https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/BandHours/
Они приближались к грозе. Самолет начал скакать, как лошадь, у которой под седло попал репей. Он подумал, что это подходящая метафора, характеризующая его нынешнее состояние.
– Постарайтесь понять это и зарубить себе на носу, Скарлетт, – прогрохотал он, наклонившись к ней. – Я почти так же, как вы, потрясен тем, что мы оказались рядом. И вот мой совет: захлопните ваш очаровательный ротик. Тогда мы сможем забыть друг о друге. Ну, как вам эта идея?
– Первое умное предложение, которое я от вас услышала, – сказала Стефани, пронзив его ледяным взглядом.
Она сложила руки на груди и постаралась забыть о его существовании. Но это было нелегко. Как можно забыть о нем, когда каждый раз, как только самолет совершал прыжок, от которого захватывало дух, его плечо касалось ее плеча?
Стефани отодвинулась.
– Должно же быть где-то свободное место в этом самолете, – сердито сказала она.
– Нет. В самолете людей – как сельдей в бочке.
– Прекрасно. – Стефани скрестила руки на груди.
– Послушайте, мы скоро будем в Вашингтоне. И больше никогда не увидим друг друга.
– Слава Богу.
– Я не собираюсь спорить, Скарлетт. – Дэвид быстро взглянул на нее. – Честно говоря, не могу дождаться, когда освобожусь от вас.
– О, будьте откровенны, сэр, – холодно сказала Стефани. – Принимая во внимание, что вы весь день были воплощением благовоспитанности, небольшое откровение подействует на вас благотворно.
Дэвид заскрежетал зубами. В чем он провинился, за что на него навалилась эта невыносимая женщина? Она восхитительна! Это так. Может даже, сейчас восхитительнее, чем раньше. Ее глаза сверкают, щеки пылают, а от учащенного дыхания грудь так вздымается, что ни один мужчина не остался бы равнодушным. К тому же она неглупа и пытается противостоять ему, несмотря на кажущуюся хрупкость.
Но она невыносима. Стефани Уиллингхэм несдержанна, дерзка, своевольна. Вряд ли ей понравилось бы такое сравнение, но она напомнила ему дикую кобылку, которую он привел с высокогорного пастбища пару лет назад.
Это было очень красивое животное. Прекрасно сложенное, с мягкими шелковыми гривой и хвостом и повадками дикой кошки. Чего только не делали конюхи, чтобы приручить ее, но ничего не получалось. «Придется сломить ее сопротивление», – в конце концов заявил старший из них… но Дэвид не согласился. Он хотел, чтобы лошадь приняла седло и его самого не из страха, а по собственной воле.
И он принял вызов. Ласково разговаривал с лошадью, пытался кормить с руки, хотя она больно кусалась. Гладил ее шею в тех редких случаях, когда она позволяла делать это. И наконец, однажды ранним утром, вместо того чтобы встретить его диким взглядом и оскаленными зубами, кобылка медленно подошла к ограде, ткнулась бархатной мордой ему в плечо и задрожала от удовольствия при его прикосновении.
– Ну?
Он поднял глаза. Стефани с вызовом смотрела на него.
«Я смогу приручить тебя», – подумал он и почувствовал, как кровь горячей волной побежала по венам.
– Ну – что? – спросил он очень ласково.
Что-то в его голосе, в том, как его голубые глаза сверлили ее, заставило Стефани смешаться.
– Ничего, – сказала она.
– Да ладно, мисс Скарлетт, не идите на попятный. – Дэвид вкрадчиво улыбнулся. – Вы собирались сказать мне что-то, и я готов выслушать.
«Ничего не говори, – тихо прошептал Стефани ее внутренний голос. – Он хочет поймать тебя на крючок, и он опасен».
По ее коже побежали мурашки.
– Только то… – сказала она осторожно и очень осмотрительно, – только то, что вы самый заносчивый, плохо воспитанный, эгоистичный мужчина, которого я имела несчастье…
Она охнула, потому что он стиснул ее запястье.
– Это я-то?
Его голос был низким и хриплым. Стефани стало трудно дышать. Она вспомнила то время, когда еще была жива бабушка. Девочку отправили к ней как-то летом. Стефани было тогда то ли три, то ли четыре года, и она была слишком мала, чтобы понимать разницу между медом, который был в банке, и тем, что сочился из усыпанных пчелами сот под старым бабушкиным дубом.
