– А теперь, принцесса с волосами цвета ночи, расскажите мне о себе. Вы хорошо учитесь? Много ли у вас друзей? Как вы относитесь к безопасному сексу?
Она рассмеялась глубоким гортанным смехом, совсем как Кайла.
– Вы похожи на моего папу. Разве что он никогда не интересуется моей сексуальной жизнью.
То, как она произнесла слово «папа», хоть и с некоторой иронией, затронуло какие-то тонкие струны его сердца. Странно, но до сих пор он никогда не вдумывался в смысл этого слова – значительного, весомого, обязывающего. Даже теперь, танцуя с собственной дочерью, Джулиан не мог вообразить, что является чьим-то отцом.
– Мистер Троу, вы слышите меня?
– Простите, я задумался. Так как же развлекается молодежь в вашем городе?
– Как обычно, – пожала плечами она. – Верховая езда, боулинг, катание на коньках и лыжах. Летом ездим на озеро Ангела купаться и загорать.
Такое времяпрепровождение вовсе не было обычным для молодежи Лос-Анджелеса. Если бы его дочь выросла с ним, ей пришлось бы провести юность за чугунными воротами, за которые можно выйти только в сопровождении телохранителей. Она никогда бы не узнала простых человеческих радостей, например, сесть на велосипед и проехать пару кварталов до магазина, чтобы купить кофе или содовой.
Впервые в жизни он понял, чего, собственно, всегда хотела от него Кайла. Она хотела нормальной жизни для своей дочери, но не смогла найти верных слов.
Джулиан никогда не понимал жену. Но теперь, держа в объятиях свою и не свою дочь, он задумался, а не слишком ли дорого заплатил за славу. Это осознание потрясло его, заставило понять, насколько все это время ему не хватало дочери. Казалось, он вошел в знакомую комнату, но, против ожидания, нашел ее пустой.
Ему бы следовало давно понять, что в конце концов так и будет – ведь не мальчик уже.
Он не ощущал себя отцом Джейси. Дома ее ждал человек, который любил ее, который знал, что она носит кружевные трусики и сопит во сне, который готов был поддержать ее, если она вдруг оступится.
Джулиан дал ей жизнь, но не воспитал; он не сделал ничего для того, чтобы она выросла в такой красивый, соблазнительный цветок, который он теперь сжимал в своих объятиях. Но как он мог взрастить другого человека, если ему нужно было так много солнечного света для себя одного?
И хотя он понимал, что никакая сила на свете не заставит эту девушку считать его своим отцом, он не мог перестать мечтать о несбыточном.
Песня подошла к концу. Джулиан склонился и поцеловал ее в щеку. А потом сделал единственное, что можно было в этой ситуации, – он ушел.
Лайем сидел в гостиной, потягивая виски с содовой, когда услышал звук подъезжающего автомобиля. Он напрягся. Он сидел здесь уже много часов при свете единственной лампы, вспоминая свой разговор с Джулианом. Ji чем дольше он думал о том, насколько безрассудно и опасно скрывать правду, тем страшнее ему становилось. Они живут в крохотном городке, где слухи распространяются с той же скоростью, с какой пчела перелетает с цветка на цветок. Выдумка Джулиана насчет фонда «Загадай желание» даст эффект лишь на какое-то время. Но он, похоже, не понимает всей серьезности ситуации. Человек, который может сказать, что сначала мы были влюблены друг в друга, а потом разлюбили, вряд ли разбирается в любви или испытывал сердечную боль.
В то же время Лайем не хотел обманывать Джейси. Обман, по его мнению, никому не приносит пользы. Теперь же, каждый раз, глядя на нее, он ощущал темную непроницаемую пелену вранья, которую сам создал.
Входная дверь отворилась, и Джейси ворвалась в комнату. Ее щеки горели, а глаза сверкали. Лайем понял, что не может рассказать ей всю правду сейчас, в этот вечер, полный волшебных воспоминаний.
– Привет, папа, – сказала она, ласково обвив его шею томным жестом балерины.
– Ну, как все прошло? – спросил он, беря камеру и Делая несколько снимков для Майк.
– Грандиозно! – воскликнула она, оставляя на его Щеке воздушный поцелуй, легкий, как взмах колибри. – Я сделала кучу фотографий.
Лайем поднял на нее глаза. Сердце защемило от любви и нежности.
– Она будет рада посмотреть на тебя и твоих друзей, – сказал он.
Джейси рассмеялась, сорвалась с места и побежала к лестнице. Лайем последовал за ней, гася по пути свет. У двери своей комнаты она задержалась и лукаво обернулась к нему.
– Угадай, что произошло.
– Ну, говори, – улыбнулся он.
– На вечере был Джулиан Троу. Он пригласил меня танцевать. Меня! И еще он назвал меня принцессой с волосами цвета ночи. Я навсегда запомню этот день.
– Но… – Лайем хотел погладить ее по волосам, но его рука застыла в воздухе.
– Спокойной ночи, папа. – Не дожидаясь ответа, дочь чмокнула его в щеку и скрылась за дверью.
