педераста. Потом выяснилось, что он болен СПИДом. Так вот, этот пидер засветил вас, Александр Степанович, подробно изложил, что неоднократно имел с вами половую связь.
— Чего? — Сарычеву стало смешно, однако он сдержался.
Отвесов, резко обернувшись, продолжил:
— Опознал вас по фотографии и подробнейшим образом описал внутреннее расположение вашей квартиры. Надо вам сдать кровушку, майор, и немедленно, я уже звонил на Гоголя, там в курсе.
Он потянулся к телефону и, быстро набрав номер:
— Вова, заберешь от подъезда. Эта же машина привезет вас назад. — Он повернулся к Сарычеву и показал редкие, похожие на частокол зубы. — Ну и придется подождать, сами понимаете…
Был он весь какой-то донельзя фальшивый, официально-омерзительный, как это и полагается способному особисту. Ясно чувствовалось, что судьба Сарычева ему до фени.
В лечебнице у майора взяли кровь, отправили ее на анализ, а его самого снова повезли на Захарьевскую и в ожидании результата определили в комнату инспекторов. Ответ не заставил себя ждать слишком долго — еще и стемнеть не успело, как звякнул телефон внутренней связи, и Сарычева попросили к подполковнику. Отвесов встретил майора ледяным спокойствием и без всякого выражения, равнодушно произнес:
— ВИЧ-реакция положительная, СПИД у вас, Сарычев. Это косвенно подтверждает показания педераста. Так что заявляю вам официально, вопрос о вашем пребывании в органах МВД будет решаться на Коллегии ГУВД. Пока все…
Он протянул майору пропуск и кинул в спину:
— Вас известят.
Сарычев вышел на улицу, вдохнул полной грудью морозный воздух и неторопливо подался к Неве. Он был удивительно спокоен, будто известие о смертельной заразе уже ничего не меняло в его жизни. Стоя у каменного парапета набережной, майор внезапно понял, что стал абсолютно свободным. Теперь он ни от кого и ни от чего не зависит. Никакой значимости не представляют для него ни законы, порождающие беззаконие, ни страх, ни условности, ни корысть, да и сама жизнь утратила былую ценность, ее как бы уже отняли у него. Наконец-то он может делать только то, что подсказывает ему совесть. Как там гласит истина из Бусидо? «Кто держится за жизнь — умирает, презирающий смерть — живет».
«Ладно, мы еще пошумим». Чувствуя, что начинает замерзать, Сарычев шевельнул плечами и двинулся по набережной. Он невольно вспомнил все, что знал о СПИДе. Чума двадцатого века… Отсутствие иммунитета… Саркома Капоши… Почивший Фредди Меркури… Припомнилась и сказочная история о возникновении самого вируса — обделенные женским вниманием представители мужского населения джунглей трахали несчастных зеленых мартышек и вскоре сами позеленели от СПИДа — природа-мать наказала, мол, не обижайте братьев (сестер) наших меньших!
Окончательно задубев, Александр Степанович добрался до Горьковской и, решив, что на сегодня впечатлений достаточно, поехал домой. Час пик давно миновал, вагон подземки был полупустой. Сарычев присел с краю, у самого стоп-крана, и от нечего делать принялся, глядя на рекламный плакат, вникать в невиданные достоинства новых женских прокладок. Внезапно рядом послышался какой-то шум, и, повернув голову, майор узрел банальнейшую ситуацию. Четверо блудных сынов гор взяли в кольцо девицу и хором лапали ее с веселыми гортанными возгласами. Кроме Сарычева, происходящее, казалось, никого не интересовало — за излишнее любопытство по нынешним-то временам можно и в рожу получить.
— Бог в помощь, ребятки. — Майор встал и подошел поближе. — Только, может быть, вам лучше подрочить?
