Члены Хунты, в которую входило двенадцать человек, собирались по вечерам каждую пятницу. Согласно правилам, которые выработал Франклин, каждый член Хунты должен был в отведенное время сформулировать и вынести на суд других членов клуба тезис или несколько тезисов по вопросам морали, политики или натурфилософии. Обсуждение преследовало одну-единственную цель – познать истину. А лучшим средством ее достижения Франклин считал товарищескую доброжелательную дискуссию без категорических выводов и обобщений. Нарушение этого требования каралось небольшим денежным штрафом.
О широком круге интересов членов Хунты свидетельствовало разнообразие вопросов, которые обсуждались на ее заседаниях. В повестке дня Хунты стояли, например, такие вопросы: «Что такое звук?», «Почему самые ученые и образованные люди не всегда бывают самыми счастливыми?», «Почему пламя свечи поднимается острием вверх?», «Что менее преступно: плохое дело при хорошем намерении или хорошее дело при плохом намерении?» и т. п.
Что касается Франклина, то он ставил перед Хунтой те вопросы, на которые сам искал ответ: «Как определить полезность написанного?», «В чем заключается счастье разумного существа?», «Что такое мудрость?», «Может ли какой-либо человек быть мудрым все время и при всех обстоятельствах?», «Есть ли различие между знанием и благоразумием? Если да, то что из них более предпочтительно?», «Что лучше: иметь другом мудрого и хорошего человека, который беден, или богатого, который не является ни мудрым, ни хорошим?»
Франклин затрагивал и целый ряд других вопросов, ознакомление с которыми позволяет понять не только характер деятельности Хунты, но и увидеть, что беспокоило, волновало Франклина, на какие вопросы он хотел получить ответ.
Широкий круг обсуждавшихся проблем тем более показателен, что большинство членов этого клуба были мастеровыми, людьми без какого-либо специального образования. Недоброжелатели, главным образом из состоятельных граждан Филадельфии, поспешили дать им презрительное, по их мнению, название – «Клуб кожаных фартуков».
Хунта оставила большой след в жизни Франклина, и он всю жизнь поддерживал связь с членами этого клуба и каждому из первых членов его дал меткую характеристику. В Хунту вошли три товарища Франклина по работе в типографии Кеймера: Хью Мередит, Джордж Уэбб и Стефан Поттс. Среди членов Хунты были столяр, сапожник, землемер, торговый служащий, переписчик.
Это были люди разных профессий и интересов, но всех их объединяло в первую очередь стремление к знаниям, желание использовать возможности, которые давал клуб, для расширения своего кругозора.
Все члены Хунты были способными, развитыми людьми, а многие из них в полном смысле слова глубоко одаренными. Томас Годфрей был, например, способный математик-самоучка. Он изобрел астрономический прибор для измерения высоты небесных тел. В науке этот прибор известен, как квадрант Хедлея, названный так по имени известного английского астронома, вице-президента Лондонского Королевского общества Джона Хедлея (1682–1744 гг.), который значительно позже Годфрея внедрил в практику аналогичный прибор, но несколько иной конструкции.
Первоначально они встречались в типографии, потом в таверне, а позднее в доме члена клуба Роберта Грейса. По характеристике Франклина, это был «состоятельный молодой джентльмен, веселый, остроумный и великодушный, любитель пошутить и хороший товарищ».
В те времена учреждение клубов для дружеских встреч и бесед было очень распространенным явлением. В этом сказывалось влияние традиций английской общественной и культурной жизни, которое было очень значительным в североамериканских колониях Великобритании. Но все эти клубы распадались столь же быстро, как и возникали. И только Хунта, созданная Франклином, просуществовала более тридцати лет. Она стала, по существу, предшественницей Американского философского естественнонаучного общества, созданного по инициативе Франклина. Он стал первым президентом этой организации, которая является важным научным центром США и в наши дни.
Франклин был дипломатическим представителем Пенсильвании в Англии, или агентом, как говорили в то время, когда он получил в январе 1769 года сообщение об избрании его президентом научного общества. В сообщении говорилось, что это пожизненное президентство, что каждый год общество будет переизбирать его на этот высокий пост. В том же месяце Франклин получил еще одно назначение. Провинция Нью-Джерси сообщила, что она назначила его своим агентом в Лондоне. Как писал биограф Франклина Н. Кейс, «Франклин был не только старейшина американской дипломатии, но и старейшина американской науки».
