— Шелби с облегчением вздохнула, наблюдая, как старая женщина, у которой внезапно наступила стадия ремиссии, лавирует среди столиков.
Миссис Миллер была единственной крепостью, которую не могла взять Шелби. Все в Восточном Вапанекене были такие милые, такие приветливые. Но только не миссис Миллер, к несчастью, приходившая дважды в день. Кэрол, одна из работающих неполный день официанток, поведала Шелби, что миссис Миллер считает ее пришелицей.
— То есть речь идет не о месте жительства. Она полагает, что ты из космоса. Но не волнуйся. Миссис Миллер звонит Берту по два раза в неделю, заявляя, что у нее под кроватью мужчина. Вот повезло бы ей, старой крокодилице. Она всех ненавидит.
Шелби улыбнулась. Ей не следовало улыбаться. Видит Бог, ей почти нечему было улыбаться, а уж с появлением дяди Альфреда, готового разыграть свой маленький фарс, тем более. Но все же Шелби улыбнулась. Открыв кухонную дверь, она увидела дядю.
— Ал, накрой один из столиков. Дама за шестым. Положи приборы и налей ей кофе. И не забудь спросить, как она сегодня себя чувствует. Миссис Миллер просто куколка. Обожает поболтать.
— Это жестоко, — заметил Тони, скользнув к Шелби своей медленной бесшумной походкой. — Ты как будто сказала, что Ал твой старинный друг.
— Все верно, Тони. Но не думай, будто у меня есть любимчики только потому, что я знаю Ала.
— Похоже, ты ненавидишь его. — Тони почесал голову. — Женщины. Никогда их не понимал. Да ну ладно, вернемся к работе. Сегодня вечером филе из устриц, ты знаешь. Народу будет полно, тебе это должно понравиться, потому что в устрицах мало холестерина, а на вкус они гораздо лучше домашнего сыра.
И Тони оказался прав. Ресторан был переполнен с четырех часов — с ранних пташек, и не пустел ни на минуту. И миссис Миллер, евшая за четверых, не выказывала желания уйти. Тем более что над ней каждую минуту склонялся Ал, целовал ручку, нашептывал пошлую чепуху и называл — Шелби не поверила своим ушам — «Алтея, дорогая».
Несколько часов назад — примерно тогда, когда к Тони пришла миссис Миллер, — дядя Альфред сбросил маску «сурового парня» и начал проявлять профессиональную обходительность и врожденную элегантность, восхищавшую всех женщин. Между тем привести в восторг престарелых обитательниц Восточного Вапанекена было делом не из легких. Как же она забыла, что дядя Альфред способен очаровать и птичек на ветках? В сущности, он не очаровывал только карты и лошадей. Хотя всю жизнь пытался это сделать.
Завсегдатаи тоже провели здесь весь день, двое из них уходили и приходили, потом на время ушли трое, а затем все шестеро набросились на филе из устриц после целого дня, проведенного за кофе и разговорами.
Двое других посетителей просидели весь день за столиком Куинна, в углу, явно не намереваясь уходить, пока не появился сам Куинн, желавший поужинать.
Шелби не знала этих мужчин, но поняла, что никогда не забудет их. Они были огромными. Огромные головы, огромные руки, огромные животы и ляжки. Они непрерывно курили и уже заказали четыре порции спагетти. И это, чтобы всего лишь перекусить, поскольку теперь они уминали внушительные бифштексы с гарнирами. Рубашки и клетчатые брюки из полиэстера с трудом сходились у них под животами.
И они не разговаривали. Не проронили ни слова, только сделали заказы Табби, которая, закатывая глаза, писала в блокноте. Потом подошла к Шелби.
— Большие плохие мальчики, — театральным шепотом сообщила официантка. — Очень большие плохие мальчики, уж мне ли не знать. Пока не сбежал мой идиот муж, такие столько раз ошивались вокруг моего дома, стуча в дверь и пугая детей. Держись от них подальше, милочка, ты им на один зубок.
