Он мечтал о ней, мысленно вдыхал ее запах, ласкал ее тело. И все это тянулось уже несколько недель.Он застыл, засунув руки глубоко в карманы: черная кожаная куртка и черные джинсы придавали его мощной фигуре какую-то мрачность.Почему бы мне просто не выйти на улицу и не найти женщину... любую – только бы избавиться от этого угнездившегося во мне желания? – сердито спросил он себя. Я знаю сколько угодно таких, которые будут счастливы переспать со мной...Довольно, вдруг оборвал себя Романо, мне следует думать о Грейс и Донато. Какой же иначе из меня друг, черт побери? Он встряхнул головой. После того, что они пережили, у них все должно быть в порядке с этими детьми.Непрошеное видение неожиданно явилось его мысленному взору: милое детское личико в обрамлении черных шелковых кудрей. Паоло, их первый ребенок. Они так любили и оберегали его, что смерть мальчика повергла родителей в полное отчаяние. Видимо, до сих пор его оплакивают, никогда его не забудут. И хотя близнецы не займут его места, но все же помогут смягчить душевную боль, с которой живут Донато и Грейс.Романо взглянул на часы: уже полчаса прошло со времени их прибытия в больницу. Куда, черт побери, подевался Донато? Подожду еще минут пять, а потом...Резко обернувшись на звук открываемой двери, Романо увидел Клэр, несшую поднос с двумя чашками кофе.– Донато приехал, – объявила она. – Прошел прямо в палату к жене.– Как Грейс?– В порядке. Врачи считают, что через час-два родит. Она... ей очень больно, – добавила Клэр тихо. – Но они думают, что это нормально.– Не нервничай. – Голос Романо был ласковым и хрипловатым. Он взял поднос у нее из рук, поставил на кофейный столик и тут же обнял ее. – Я понимаю, роды – нечто новое для тебя. Как, впрочем, и для меня. Но они-то все это уже проходили, не волнуйся за них. Все будет хорошо.– Всякое случается. – Внутри у нее что-то оторвалось, но, к своей досаде, Клэр поняла, что это не из-за Грейс. Просто Романо крепко прижал ее к своему большому, сильному телу. Как долго она об этом мечтала...– Это первоклассная больница, медицинское оборудование здесь новейшее, – продолжал Романо. Он опустил подбородок на ее макушку, а Клэр прижалась к нему и обняла его за талию. – Грейс молодая, здоровая женщина, а уж сколько весят младенцы – было ясно до родов. Не скажешь, что недоношены!– Но ведь роды до срока...– На две-три недели, – возразил он ласково. – Это не страшно для близнецов. Особенно если мать – настоящая слониха.– Романо! – теперь Клэр уже смеялась. Она расслабилась, прижавшись к нему, вдыхая дурманящий запах чистой мужской кожи и дорогого лосьона, И ощутила его возбуждение. Романо отодвинулся и заглянул девушке в глаза.– Ты принесла кофе? – спросил он оживленно. – Не помешало бы немного глотнуть.– Ну да, конечно.Он снова отодвинулся от нее, на сей раз мягко и осторожно, но Клэр подумала: какой он безжалостный. Она снова ощутила холод, охвативший ее до кончиков пальцев. Как это смущает и унижает – когда ты не нужна мужчине, без которого не можешь обойтись. Слава Богу, Романо не умеет читать ее мысли, иначе понял бы, что он такое для нее. Нет, она скорее умрет, чем себя выдаст.Целый час после того, как кофе был выпит, Романо занимал Клэр разговором и старался отвлечь ее от происходившего в палате. Но время шло, и глаза мужчины все чаще останавливались на двери. И только через два с половиной часа после их приезда дверь открылась наконец и появился Донато.– Ну как? – Оба вскочили, но Клэр поняла по лицу Донато, что дела обстоят не лучшим образом.– Врачи обсуждают необходимость кесарева сечения, – сказал Донато. В глазах его читалась тревога. – Первый ребенок продвинулся, но не совсем так, как надо. А Грейс уже замучилась.– Боже мой, Донато...– Не волнуйся, Клэр! Здесь лучшие специалисты. – Донато говорил ровным тоном, но было ясно, что сердце у него не на месте. – Послушайте, я должен вернуться к ней. Я вышел только сказать, что если вы хотите уехать...– Нет, – перебил его Романо, – мы будем ждать. – Повернувшись к Клэр, он спросил: – Верно?– Ну конечно, – ответила она. – Ты же знаешь...– Да. – Он долго смотрел ей в глаза, потом подошел к другу, обнял его и подтолкнул к двери: – Иди. Все будет в порядке.После ухода Донато они несколько минут сидели молча, ошеломленные новостью. Время от времени до них доносились приглушенные больничные звуки. Потом Романо заговорил – видимо, молчание стало для него невыносимым.– Ничего не должно случиться с этими младенцами, ничего, – начал он. – Мои друзья слишком много страдали. Я иногда думаю о детях, которых не любят – ведь их не хотели... У родителей нет для них ни времени, ни сил. Но Грейс и Донато... Они любили Паоло так, что словами не выразишь. И этих двоих будут любить не меньше.