Спасибо. — Она попыталась взять себя в руки. — Я просто удивилась. Не ожидала вас здесь увидеть, Дэмион.— Я подумал, что вам может пригодиться сейчас моральная поддержка.Санди пришла в ужас от того, насколько много удовольствия ей доставили эти простые слова. Она написала ему записку, поблагодарив за то, что он уговорил Габриэлу пойти к врачу, но он не ответил на ее короткое письмецо. С того вечера, как они обедали в «Ма Мезон», он не делал попыток с ней связаться, и Санди почти убедила себя в том, что его молчание ее вовсе не огорчает.— Очень мило, что вы пришли, — неловко сказала она. — А как вы узнали, что мать оперируют сегодня?— Я с ней разговаривал, — ответил Дэмион. — Я подумал, что ей надо напомнить о данном ею обещании. Я знал, что ей было бы труднее признаться в трусости мне, чем вам. — Помолчав немного, он добавил:— Интерн сказал мне, что известий из операционной не будет по крайней мере еще полчаса. Вы уже ели ленч? Не пойдете перекусить со мной? Она покачала головой.— Спасибо, Дэмион, но, наверное, не смогу сейчас ничего съесть. И потом, если что-нибудь случится… Если сестрам понадобится нам что-то сообщить, они не будут знать, где нас искать.— Мы предупредим медперсонал, что идем в буфет, — ответил он, небрежно сдвигая очки обратно на глаза. — Пожалуйста, пойдемте, Санди. Я очень проголодался и буду благодарен вам, если вы составите мне компанию.Она согласилась: было бы страшно невежливо отказываться, когда он сумел выкроить для посещения ее матери время в своем напряженном расписании.Буфет располагался в подвале — безрадостное пещероподобное помещение с оранжевыми пластмассовыми стульями и яркими лампами дневного света. Дэмион поставил на свой поднос стакан йогурта, вазочку с ванильным мороженым и два стакана яблочного сока и направился к столику в относительно темном углу комнаты. Он повернул свой стул так, чтобы оказаться спиной к остальным посетителям буфета, и небрежно сунул темные очки в нагрудный карман рубашки.— У вас усталый вид, — заметил он, пододвигая к Санди йогурт и ложку. — Надо думать, последние несколько дней были у вас нелегкими.— Могли бы быть и хуже, — ответила она, принимаясь незаметно для себя за йогурт. — По крайней мере, мать наконец согласилась на операцию, а это было для меня огромным облегчением. Еще раз спасибо вам за помощь, Дэмион. Если бы не вы, Габриэла и сейчас не лежала бы в больнице.— Думаю, вы переоцениваете мое влияние, — сказал он. — Скажите, Санди, ваша мать всегда полагалась на вас так, как сейчас?Санди пораженно уставилась на него, не донеся ложку до рта, а потом искренне расхохоталась.— Полагалась на меня?! Господи, Дэмион, да что вы! Моя мать считает меня чуть ли не душевнобольной. В женщинах ее восхищают только две вещи: актерский талант и способность привлекать интересных мужчин. И, с ее точки зрения, я ничего не стою в обоих отношениях.— Тогда почему она вызвала вас в Италию, как только врачи поставили ей диагноз? И почему она прилетела оперироваться в Калифорнию?— Наверное, потому, что ей скоро надо приступать к съемкам.— Скорее всего потому, что здесь живете вы. И вы — самый сильный и надежный человек, которого она знает.— Поверьте мне, надежность — это не то качество, которым жаждет обладать Габриэла, — сказала Санди без всякой горечи. Она давным-давно смирилась с тем, что они с матерью ценят совершенно разные вещи, и это больше не причиняло ей боли. — Сомневаюсь, чтобы Габриэла вообще когда-нибудь задумывалась о такой черте характера, как надежность.Она доела йогурт, и Дэмион отодвинул опустевший стакан, заменив его вазочкой ванильного мороженого. Сам Дэмион, несмотря на его уверения в том, что он голоден, сделал только пару глотков яблочного сока.— Я часто пытался понять, как случается, что у родителей появляются дети, совершенно на них непохожие, — заметил Дэмион.— Габриэла винит в моем характере дурные гены моего отца. Она все время мне напоминает, что мой дед — заурядный налоговый инспектор. Она твердо уверена, что его дурные качества пропустили одно поколение и снова проявились во мне.Уголки его губ чуть приподнялись.— Дурные качества?— Ну, вы же понимаете. Фатальные недостатки: пунктуальность, организованность, аккуратность. Не говоря уже о моей полной неспособности постоянно заводить романы или бросать любовников.— А гены Габриэлы разве безупречны?— Боже мой, конечно! Ее дед ничем не прославился: жил в фамильном поместье истратил деньги. Но отец у нее был оперным певцом, довольно знаменитым в свое время. Когда он злился, то, бывало, носился по дому и орал арии из опер Верди. А по другой линии ее бабка была графиней, славившейся сказочным разнообразием своего гардероба и еще более сказочным разнообразием любовников.