Незнакомцы, казалось, не беспокоили дядю Альфреда, который до конца своей смены убирал со столов и подавал напитки. Он даже довольно долго задержался у их столика, наполняя кофейные кружки и проводя время в обществе двух немых, неулыбчивых мужчин. Но ведь это был дядя Альфред! Он мог очаровать кого угодно. Даже миссис Миллер. Хотя с двумя пожирателями бифштексов ему, похоже, не так повезло.
Шелби обдумывала слова Табби, и у нее рождались все новые вопросы. Возможно ли это? Могут ли эти два человека следить за дядей Альфредом? Обидеть дядю Альфреда? Нет. Это глупо. Она теперь видит заговоры везде — от завсегдатаев до Куинна. И тем не менее?..
— Привет, я не опоздал на филе из устриц? Я увидел, что оно значится на вывеске снаружи. И разве «филе» пишется не с одним «л», или ты просто сдалась?
Шелби обернулась и увидела улыбающегося Куинна. Сердце у нее ухнуло куда-то вниз, затем, подскочив, оказалось в горле. Боже, она любит человека, которого ненавидит! Его глаза искрились, и она вспомнила, как они затуманиваются от страсти. Улыбка Куинна гипнотизировала ее, поэтому Шелби думала только о том, что чувствовала, какими на вкус были его губы, когда он целовал ее.
Она не посмела опустить глаза ниже его шеи, потому что там начинались настоящие трудности, особенно когда она заставила себя вспомнить, что Куинн стоит на самой низкой ступени, он — телохранитель. Наемная нянька, затащившая сестру своего клиента в постель. Да, ниже некуда…
— Ты действительно хочешь устриц? — спросила она наконец.
Куинн улыбнулся и покачал головой.
— Ни за что. — Он убрал светлую прядь, выбившуюся из ее прически.
Куинн спросил себя, что будет, если он сейчас подхватит Шелби, перебросит через плечо, унесет назад, в квартиру, и станет заниматься с ней любовью, пока у нее не расплавятся кости. Прибавится ли тогда жизни в ее глазах? Станет ли улыбка более естественной? Скажет ли она наконец, что любит его… или хотя бы то, из-за чего она такая печальная, такая далекая? Впрочем, Куинн не хотел этого знать. Ничуть не хотел, пока Шелби не оказалась в его объятиях, не насладилась любовью, а он не сделал свое идиотское признание.
— Какие-то… э… боюсь, твой столик занят, — промолвила Шелби, подавая ему меню и делая знак, чтобы он шел за ней к худшему столику в зале и единственному незанятому. Отодвинув для него стул, она отступила на шаг. — Подойдет?
— Подойдет, если я не опоздал к твоему перерыву на обед и ты согласишься поесть со мной.
Куинн видел, что глаза ее стали пустыми, плечи поникли, и только потом она приняла свою обычную осанку модели.
— Я уже поела. Извини.
— Тогда увидимся позже? Провожу тебя домой? — Она покачала головой:
— Спасибо, нет. Мы с Брендой идем в кино. Решили посмотреть Джулию Роберте в новой романтической комедии. Но все равно, спасибо за предложение. Я… мы увидимся завтра… в другой день. Уверена, тебе нужно наверстать работу, поскольку большую часть времени ты проводишь здесь. Благодарю тебя за заботу обо мне, но сейчас со мной уже все хорошо, правда. Так что спокойно работай над своей книгой.
— Конечно. — Куинн кивнул, сделав вид, будто не понимает, что его, попросту говоря, послали. — Спасибо. Мне действительно нужно наверстать кое-какие дела, возможно, набрать что-то из моих интервью. И еще я должен написать для Джорджа речь…
Все это было так неуклюже. Шелби видела, что Куинн тоже это понимает. Так чертовски неуклюже. Два человека, которые лежали в одной постели, сейчас вели себя гак, словно оба пытались найти вежливый способ сказать: «Спасибо, но не стоит».