– Я понимаю.– Твоя семья была счастливой?– Да, очень. У меня пятеро братьев, все старшие. Они меня беспощадно дразнили и разыгрывали, но я всегда знала: в обиду меня не дадут. А мама и папа любили нас всех. Мы часто веселились вместе, всей семьей.– Да, вот так и должно быть. – Романо грустно улыбнулся. – Моя мать родила меня сразу, как вышла за моего отца. Я был единственным ребенком. Наследником, которого ждал отец. Он жил для того, чтобы проявлять власть и делать деньги, остальное было ему неинтересно. Это был самый безжалостный тип из всех, кого я знал.– А твоя мать – какой она была? – Клэр ужаснуло услышанное.– Моя мать была в высшей степени светской женщиной: она жила для того, чтобы развлекаться и развлекать других. И много раз говорила (я сам это слышал), что скорее покончит с собой, чем перенесет еще одну беременность. Думаю, что она не кривила душой.У Клэр в глазах был испуг, и он, заметив это, иронически поднял брови.– Ты думаешь, женщина не может так рассуждать? Уверяю тебя, что может. Насколько я понял, роды не были такими уж мучительными. Просто мать была не в силах вынести всех физических перемен, связанных с беременностью. Уродства и унижения, как она считала. Видимо, так и не смогла простить всего этого мне. И тоже была несказанно счастлива, что родился наследник и ее задача выполнена.– Да, но... когда ты родился, они оба, наверное, полюбили тебя, – мягко возразила Клэр. – Тем более что оба хотели мальчика.– В тот же день, когда мать вернулась из роддома, меня отдали няне. Насколько я помню свое детство, отец заходил ко мне время от времени – проследить, как я продвигаюсь в развитии, и распорядиться, чтобы меня наказывали, если я не делал успехов. Что касается матери... Вероятно, она изредка появлялась в детской, хотя я этого не помню. Обычно меня водили в ее комнаты.Взглянув в грустное лицо Клэр, Романо улыбнулся. На сей раз это была добрая улыбка.– Все в порядке, Клэр, никакой трагедии. Моя няня оказалась прекрасной женщиной, и я был вполне счастлив до семи лет, когда она взяла и покинула наш дом, потому что вышла замуж. Меня отослали в школу-интернат, но, приезжая на каникулы, я виделся с Донато, а лет с девяти вообще почти все время жил у них в Каса Понтина, когда бывал в Сорренто. Мои и его родители принадлежали к одному кругу, и я иногда задумывался над тем, какого мнения была Лилиана о моей матери. Сама-то она обожала детей.Клэр с трудом удерживалась от слез, зная, что ему они совсем не понравятся. И спокойно произнесла:– Так вот почему ты так близок с Донато! Вы многое пережили вместе.– Он заменил мне брата, которого у меня не было, – просто сказал Романо – Его мать показала мне, что такое материнская любовь, его отец всегда находил время, чтобы поговорить со мной... Да, Донато был другом и братом. Я знал, что он никогда меня не предаст.– К тому же была еще Бьянка, – напомнила Клэр.– Да, была еще Бьянка, – мягко согласился он, и выражение его лица стало привычно отчужденным.– Как жаль, что вы так недолго пробыли мужем и женой, – проговорила Клэр, у которой сердце разрывалось на части. – Наверное, это было ужасно, когда... Ужасно не только для тебя, но и для ее братьев...– А ты не знала, что Бьянка была приемной дочерью? – вдруг спросил Романо – Ее взяли, когда врачи сказали, что после Донато у Лилианы не будет больше детей.– Кажется, Грейс упоминала об этом.– В жилах Бьянки не было крови Витториа, – сказал Романо сухо. – Ни капли.– Мне... – Клэр не знала, что ей говорить теперь. – Бьянка была очень хороша собой, – наконец-то вымолвила она дрожащим голосом. – Вы наверняка гляделись красивой парой. – Больше Клэр ничего не добавила, потому что ревность и боль терзали ее сердце.– Красивой парой... – в раздумье повторил Романо; голос звучал ровно, но был в нем холод, от которого Клэр вздрогнула. Она подняла глаза к его лицу. – Да, мы были красивой парой, Клэр, нам многие об этом говорили.Она не могла выдержать такой пытки – чувствовала, что умирает.– Ты, конечно, видела на кладбище мраморные памятники с выбитыми на камне эпитафиями? – спросил Романо тихо, тем же безжизненным голосом. – Глядя на них, люди восхищаются их красотой, обсуждают стоимость и мастерство, с которым они сделаны. Но что же внизу, под этими надгробиями? Под ними – нечто совсем другое, под ними разложение, смрад и кости мертвецов.– Не понимаю тебя, – сказала Клэр. И в самом деле – при чем тут памятники и эпитафии?– Никто не понимает этого, Клэр, до тех пор пока не побывает в такой могиле и не увидит своими глазами разницу между тем, что внутри и что снаружи. Внутри гниение и разложение предстают во всем своем безобразии. – Романо наклонился к ней, и в глазах его темнела страшная тоска. – А я был внутри, Клэр. Я все видел.