Но все это дело будущего. Франклину еще предстояло через много лет пожать плоды своей научно-организационной деятельности. А пока в первые годы существования Хунты ее члены преследовали довольно скромные цели – научное самоусовершенствование в рамках тех возможностей, которыми они располагали.
Хунта была не только научным, но и в определенной мере развлекательным учреждением. Раз в месяц в подходящее время года заседания проводились на лоне природы, как правило, в живописном месте, за рекой. Раз в год устраивала юбилейный обед с песнями и тостами.
Односторонность всегда признак ограниченности, а Франклин был многогранной личностью, которой органически присущи данные ученого поистине энциклопедического масштаба, крупного государственного, общественного и политического деятеля. И помимо этого, он был настоящим жизнелюбом, обаятельным и простым человеком, прекрасным собеседником. Ни в коей мере не соответствует действительности представление о Франклине, навеянное огромным количеством низкопробных нравоучительных писаний о его жизни деятельности. В этих работах он предстает как непоколебимый вегетарианец, стойкий трезвенник, готовый в любую минуту читать долгую и нудную мораль любому, кто в его присутствии приобщится к вину или к другим более или менее запретным радостям жизни.
В оценке личных качеств Франклина лучше всего руководствоваться его мнением, выраженным в автобиографии, в многочисленных письмах к родным и близким.
Мемуарная литература имеет свою специфику, выражающуюся в том, что важнейший критерий ее объективности – добросовестность автора мемуаров, его объективность в оценке событий, о которых он пишет, самокритичность. При пользовании любыми мемуарами необходимо делать поправки с учетом неизбежной субъективности суждений их авторов.
В данном случае поправки могут быть мимолетными. Причиной этому является не только скрупулезная честность и самокритичность Бенджамина Франклина, но и тот факт, что автобиография писалась им для сына, что также налагало определенные обязательства на автора. В отличив от многих мемуаристов, стремящихся оправдать свои поступки, Франклин много говорит о своих недостатках, ошибках, стараясь предупредить сына от повторения этих ошибок и совершения других.
Франклин-старший не преуспел в выполнении этой задачи: его сын сделал в жизни немало ошибок, и главная из них – предательство тех идеалов, борьбе за осуществление которых отдал всю свою жизнь его отец. Но более важное значение имеет то, что, поставив перед собой эту довольно скромную задачу, Франклин написал автобиографическую работу, обладающую ценнейшими достоинствами. Без этой работы практически невозможно понять сложную и противоречивую жизнь этого великого гражданина Америки.
В автобиографии и в своих письмах уже убеленный сединой Франклин тепло, с исключительной симпатией вспоминал о своей молодости, связанной с первыми годами работы Хунты. И это отнюдь не были воспоминания только о научных диспутах, трактатах, открытиях и изобретениях,
В письме одному из своих друзей, вспоминая молодые годы и встречи с друзьями молодости в Хунте, Франклин писал: «Что до меня, то я люблю компанию, болтовню, смех, рюмочку и даже песню, как и тогда, и в то же время я больше, чем раньше, склонен к серьезным рассуждениям и мудрым замечаниям в разговоре стариков; так что я уверен, что Хунта доставила бы мне такое же удовольствие, как и прежде. Я поэтому надеюсь, что она сохранится, пока мы еще можем собираться ползком». Другое письмо Франклина своему другу и активному деятелю Хунты Хью Робертсу звучит как поэтическое воспоминание о далеких, но столь приятных годах молодости. «Мы любили, – писал Франклин, – и все еще любим друг друга: мы вместе поседели, и все же расставаться еще рано. Посидим вместе, вечер жизни еще не прошел. Последние часы – всегда самые веселые».

Типограф и издатель

Вскоре после возвращения Франклина и Кеймера из Нью-Джерси прибыло оборудование, заказанное для новой типографии на деньги отца Мередита; Франклин и Мередит рассчитались с Кеймером, на этот раз расставание с хозяином не было столь бурным, как предыдущее. Определенную роль в полюбовном решении вопроса об уходе Франклина из типографии сыграло то обстоятельство, что Кеймер еще не знал, что им предстоит в недалеком будущем стать конкурентами.
Молодые предприниматели подыскали дом под свою типографию, и летом 1728 года фирма «Б. Франклин и X. Мередит» учредила свою «Новую типографию возле рынка». В целях экономии они взяли жильца, стекольщика Томаса Годфрея с семьей. Жильцы должны были платить значительную часть арендной платы за снятый дом, а холостые хозяева типографии столовались в их семье.