— Тебя, русский, спрашивают, да? — Обиделись дети гор и сразу забыли про девицу. Зато один, самый гордый, сразу вспомнил маму Сарычева, взмахнув при этом растопыренной пятерней и отдав опорную ногу. Александр Степанович больше разговаривать не стал — травмировал герою колено и взял на болевой контроль кисть. Да только, похоже, перестарался — джигит заорал так, что заложило уши, пришлось несколько ослабить хватку. В наставшей тишине майор подмигнул девице:
— Давай, барышня, двигай.
— Спасибо вам. — На ближайшей остановке она выскользнула из вагона, а Сарычев, улыбнувшись воспитуемому: «Молодец, хороший мальчик», — уселся на свое место. Сквозь неплотно сомкнутые ресницы он видел, как возбужденные джигиты о чем-то бурно переговариваются, энергично жестикулируют и посматривают совсем недобро в его сторону. Было ясно, что продолжение последует.
Наконец объявили остановку Сарычева, и он вышел из вагона, успев отметить, что раненый джигит поехал дальше, видимо, зализывать раны, а трое его кунаков продолжили поиск приключений на свои волосатые задницы.
Миновав пятак перед станцией метро, сплошь утыканный ларьками и замерзшими коробейниками, майор пересек улицу и через пару минут оказался в сквере, заснеженном и безлюдном. Скоро позади заскрипел снег, и, обернувшись, Сарычев увидел джигитов. Они мчались на него молча, не расходуя энергию в крике, в руке одного из них был «нож для выживания» — тридцатисантиметровый клинок, как и положено, с пилой, точь-в-точь как у мокрушника Рэмбо в одноименном блокбастере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Несмотря на усталость, заснул он не сразу, с телом происходило что-то странное. То откуда-то из глубины накатывали волны нестерпимого жара, и майор, скидывая с себя одеяло, весь покрывался испариной, то, уже через минуту, пот становился ледяным, и, щелкая зубами от холода, Сарычев проклинал свое путешествие в багажнике, полагая, что начинается простуда. Наконец под утро он задремал, и его сознание очутилось где-то посередине между сном и явью.
Майор ощутил себя пробирающимся по узкой, извилистой галерее. Двигаться все время приходилось в «распоре», внизу был обрыв, и Сарычев слышал, как при каждом шаге из-под его ног, обернутых толстой кожей быка-хака и надежно затянутых ремнями, раз за разом срываются и булькают где-то далеко внизу мелкие камни. Майор с удивлением отметил, что, несмотря на кромешную темень, он свободно различает окружающее, только не обычным зрением, а каким-то другим, не имеющим к глазам ни малейшего отношения. Наконец его обостренный слух отметил, что упавшие камни больше не булькают, а сухо ударяются о дно разлома, это означало, что Великий Нижний Поток ушел в сторону и Пещера Духов уже недалеко.
Скоро майор уловил легкое движение воздуха, инстинкт подсказал, что под ногами появилась опора, и он пополз по сужающемуся каменному коридору, торопясь, чтобы Владыка Смерти не учуял его. Неожиданно галерея расширилась, и Сарычев очутился в неправдоподобно огромном зале, стены которого были сплошь усеяны крупными, всевозможных цветов, кристаллами гипса. В центре пещеры бушевало Озеро Гнева, над его неспокойной поверхностью клубился молочно-белый пар. По запаху Сарычев безошибочно понял, что Духи сегодня в плохом настроении. Затаив дыхание и стараясь не смотреть на мутный водоворот, он приблизился ко входу в расщелину и, прокравшись по ней, оказался в сферическом гроте, свод которого украшали концентрические окружности желтоватых кристаллов.
Не обращая на великолепие красок никакого внимания, Сарычев кинулся дальше и вскоре припал к наполненным прозрачной влагой следам Владыки Смерти. Не в силах сдержаться, он закричал от переполнившего его восторга:
— Хуррр!