– Романо, что ты хочешь этим сказать?– Я всего лишь хочу сказать, что...– Мальчик и девочка!!! – Торнадо не произвел бы больше шума, чем ворвавшийся в комнату Донато. Лицо его сияло, глаза горели огнем. – У меня сын и дочь, сразу сын и дочь, Романо! – Он кричал до тех пор, пока не сорвал голос. Уронив голову Романо на грудь, он едва сумел подавить рыдание. – Я думал... когда-то думал...– Я знаю, о чем ты думал, – проговорил Романо глубоким, хриплым от волнения голосом; обнимая друга, он встретился глазами с Клэр. Она видела, что глаза эти увлажнились.– А Грейс? Как она? – спросила Клэр, когда Донато немного успокоился.– Она удивительная женщина, – произнес Донато с таким благоговением в голосе, что Клэр невольно улыбнулась. – Можете войти к ней и посмотреть на малышей, оба.– Прямо сейчас? – Клэр смотрела на него в изумлении. – А они нам позволят?– «Они»! Кто такие эти «они»? – зарычал Донато, с лицом, расплывшимся в улыбке. – Они не смогут запретить будущим крестным посмотреть на своих крестников.– Будущим... крестным?.. – Клэр рот раскрыла от изумления.– Да, это будут ваши крестники, Клэр-Лилиана и Романо-Лоренцо. – Донато сиял, но вдруг, почти в шоке от смущения, прикрыл рот рукой. – О Боже, я не должен был пока говорить... Мы хотели сделать вам сюрприз.– Но это и есть сюрприз, – сказал Романо. – А ты окончательно выбрал имена, Донато? Мне казалось, что одного Романо вполне хватило бы для семьи.– Окончательно... окончательно. – Донато, пританцовывая, подошел к двери. – Пойдемте, Грейс вас ждет. Она измучилась, но хочет видеть вас обоих.В палате Клэр сразу же заметила две маленькие кроватки у постели своей подруги, которую бросилась обнимать.– О Грейс!.. – Клэр рассмотрела две крошечные головки, видневшиеся из двух одеялец, розового и голубого. Мальчик сморщил личико, потом зевнул и приготовился заснуть снова. – Боже, какие хорошенькие!.. – прошептала Клэр, не замечая слез, текущих по ее лицу.– Да, – согласилась Грейс; теперь она напоминала воздушный шар, из которого выпустили воздух. – Девочка весит семь фунтов, а мальчик – шесть фунтов и две унции. Как я могла их выносить, Клэр?– Значит, обошлось без кесарева?– Обошлось... Мальчик сначала пошел как-то боком, а потом вдруг выскочил, как пробка из бутылки, и девчушка вышла через минуту-другую. Хотя хирург уже приготовился было резать. – Голос Грейс стал ласковым: – Мы хотим назвать девочку твоим именем, Клэр, если ты, конечно, не возражаешь. А мальчика назовем Романо.– Я им сказал, – со смущением признался Донато.– Ты безнадежен, – пристыдила мужа Грейс, но во взгляде, который она подарила Донато, была только любовь. – Пусть Романо возьмет Клэр, а Клэр возьмет Романо, – добавила роженица.Какая ирония, подумала Клэр, принимая мальчика в голубом одеяльце. Если бы... если бы Романо стал моим...– До чего же малюсенькая, – произнес Романо голосом, какого Клэр никогда не слышала. Подняв голову, Клэр увидела, как бережно этот большой темноволосый мужчина держит ребенка. – Не могу поверить, что это настоящие ручки: они просто кукольные, – добавил он взволнованным шепотом, а от взгляда, которым он смотрел на младенца, в горле у Клэр запершило. – Тебя будут любить, маленькая, – сказал он тихо. – Тебя будут обожать всю твою жизнь.Донато сжал руку друга, выражая полное понимание.Клэр смотрела на маленького Романо-Лоренцо, и сердце ее сжалось. Она думала о том, будет ли когда-нибудь лежать у нее на руках ее собственный ребеночек. Вряд ли. Она ведь не выйдет замуж за нелюбимого. И уже никого не полюбит после Романо...На одеяльце ребенка упала слеза, и Клэр испугалась – сейчас она разрыдается. Но в это время сурового вида медсестра вошла в палату и стала их выпроваживать.– Да, видимо, пора прощаться, – проговорил Романо, передавая ребенка другу. Потом быстро сказал что-то сестре по-итальянски, отчего ее мрачная физиономия расплылась в улыбке. Клэр положила младенца в кроватку и вместе с Романо вышла из палаты.– Как же они хороши – просто нет слов, – выдохнула Клэр, идя по коридору. – Просто чудо.– Да, настоящее чудо, – откликнулся Романо. Он не предполагал, что вид двоих крошек так на него подействует. Чтобы побороть охватившее его сентиментальное чувство, он сказал деланно сухим голосом: – Грейс теперь еще больше оценит твою дружбу за то короткое время, что ты пробудешь в Италии. Когда ты собираешься возвращаться в Англию?Слова эти, с последовавшим за ними вполне обычным вопросом, сами по себе могли бы быть комплиментом. Но тон Романо не покаялся Клэр дружеским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17