Финансовая база этого предприятия практически была равна нулю, так как все имевшиеся в наличии деньги пошли на покупку массы вещей, оказавшихся необходимыми для начала нового дела. Вот почему для Франклина было столь приятно то, что не успели они распаковать литеры и наладить печатный станок, как один из его друзей привел к ним первого заказчика. Это был простой фермер, заказ которого был очень скромным: первый взнос в кассу фирмы составил всего пять шиллингов.
Но лиха беда начало. Постепенно дело налаживалось, появлялись все новые и новые заказы. Один из членов этого клуба, Джозеф Брайнтал, работавший переписчиком у нотариуса, достал для новой типографии значительный заказ – печатание сорока листов истории секты квакеров. Остальные листы этого пухлого издания печатал Кеймер. Скупые квакеры, зная стесненные обстоятельства владельцев, выторговали очень низкую плату за печатание этого труда. И тем не менее этот заказ имел важное значение для Франклина и Мередита, так как был первым большим заказом, который они получили.
С помощью друзей, в первую очередь членов Хунты, новая типография получала много мелких заказов. Но все это ни в коей мере не могло обеспечить процветание нового дела. Франклин пошел на смелый шаг, рискнув открыть третью типографию в таком небольшом городе, каким была в то время Филадельфия. Конкуренция была жесточайшая, а позиции Франклина в этой борьбе были не очень прочные. Типографии Кеймера и Бредфорда работали уже не первый год. У них уже все было налажено, их знали в городе, и она имели постоянный круг заказчиков. Франклину и Мередиту предстояло еще завоевать доверие представителей осторожного делового мира Филадельфии, тем более что ни для кого не было секретом, что владельцы новой типографии имели много долгов. Вскоре подошло время платить по векселям. Неумолимые законы бизнеса требовали выложить наличными довольно крупную сумму или признать свое банкротство.
И вновь на выручку пришла Хунта. Роберт Грейс и Уильям Коулман, единственные состоятельные члены Хунты, не сговариваясь между собой и без какой-либо просьбы со стороны Франклина, предложили ссудить его необходимой суммой. Молодое предприятие, еще не сумевшее встать на ноги, было спасено от, казалось, неизбежного банкротства. Вспоминая эти трудные времена, Франклин писал: «В эту тяжелую минуту ко мне, независимо один от другого, пришли два истинных друга, доброту которых я никогда не забывал и не забуду, пока мне будет служить память».
Компаньон Франклина тяготился своими новыми обязанностями, его пессимистический взгляд на будущее новой типографии укреплялся но мере возникновения все новых финансовых проблем. Мередита все чаще видели в питейных заведениях, на азартными играми, нередко заказчики типографии встречали его пьяным на улицах. Такое поведение компаньона подрывало и без того шаткие позиции предприятия; и Франклин был очень рад, когда Мередит решил взять свой пай из дела, попросив компаньона покрыть сделанные им мелкие яичные долги и выплатить ему тридцать фунтов. Необходимые деньги вновь были предоставлены друзьями из Хунты, и Франклин стал в 1730 году полным хозяином типографии.
Соглашение с Мередитом было подписано по всем требованиям делового мира и скреплено печатью. Довольны были обе стороны. Франклин избавился от компаньона, который наносил большой ущерб делу, а Мередит с большим удовольствием вернулся к занятию, к которому его готовили с юных лет, – стал фермером. В компании со своими земляками из Уэллса он уехал в Северную Каролину, где с увлечением и большим успехом занялся новым делом.
Между компаньонами сохранились отличные дружеские отношения. На следующий год Мередит прислал Франклину два подробных письма, в которых с большим знанием дела рассказал о Северной Каролине, о ее климате, почве, животноводстве. По характеристике Франклина, это было очень обстоятельное и квалифицированное описание Каролины. Франклин напечатал оба письма в газете, и они вызвали интерес у читателей.
1730 год внес еще одно важное изменение в жизнь нашего героя. Франклин женился.
Он считал одной из серьезнейших ошибок своей жизни то, что, уехав в Лондон, он, увлеченный делами да и несерьезными юношескими встречами с представительницами прекрасного пола, забыл о своей невесте, оставленной в Америке, и был удручен, когда узнал, что Дебора Рид вышла замуж. Он искренне сочувствовал ей, когда стало известно, что брак этот был неудачен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40