Шелби наклонила голову, потом снова посмотрела на него.
— Послушай, Куинн, мне… мне нужно немного времени, хорошо? Ты сказал… ну, ты знаешь, что ты сказал. — «Все, кроме правды», — напомнила она себе. — Мне нужно время, чтобы об этом подумать. О нас.
— Разумеется, Шелли, — согласился Куинн, мысленно задаваясь вопросом, можно ли гнать самого себя пинками вдоль улицы. Сегодня вторник. Она уезжает в субботу, после большого ужина. Его время стремительно истекает. — А как насчет вечера четверга? Поздний ужин, после работы? Два дня врозь, Шелли, два дня на раздумья. Этого достаточно?
— В четверг вечером, — повторила она, слегка расслабившись, веря, что снова взяла себя в руки. Если бы Шелби не думала, не мечтала, не любила его так сильно. Негодяй! — Да, это было бы прекрасно. — И затем она отступила, так как к столу приближался дядя Альфред со стаканом воды в одной руке и стеклянным кофейником в другой.
— Добрый вечер, сэр, — любезно произнес дядя Альфред, ставя пластмассовый стакан. — Не хотите ли кофе? Настоятельно рекомендую вам этот напиток.
— Спасибо. — Куинн взял кружку. «Ну вот, — подумал он, не желая смотреть на Шелби и видеть ее реакцию. — Ей придется поверить, что мы не знали друг друга, что дядя Альфред — Ал — сам проведал о том, где она находится. Иначе Шелби заподозрит меня. Она уже и так смотрит на меня как-то странно и странно ведет себя». Куинн даже заволновался, не вспомнила ли его Шелби. Чертов дядя Альфред! Чертовы все, кто ухудшил и без того мерзкую ситуацию. И двух мускулистых бугаев, сидящих за его столиком, дважды к черту. — Вы новенький, да?
— О, в самом деле, в самом деле, — проговорил дядя Альфред. — Какое милое маленькое селение! Я уже нашел себе очаровательнейшую квартиру дальше по улице, в бывшем школьном здании.
— Что вы говорите! — отозвался Куинн. — Я тоже там живу, как и мисс Смит. Какое совпадение!
— Да, действительно. — Шелби улыбнулась так ослепительно, что у нее заболели щеки, когда она отошла от столика.
Шелби могла не разгадать ложь Куинна, когда он притворялся, что не знаком с ее дядей, но она всю жизнь прожила с дядей Альфредом. Джим не говорил ему, где она находится. Он не расспрашивал Джима, и не собственные умозаключения привели его в Восточный Вапанекен, когда Сомертон выгнал дядюшку, заставив добывать себе пропитание.
О нет! Дядя Альфред знал, где Шелби, потому что ему сказал об этом Куинн Делейни. Сказал ему, Сомертону, Джереми. Сказал Паркеру? И по тому, как сверкали глаза Куинна, Шелби поняла, что он так же рад видеть в Восточном Вапанекене дядю Альфреда, как был бы рад найти в своей кровати крысу.
— Совпадение, — пробормотала себе под нос Шелби, возвращаясь на свой пост. — Не так ли?
Глава 30
Бренда сидела в кафе-мороженое, обхватив ногами табурет, и слизывала взбитые сливки с длинной ложечки с таким очевидным наслаждением, что парнишка за стойкой наткнулся прямо на открытую дверцу холодильника.
— Знаешь что, Шелли? — не ведая о смелых мечтах подростка, начала она. — Получается так, что без карточки участников не узнать, кто играет. И кстати, если на этой неделе я посмотрю еще хоть один фильм, чтобы ты не врала Куинну — а ты это делаешь постоянно, и я не так уж не права, указывая на это, — пожалуй, попрошу о какой-нибудь скидке. Ну а теперь, расскажи мне все еще раз, ладно? Ты говоришь, что Ал твой дядя? Милая моя, может, ты объелась поп-корна?