На дне лежал жемчуг — слезы Владыки Смерти, Того-кто-рвет-тетиву-лука-жизни. Сарычев положил их на ладонь и увидел, что в большинстве своем они продолговатые и с отверстиями — те самые, за которые люди с севера с радостью отдадут ему молодую, еще не рожавшую белокожую женщину, а в придачу и звонкий Клык Победы. Майор бережно спрятал добычу в кожаный мешочек, висевший на его широкой, заросшей бурым волосом груди, и собрался в обратный путь. Но вдруг его слух уловил в расщелине чьи-то легкие, крадущиеся шаги. Он мгновенно отпрянул к стене и, выхватив кремниевый нож с костяной рукояткой, замер в чутком ожидании.
Шаги уже слышались совершенно отчетливо. Какое-то неведомое чувство подсказало майору, что это враг — от идущего исходили волны бешеной ненависти. У чужака было тяжелое, хриплое дыхание, а когда Сарычев наконец учуял его запах, в груди у него проснулся вулкан ярости. Он глухо зарычал и оскалил крупные, желтые зубы — Черные люди опять нарушили покой духов его племени!
Вскоре из расщелины показался Носитель Семени, гигантского роста, бородатый, облаченный в шкуру черного пещерного льва. В правой руке он сжимал огромный цельт — каменный топор из диорита, насаженный на отросток оленьего рога. Присмотревшись повнимательней, майор понял, что перед ним Великий Воин. На широченной груди бородатого висел тройной ряд ожерелий из зубов медведя, льва и засушенных ушей двуногих врагов, а посередине сверкал желтыми искрами Глаз Водяного Змея. Пришелец тоже учуял Сарычева. Он зарычал, словно загнанный в угол волк, одним прыжком сократил дистанцию и замахнулся массивным, похожим на кирку цельтом. Майор уклонился и, как только огромный топор, острый с одного конца и выполненный в виде медвежьей головы с другого, с глухим гудением пронесся мимо, успел воткнуть узкий, трехгранный кусок кремния глубоко в живот бородатому. На мгновение тот замер, но уже в следующур секунду раздался бешеный рев, и гигант страшным толчком волосатой руки бросил Сарычева на землю. Затем судорожным движением он вырвал нож из раны и, закричав от ярости, кинулся с занесенным цельтом к Сарычеву. Кровь ручьями бежала по его животу, однако удар был силен, и, не откатись майор в сторону, каменный топор разрубил бы его пополам. Кхек! Гигант ударил еще раз, снова промахнулся и, потеряв равновесие, рухнул на каменный пол. Сарычев захрипел от неудержимой злобы. Выхватив запасной нож, он вонзил его в то место, где у бородатого начиналась шея. Враг издал горлом странный, чмокающий звук, изо рта его хлынула кровь, и, дернувшись пару раз, его тело замерло.
Ликующий Сарычев вскочил на ноги, гулко колотя себя кулаками в грудь, припал к ране на горле бородатого и, зарычав, принялся с наслаждением пить теплую кровь, вбирая в себя смелость и силу поверженного врага. Насытившись, он сдернул с груди Великого Воина ожерелья и, взвалив тяжеленное тело на плечи, начал с трудом пробираться через расщелину.
Очутившись в Пещере Духов, майор сразу понял, что Владыка Смерти полон гнева. На поверхности озера бурлили водовороты, густые клубы пара окрасились в ядовито-желтый цвет, и снизу, там, где проходил Великий Нижний Поток, доносились ужасные звуки, похожие на раскаты грома.
— О могучий, держащий свою стрелу против сердца каждого живущего! — Не поднимая глаз, майор приблизился к озеру и, бросив труп поверженного врага в мутные кипящие воды, упал на колени. — Возьми взамен того, что дал!
Какое-то время тело неподвижно покоилось на поверхности, потом бешеная водяная карусель подхватила его, и огромная черная воронка с грохотом увлекла бородатого на дно.
— Хуррр! — Майор с криком радости оторвал лицо от земли — духи приняли жертву! Он резко вскочил на ноги и внезапно увидел свою по-спартански обставленную комнату.