Лайем долго стоял неподвижно, затем нерешительно постучал в дверь. Когда Джейси отозвалась, он заставил себя улыбнуться и вошел.
– Мне только что позвонили из госпиталя. Но это не из-за мамы, просто вызывают на работу. Скоро вернусь.
– Ладно. Поезжай осторожно, – рассеянно отозвалась она, словно и не слышала его вовсе.
Лайем кивнул и вышел. Ярость клокотала в его жилах. Он опрометью бросился к гаражу и вскочил в машину.
Джулиана он увидел перед входом в гостиницу. Тот снова был одет в джинсы и майку, идиот, дрожал от холода и жадно затягивался сигаретой.
Лайем затормозил так резко, что машину занесло. Высунувшись из окна, он вдохнул полной грудью колючий морозный воздух.
– О чем, черт побери, вы думаете?
– Я должен был ее увидеть, – ответил Джулиан. Он выглядел весьма жалко в своей не по погоде легкой одежде.
Лайем почувствовал, что приступ ярости прошел, оставив его беззащитным. Он даже испытывал сочувствие к Джулиану, в глазах которого залегла глубокая печаль, как у человека, вынужденного смириться со своим поражением. Разумеется, он должен был ее увидеть.
– Она стала очень красивой, Лайем. Точная копия Кайлы… ничего от меня.
Лайем не знал, что ответить. Он предполагал, что Джулиан никогда прежде не испытывал отцовских чувств к своему ребенку и даже не догадывался, что это такое – вырастить дочь.
Джулиан затянулся в последний раз и бросил окурок в сугроб. Тот зашипел и выпустил тонкую струйку дыма.
– Я ничего не сказал ей. Даже не представляю, как это сделать.
– Почему? – спросил Лайем, выходя из машины.
– Вряд ли вы меня поймете, – вздохнул Троу, пуская изо рта облачко белого пара. – Я ломаю все, к чему прикасаюсь. – Он грустно улыбнулся. – Только теперь я понял это со всей очевидностью. И мне не хочется причинять боль Джейси.
Лайем вдруг проникся жалостью к Джулиану, в душе которого, оказывается, было место искреннему чувству.
– Прошу вас, Лайем, не говорите ей ничего.
– Хорошо, – отозвался тот. Позже он много раз спрашивал себя, что заставило его так ответить – неподдельная боль в глазах Джулиана или боязнь ранить нежное сердце Джейси.
Глава 17
Джулиан сидел возле кровати Кайлы и без устали потчевал ее рассказами из их общего прошлого. Теперь он понимал, как хрупко любое проявление жизни в стоящем на краю пропасти человеке. За последние сутки лицо Кайлы стало еще бледнее.
– Кай, – тихо позвал он ее и придвинулся к кровати. Ножки стула скрипнули по линолеуму. Джулиан обрадовался этому звуку – все лучше, чем зловещая, мертвая тишина.
Он закрыл глаза. Так было проще думать о прошлом. В темноте образ девушки, в которую он когда-то влюбился, проступил ярче.
– Я вспоминаю тот день, когда попросил тебя стать моей женой. А ты его помнишь?
Это случилось поздней осенью. Воздух уже наполнился прохладой, предвещающей ночные заморозки, и был терпким от вездесущего запаха созревших яблок. Он не предполагал, что вернется к Кайле. Когда съемки закончились, Джулиан уехал с ощущением, что их связь не что иное, как очередная веха на пути его сексуальных увлечений. Незадолго до этого, и тоже во время съемок, у него была похожая история с гимнасткой. Однако каждый час, каждый день в разлуке с Кайлой казались ему вечностью. Джулиан с изумлением обнаружил, что скучает без нее.
Поэтому он вернулся в это забытое Богом место. Дождавшись, пока кафе закроется на перерыв и она останется там одна, Джулиан тихо вошел и остановился У проигрывателя-автомата…
– Я до сих пор помню твой взгляд. Ты стояла за стойкой в отвратительном оранжевом переднике. Мое имя прозвучало в твоих устах чуть глуховато… Боюсь, тебя испугало мое возвращение. Ты думала о том, что заставило меня это сделать. Поэтому поспешила сказать: «Я не беременна, если тебя это волнует». – Он улыбнулся. – Ты была слишком высокого мнения обо мне, раз считала, что я из тех, кто возвращается к женщине, чтобы задать такой вопрос. Мне следовало повернуться и уйти в тот момент, но я чувствовал, как между нами снова вспыхнула искра страсти. Никогда прежде я не испытывал такого страха.
Я пытался рассказать тебе правду о себе. Я говорил, что недостаточно хорош для тебя, что никогда в жизни не был верен ни одной женщине, но ты только улыбалась в ответ. Я сказал, что вернулся в Голливуд к своей прежней жизни, стал снова встречаться с людьми, читать сценарии, давать интервью… но утром просыпался с мыслью о тебе. Ложился в постель с другими женщинами и думал о тебе. Я знал, что моя откровенность причинит тебе боль, но не в силах был ничего скрыть. Я надеялся, что, не дослушав до конца, ты рассердишься и выгонишь меня, и тогда мне придется снова оставить тебя – но теперь уже навсегда. Но ты лишь молча улыбалась, словно ждала чего-то. Помнишь, что я сказал потом? «Я не хочу любить тебя, Кайла».