После нескольких часов размышлений, пока Шелби притворялась, что смотрит фильм, закончившийся слишком хорошо для ее настроения, она оценила юмор последних событий. Отчасти.
— Я не шучу, Бренда. Ал — мой дядя Альфред.
— Парень, который как следует повеселился перед тем, как остепениться, верно? Тот, кто подал тебе идею, что жутко здорово какое-то время пожить нормальной жизнью среди простых людей? Тот, кто немного… э… выпивает? Это тот дядя Альфред?
— Он самый. И теперь я понимаю, почему он это делает. То есть пьет. Хотя всего две мои встречи с бутылкой закончились не слишком удачно. Бренда, как мне после всего этого жить так, как дядя Альфред? Как остепениться? Тем более что, по твоим словам, пить я не умею. Бедный дядя Альфред! Надеюсь, ему весело. С Табби. Они собираются в какой-то любимый клуб Табби. Представляю! Боже! — Шелби вздохнула, опершись локтями о стойку бара и вертя длинной ложечкой в горячем сладком соусе, от которого стремительно таяло ее мороженое.
Помолчав, Бренда проговорила:
— Он меня ущипнул. Сегодня вечером, когда мы с Га-ром уходили от Тони. Честное слово, Шел, он ущипнул меня. Прямо за… ну, ты знаешь за что, верно? Он сказал, что Бренда его самое любимое имя. Теперь я догадываюсь почему. Какой приятный старик.
Шелби посмотрела на подругу.
— В этом весь дядя Альфред, В детстве я часто наблюдала, как он шествует по комнате во время приема. Элегантно одетые дамы тихо ойкали, когда он проходил мимо них, притворяясь невинным, как новорожденный ягненок. По-моему, это дядина версия «волны», которую устроили на стадионе болельщики, когда мы смотрели игру «Филадельфийцев», — сказала она и зашлась от смеха, видя, как краска залила лицо Бренды и почти скрыла густую россыпь веснушек.
Бренда улыбнулась и покачала головой:
— Как я рада, что ты хоть над чем-то наконец посмеялась, Шелли, пусть даже надо мной. Но если бы меня ущипнул кто-то другой, я бы развернулась и как следует ему врезала. Однако в твоем дяде Альфреде есть… что-то такое игривое и забавное, что его щипки воспринимаются как комплимент.
— В этом секрет успеха дяди Альфреда, — кивнула Шелби. — Он истинный джентльмен, но в нем сидит озорной бесенок, заставляющий окружающих смеяться вместе с ним.
— Всех, кроме твоего брата, по крайней мере сейчас, — заметила Бренда, переходя ко второму уровню своего пломбира. Именно так она его и ела: сначала шерри, затем взбитые сливки и только потом карамельный сироп и мороженое. — Ты веришь, что он выгнал его?
Шелби отодвинула недоеденное мороженое.
— Да, думаю, выгнал, как ни странно. Куинн не изумился при виде его, возможно, потому, что уже встречался с ним сегодня. Плюс тот факт, что этот человек, не моргнув глазом, врет как сивый мерин. То есть я не уверена, знал ли Куинн, что дядя Альфред приехал в Восточный Вапанекен, но не сомневаюсь: он не удивился. Так что нас двое или четверо, если считать тех двух огромных, могучих мужчин, которые окопались у Тони до самого закрытия.
— Костоломы. — Бренда кивнула с видом знатока. — Они побьют его?
— Едва ли. Во всяком случае, не сейчас. Судя по тому, что я помню о другом знаменитом эпизоде из жизни дяди Альфреда, они не причинят ему никакого вреда, если только он не попытается сбежать. Бегство в Восточный Вапанекен, открытое появление на людях, даже разговор с ними совсем не похожи на желание скрыться, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35