За окном было светло. Посмотрев на часы, Сарычев ужаснулся — одиннадцать! Так поздно он за последние десять лет не вставал ни разу. Он вдруг почувствовал, что весь мокрый от пота, и поплелся в ванную, по дороге машинально глянув на ядовито-красный индикатор АОНа. От того, что он увидел, по спине прополз холодок — он спал без малого двое суток.
«Приснится же, черт…» —Сарычев уже полчаса грелся под горячим душем, но легче не становилось. По-прежнему знобило, голова была тяжелой, а ноги ватными, видимо, простудился он всерьез и надолго. Есть не хотелось, телевизор и книги супруга вывезла, так что майор не мог придумать, чем бы себя занять. Он даже обрадовался, когда проснулся телефон. Звонил подполковник Отвесов из Особой инспекции. Особист был краток — назначил время встречи, обнадежил, что пропуск будет на вахте, и отключился. Майор, подумав, что прогулка ему не повредит, стал потихоньку собираться — машину он решил не брать.
На улице было ясно и холодно. Беспризорные коты попрятались в теплые подвалы, их не соблазняли даже переполненные помойки, но Сарычев верил — весна не за горами. В метро он совершенно машинально направился к открытому турникету и, не нащупав в кармане удостоверения, вздрогнул — нпээсэса note 32 Note32
Неполное служебное соответствие.
, блин, только не хватало! Секундой позже он вспомнил свой нынешний статус, чертыхнулся и двинул покупать жетон. Да, похоже, нпээсэсы ему теперь не грозят…
На вахте здания на Захарьевской его уже ждал пропуск, а в кабинете — подполковник Отвесов. Юрий Иванович был круглолиц и брюхат, руки он майору не подал.
— Присядьте, Александр Степанович, — кивнул он на стул. Сарычев присел. Особист некоторое время шелестел бумажками, потом спросил:
— Вот вы здесь пишете, что, когда выскочили к машине, дома никого не было. А что ваша жена делала в это время?
Майор взглянул недовольно.
— Мы с ней не живем.
— Так. — Глаза Отвесова странно сощурились. — И давно это у вас?
— Не так чтобы очень. — Сарычев пока не понимал, к чему клонит Отвесов.
— Ну а дети с кем? — Дотошный подполковник все никак не мог уняться, и майору это стало надоедать.
— Нет у нас детей, и вообще, какое отношение все это имеет к делу?
Отвесов прикрыл папку с бумагами и поднялся.
— Такая вот, майор, история. В Кировском РУВД зацепили на наркоте Султан-Задэ — известного на всю округу педераста. Потом выяснилось, что он болен СПИДом. Так вот, этот пидер засветил вас, Александр Степанович, подробно изложил, что неоднократно имел с вами половую связь.
— Чего? — Сарычеву стало смешно, однако он сдержался.
Отвесов, резко обернувшись, продолжил:
— Опознал вас по фотографии и подробнейшим образом описал внутреннее расположение вашей квартиры. Надо вам сдать кровушку, майор, и немедленно, я уже звонил на Гоголя, там в курсе.
Он потянулся к телефону и, быстро набрав номер:
— Вова, заберешь от подъезда. Эта же машина привезет вас назад. — Он повернулся к Сарычеву и показал редкие, похожие на частокол зубы. — Ну и придется подождать, сами понимаете…
Был он весь какой-то донельзя фальшивый, официально-омерзительный, как это и полагается способному особисту. Ясно чувствовалось, что судьба Сарычева ему до фени.
В лечебнице у майора взяли кровь, отправили ее на анализ, а его самого снова повезли на Захарьевскую и в ожидании результата определили в комнату инспекторов. Ответ не заставил себя ждать слишком долго — еще и стемнеть не успело, как звякнул телефон внутренней связи, и Сарычева попросили к подполковнику. Отвесов встретил майора ледяным спокойствием и без всякого выражения, равнодушно произнес:
— ВИЧ-реакция положительная, СПИД у вас, Сарычев. Это косвенно подтверждает показания педераста. Так что заявляю вам официально, вопрос о вашем пребывании в органах МВД будет решаться на Коллегии ГУВД. Пока все…
Он протянул майору пропуск и кинул в спину:
— Вас известят.