Я знаю, что ты расслышала «не», но рядом с «любить» это слово теряло свой вес. Тогда я достал из кармана маленькую бархатную коробочку и протянул тебе. Увидев кольцо с бриллиантом, ты почему-то расплакалась. Помнишь, я опустился на колени? Первый и единственный раз в своей жизни. Я попросил тебя стать моей женой, и ты молча надела кольцо на палец. Я хотел сказать что-нибудь романтическое, соответствующее моменту, но сказал только: «Надеюсь, тебе хватит ума отказаться». – Джулиан коснулся ее руки. – Я знал, что рано или поздно сделаю тебе больно, Кай. Мне ужасно жаль…
Дверь со скрипом отворилась, и послышались знакомые шаги Лайема.
– Как она сегодня?
– Все так же.
Лайем вставил кассету в магнитофон, придвинул стул и сел по другую сторону кровати.
– Привет, Майк.
Джулиан завидовал тому, что Лайем может часами говорить с женой, держа ее за руку и веря в счастливый конец, несмотря на то что они оба видели, как медленно угасает Микаэла.
Мысленно Джулиан снова вернулся в тот день, когда сделал ей предложение.
– Я причинил ей боль, – тихо вымолвил он, не отдавая себе отчета в том, что находится в палате не один.
– Почему?
Со вчерашнего дня Джулиан ощущал некое родство с новым мужем Кайлы. Лайем был единственным человеком на свете, который знал, чего стоит проводить здесь дни и ночи напролет, моля Бога о чуде.
– Со мной что-то не так. Я уже давно никого не любил. Всю свою жизнь я по-настоящему хотел только Кайлу. Я был так влюблен в нее когда-то…
– По-моему, состояние влюбленности невозможно сохранить надолго, как взбитые сливки. Рано или поздно они все равно скиснут. Но если повезет, то можно быстро проскочить через влюбленность и в конце концов полюбить.
– Так, как вы ее любите.
– Да.
– А она вас любит? – спросил Джулиан, предполагая, что этот вопрос может оказаться непростым и болезненным для его собеседника.
Он заметил, как тот собирается солгать, и в точности угадал момент, когда Лайем проиграл в борьбе с самим собой.
– Самое смешное, что она безусловно меня любит, – усмехнулся Лайем. – Но я не уверен, что она когда-нибудь была в меня влюблена. Скажите, Джулиан, у вас была семья? Я имею в виду семью, которая поддерживает тебя в радости и в горе, дает силы жить, когда становится совсем худо?
Вопрос задел Джулиана за живое. Ему всегда хотелось иметь семью. Но семья строится на взаимоотношениях «давать – брать», а Джулиан привык только брать. Единственный в жизни шанс иметь семью дала ему Кайла. Если бы он остался с ней, то узнал бы, каково это – принадлежать к группе людей, которые тебя любят вне зависимости от обстоятельств, которые плачут, когда ты проигрываешь, и радуются, когда тебе улыбается удача.
Джулиан похлопал себя по карманам в поисках сигарет, но вовремя вспомнил, что находится в больнице. Лайем внимательно наблюдал за ним, словно впервые видел. Джулиан напоминал ему пациента на операционном столе, внутренности которого вывернуты наружу на обозрение хирурга. Эти внутренности казались черными и больными, как и его прокуренные легкие.
Они еще долго сидели в палате, по очереди разговаривая с Микаэлой. Наконец Лайем бросил взгляд на стенные часы.
– Ну, мне пора. Дети скоро вернутся домой. – Он поднялся и погладил Кайлу по щеке. – Пока, дорогая. Я вернусь завтра. – Он наклонился, поцеловал ее в лоб и прошептал еще что-то, чего Джулиан не разобрал.
Он был уже в дверях, когда Джулиан вдруг спросил:
– Скажите, как вы это делаете? – Что?
– Как вам удается сохранять веру в то, что она проснется?
– Я люблю ее.
– Я знаю, – нахмурился Джулиан. – Но как вы это делаете?
– Просто я не могу иначе, вот и все. – Лайем посмотрел на жену и вышел из палаты.
Джулиан проводил его взглядом. Снова воцарилась тишина. Он взял Кайлу за руку и крепко сжал.
– Почему я прекрасно помню тот момент, когда влюбился в тебя, и совсем не помню конца? Наш роман я вижу ясно, как вино сквозь хрустальные стенки бокала, но наш брак, наша жизнь безвозвратно потеряны для меня. Я помню только тот день, когда ты ушла. Я даже не пытался остановить тебя. Или все же пытался? Сказал ли я «не уходи»? Мог ли я представить, что со мной будет без тебя, каким я стану? – Он вздохнул. – Господи, Кайла, да разве я тогда задумывался об этом?
Она слышит, как он называет ее по имени.
Она пытается дотянуться до него, но рядом никого нет. Она чувствует, что ее снова охватывает панический страх, овладевает ею, как стремительный вихрь.
В ее мозгу проносятся разрозненные картины, как в детском калейдоскопе, и наконец останавливаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32