В его глазах вспыхнул смех.— Явно ничем не запятнанная генеалогия, — заметил он. — Ни намека на практичность или здравый смысл на протяжении двух поколений.— С точки зрения Габриэлы, это чрезвычайно желательно, — сухо сказала Санди. — А как у вас, Дэмион? Вы унаследовали свой актерский талант у кого-то из родственников?— Насколько я знаю, нет. — Он виновато улыбнулся. — Мои родители отзываются об актерах примерно так же, как ваша мать о налоговых инспекторах. Если послушать моего отца, то можно решить, что все кинозвезды — это либо пьяные бродяги, либо развратные бездельники.— Да, действительно колоритные образы, — со смехом согласилась Санди. — А кто ваш отец по профессии?— Я вырос в Уайт Роке, маленьком городке в южной части Огайо. Мой отец — старший преподаватель физического воспитания в местной школе, а мать преподает там же естественные науки. Они оба уверены в том, что все, что только может понадобиться человеку в жизни, имеется в центре Уайт Рока. В детстве мой жизненный опыт был настолько ограниченным, что мне даже трудно представить себе, каково вам было расти в Голливуде, имея в качестве родителей две такие яркие личности, как Габриэла Барини и Ричард Хоукинс.— Очень интересно, — монотонно ответила Санди. — И называть мой жизненный опыт можно каким угодно, но уж определенно не ограниченным.— Неужели было настолько плохо? — В глазах его отразилось понимающее сочувствие, но Санди сейчас было бы трудно принять чье-либо сочувствие, и она зачерпнула ложечкой тающее мороженое из стоявшей перед нею вазочки.— А почему я все это ем? — спросила она, вдруг осознав, что делает. — Разве вы все это купили не себе?— Нет, вам. Я догадался, что вы давно ничего не ели, — и, не дав ей времени что-либо возразить, спросил:— А в какую школу вы ходили, Санди?— Лучше спросите, в какие только не ходила. Начиная с маленького католического пансиона для девочек и кончая государственной школой с тремя тысячами учеников. Договоренность о том, с кем из родителей я живу, была достаточно гибкая: все зависело главным образом от того, не нашла ли моя мать себе нового любовника и не собрался ли мой отец в очередной раз жениться. В зависимости от состояния их личной жизни я или пользовалась страшным спросом, или страшно мешала.Лицо Дэмиона не изменилось, но почему-то Санди была уверена, что ее слова сильно на него подействовали.— А ваши родители хоть изредка беспокоили себя, чтобы поинтересоваться, получаете ли вы приличное образование? — спросил он. — Они появлялись в школе, читали записки учителей, делали то, что принято среди остальных родителей?— О да. — Санди даже удалось беззаботно улыбнуться. — Габриэла иногда появлялась в школе на каких-то особенно важных мероприятиях — божественно привлекательная, так что в школьных коридорах прекращалось всякое движение. А мой отец являлся на встречи с учителями, если я звонила его секретарше и просила ее ежечасно ему об этом напоминать. Они оба не пренебрегали мною, можете мне поверить. Просто у них всегда находились более важные заботы, чем мои отметки за контрольную работу по истории.Дэмион поморщился.— Даже не знаю, что лучше. В отличие от ваших, мои родители считали, что школьные оценки в жизни подростка самое главное. Учась в старших классах, я только и жаловался на то, что мне даже вздохнуть не дают без разрешения.— Надо полагать, подростки всегда хотят того, чего у них нет. Помню, чаще всего мне хотелось, чтобы они заметили, что я возвращаюсь домой из школы с большим опозданием, беспокоились бы за меня, ругались и в конце концов наказали и заставили бы меня сидеть дома. Конечно, этого никогда не происходило. Начать с того, что мои родители никогда не знали, когда я должна прийти домой. Они и за собственным расписанием следить не могли, не то что за моим.— Вы, наверное, взбунтовались? — спросил Дэмион. Складка, залегшая у его губ, говорила о сочувствии. — На вашем месте множество подростков начали бы спать с кем попало или употреблять наркотики, только чтобы привлечь внимание родителей.— Нет, такими вещами я не занималась. — Санди пристально всмотрелась в его лицо, вдруг ощутив настоятельное, непреодолимое желание сказать ему всю правду. — Но я действительно взбунтовалась, — призналась она, — тем, что стала в противовес им спокойной и собранной. Я единственная в доме моей матери знала, где что лежит, единственная в кругу родителей никогда не демонстрировала своих чувств. Наверное, в университете я была единственной девушкой, не расставшейся с девственностью до двадцати одного года. И уж определенно я была единственной, кто не расставался с девственностью только ради того, чтобы досадить матери!