Сарычев вышел на улицу, вдохнул полной грудью морозный воздух и неторопливо подался к Неве. Он был удивительно спокоен, будто известие о смертельной заразе уже ничего не меняло в его жизни. Стоя у каменного парапета набережной, майор внезапно понял, что стал абсолютно свободным. Теперь он ни от кого и ни от чего не зависит. Никакой значимости не представляют для него ни законы, порождающие беззаконие, ни страх, ни условности, ни корысть, да и сама жизнь утратила былую ценность, ее как бы уже отняли у него. Наконец-то он может делать только то, что подсказывает ему совесть. Как там гласит истина из Бусидо? «Кто держится за жизнь — умирает, презирающий смерть — живет».
«Ладно, мы еще пошумим». Чувствуя, что начинает замерзать, Сарычев шевельнул плечами и двинулся по набережной. Он невольно вспомнил все, что знал о СПИДе. Чума двадцатого века… Отсутствие иммунитета… Саркома Капоши… Почивший Фредди Меркури… Припомнилась и сказочная история о возникновении самого вируса — обделенные женским вниманием представители мужского населения джунглей трахали несчастных зеленых мартышек и вскоре сами позеленели от СПИДа — природа-мать наказала, мол, не обижайте братьев (сестер) наших меньших!
Окончательно задубев, Александр Степанович добрался до Горьковской и, решив, что на сегодня впечатлений достаточно, поехал домой. Час пик давно миновал, вагон подземки был полупустой. Сарычев присел с краю, у самого стоп-крана, и от нечего делать принялся, глядя на рекламный плакат, вникать в невиданные достоинства новых женских прокладок. Внезапно рядом послышался какой-то шум, и, повернув голову, майор узрел банальнейшую ситуацию. Четверо блудных сынов гор взяли в кольцо девицу и хором лапали ее с веселыми гортанными возгласами. Кроме Сарычева, происходящее, казалось, никого не интересовало — за излишнее любопытство по нынешним-то временам можно и в рожу получить.
— Бог в помощь, ребятки. — Майор встал и подошел поближе. — Только, может быть, вам лучше подрочить?
— Тебя, русский, спрашивают, да? — Обиделись дети гор и сразу забыли про девицу. Зато один, самый гордый, сразу вспомнил маму Сарычева, взмахнув при этом растопыренной пятерней и отдав опорную ногу. Александр Степанович больше разговаривать не стал — травмировал герою колено и взял на болевой контроль кисть. Да только, похоже, перестарался — джигит заорал так, что заложило уши, пришлось несколько ослабить хватку. В наставшей тишине майор подмигнул девице:
— Давай, барышня, двигай.
— Спасибо вам. — На ближайшей остановке она выскользнула из вагона, а Сарычев, улыбнувшись воспитуемому: «Молодец, хороший мальчик», — уселся на свое место. Сквозь неплотно сомкнутые ресницы он видел, как возбужденные джигиты о чем-то бурно переговариваются, энергично жестикулируют и посматривают совсем недобро в его сторону. Было ясно, что продолжение последует.
Наконец объявили остановку Сарычева, и он вышел из вагона, успев отметить, что раненый джигит поехал дальше, видимо, зализывать раны, а трое его кунаков продолжили поиск приключений на свои волосатые задницы.
Миновав пятак перед станцией метро, сплошь утыканный ларьками и замерзшими коробейниками, майор пересек улицу и через пару минут оказался в сквере, заснеженном и безлюдном. Скоро позади заскрипел снег, и, обернувшись, Сарычев увидел джигитов. Они мчались на него молча, не расходуя энергию в крике, в руке одного из них был «нож для выживания» — тридцатисантиметровый клинок, как и положено, с пилой, точь-в-точь как у мокрушника Рэмбо в одноименном блокбастере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46