Дэмион вдруг сжал ее пальцы.— Тебе не надо быть спокойной и организованной, находясь рядом со мной, Санди, — мягко сказал он. — Когда мы вместе, ты можешь быть такой, какой хочешь. — Дэмион легко прикоснулся одним пальцем к ее щеке и чуть заметно улыбнулся. — Но ты ведь это знаешь, правда?Она молча смотрела на него, не в силах сказать ни слова, потому что вдруг ощутила, насколько сильно ей хочется разрушить все созданные ею самой преграды. Ей хотелось перестать так жестко контролировать свои чувства, позволить им вырваться на волю. Она отвела взгляд и начала пристально разглядывать стакан с яблочным соком. Непривычная сила охвативших ее чувств очень напугала Санди. Дэмион быстро выпустил ее руку и откинулся на спинку стула.— Мои родители были твердо уверены, что дети не в состоянии самостоятельно принимать важные решения, — сказал он, и она была благодарна ему за то, что он поменял направление их разговора. — Даже когда я учился в старших классах, они сами выбирали те предметы, которые я должен был изучать. В тот год, когда я перешел в выпускной, отец узнал, что я записался на уроки игры на скрипке. Он так бурно на это отреагировал, что я испугался, как бы его не хватила кондрашка прямо в кабинете директора.Санди рассмеялась.— Не могу представить себе вас со скрипкой в руках! А вы все еще играете, Дэмион? Или дальше кошачьего визга у вас дело не пошло?— Я даже до этого не добрался. Мой отец решил, что уроки игры на скрипке для его сына не подходят. Как преподаватель физкультуры, он считал, что настоящие мужчины должны накачивать себе бицепсы в спортивном зале, а не размахивать смычком. Скрипичный класс занимался в то же время, когда проходили тренировки футбольной команды, так что он просто записал меня в спортивную секцию. Я пытался поговорить с директором, но он, естественно, решил, что школе Уайт Рока быстро бегающий защитник гораздо нужнее, чем начинающий скрипач.— Возможно, он был прав. — В глазах Санди прыгали смешинки. — И нечего так себя жалеть. Готова спорить, что в выпускном классе вы уже были капитаном школьной команды, и все самые хорошенькие девушки хотели вам понравиться. Вы когда-нибудь слышали, чтобы старшеклассницы ссорились из-за того, кому встречаться с неопытным скрипачом?— Вы снова не правильно толкуете мой характер. Поверите ли, в старших классах я встречался все время только с одной девушкой.— Не поверю, — со смехом ответила она. — Моей доверчивости на это не хватит.— Ну а это была правда. Я начал встречаться с Джанет Томпсон, когда мы только перешли в старшие классы, и больше не встречался ни с кем.— С Джанет? — Санди бросила на него быстрый взгляд. — Вы как-то упомянули, что вашу жену звали Джанет.Дэмион немного помедлил с ответом.— Да. Джанет была очень хорошенькая и возглавляла команду болельщиков. А еще она была дочкой директора. Поскольку у нас обоих родители были преподавателями, это нас сблизило. Она получила стипендию в колледже Кливленда, а меня приняли в Кейс Вестерн с частичной оплатой, так что мы вместе уехали из Уайт Рока в большой город. — В его голосе звучала явная ирония. — Наши родители помахали вслед нашему автобусу. Никто из них не скрывал, что считают ее идеальной кандидатурой на роль моей жены.— И вы на ней женились.— Ну, не совсем так бездумно, только повинуясь воле родителей, но почти. — Он пожал плечами. — После того как мы поставили «Макбета», Арт Бернстайн устроил мне прослушивание на стипендию в киноинститут здесь, в Лос-Анджелесе. Я получил эту стипендию, но мои родители не разрешили мне на нее перейти.— Как они могли вам помешать?— Заработная плата учителей в Уайт Роке не такая уж большая, — ответил Дэмион, беспокойно поерзав на стуле. — Моя мать напомнила мне, что они отказывались от многого и экономили много лет, чтобы набрать денег на мое обучение. Им очень хотелось, чтобы я получил диплом, и я посчитал, что обязан закончить обучение.Санди догадалась, какое эмоциональное давление оказали на него родители, хотя он только намекнул на это.— Я не вполне понимаю, какая связь между вашей артистической карьерой и женитьбой на Джанет, — сказала она.Голос Дэмиона звучал равнодушно, но глаза его заблестели.— Мой выбор карьеры имел к ней самое прямое отношение, — отрывисто бросил он. — Мои родители сочли, что я слишком много времени провожу с такими «нежелательными» личностями, как Арт Бернстайн, и они решили, что на меня надо оказывать положительное влияние, которое перевесило бы мои незрелые мечты об актерской карьере. Им не пришлось долго ломать голову, чтобы прийти к выводу, что Джанет Томпсон — это идеальный выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23