– Не трогай, малышка! – закричала бабушка, но Стефани уже поднесла их ко рту. Этот момент навеки застыл в ее памяти: сладкий поцелуй меда, а потом неистовый болезненный укус пчелы.
Она подумала об этом сейчас, об ошеломляющей комбинации сладости и опасности.
Нет. Бояться нечего. Что может случиться здесь, в общественном месте? Все что угодно.
Глаза Дэвида горели огнем. От него исходила злость. «Нет, – подумала она, – это не злость. Это его мужское начало. Его восприятие ее не как недруга, а как женщины».
Самолет нес их в бархатную тьму. За окном вспыхнул зигзаг молнии. Где-то за ее спиной женщина вскрикнула от страха. Стефани знала, что ей тоже следует бояться грозы, однако единственным штормом, о котором она могла думать, был тот, который бушевал между Дэвидом и ею. Не сводя с нее глаз, он расстегнул свой ремень безопасности и придвинулся ближе.
– Вам нравится обманывать, Скарлетт? – Он провел большим пальцем по ее губам и почувствовал их жар. – Вот чем мы занимались весь день, разве не так? Обманывали друг друга. Больше никаких игр, Стефани, – сказал он грубо и поцеловал ее.
Она не произнесла ни звука, не отодвинулась ни на сантиметр. Одной рукой он запрокинул ее голову назад и попытался своими губами раскрыть ее губы.
Времени думать не было. Она могла только ответить. Стефани нежно застонала, обвила руками шею Дэвида и открыла губы навстречу его поцелую.
Свет в салоне погас. Темнота окутала их. Самолет взмыл вверх и провалился вниз, словно в небе была дыра. Они оказались одни во тьме, в безбрежных небесах, в их милосердной власти.
Стефани не было страшно. Она чувствовала, как сильные руки Дэвида обнимают ее, чувствовала, как бьется его сердце рядом с ее сердцем. И когда его рука скользнула ей под жакет и обхватила грудь, она вскрикнула от наслаждения.
– Да, – прошептал он. – О, да.
Она почувствовала укус его зубов. Ее голова откинулась назад, когда он прижался губами к ее шее. И когда он взял ее руку и дал ей ощутить силу своего возбуждения, она выгнулась ему навстречу.
Какое-то безумие… Но остановиться и остановить Дэвида было невозможно. Его голод был свирепым, но таким же был и ее голод. Она должна была удовлетворить его, подчиниться ему…
Свет в салоне зажегся. Самолет в последний раз дрогнул и выровнялся.
Опомнившись, Стефани приглушенно вскрикнула и попыталась освободиться, но Дэвид ее не отпускал. Он сжал ее лицо в своих ладонях, его губы были горячими и требовательными… И несмотря ни на что, несмотря на свет в салоне, на голос командира, объявлявшего пассажирам, что все в порядке, – несмотря на все это, она снова едва не поддалась страсти.
– Нет! – Стефани забарабанила кулаками по его груди. – Прекратите, – сказала она дрожащим голосом.
Дэвид заморгал, как человек, очнувшийся от глубокого сна, отшатнулся и уставился в пылающее лицо женщины, которую встретил всего несколько часов назад. Ее остекленевшие глаза были огромными. Губы распухли от его поцелуев. Узел волос распался, и волнистые темные пряди рассыпались по плечам.
– Вы отвратительны, – прошипела она, отодвинувшись от него как можно дальше.
Желваки заходили на щеках Дэвида. Он откинулся на спинку кресла и вцепился руками в подлокотники. Отвратителен? Лучше сказать – безумен.
– Дамы и господа, – громкий голос по радио связи прервал его мысли, – мы приближаемся к аэропорту Дуллес. Наш самолет совершит посадку через несколько минут.
Возглас облегчения пронесся по рядам пассажиров. Дэвид тоже почувствовал облегчение, но отнюдь не оттого, что они благополучно пережили грозу. Он благополучно пережил нечто иное.
Такого с ним еще не случалось никогда. Если бы не зажегся свет, если бы Стефани не остановила его, он овладел бы ею прямо здесь, в той знойной маленькой вселенной, которую они создали. Сорвал бы с нее трусики и погружался бы в жаркую глубину до тех пор, пока… пока…
Он потерял над собой контроль. И это напугало его до полусмерти.
Жизнь – его жизнь – была абсолютно подконтрольна ему. Он владел собой. Благодаря этому ему, ребенку, выросшему в семье, взявшей его на воспитание, удалось стать человеком, получить юридическое образование и солидную практику. Он допустил только одну ошибку, когда решил, что любит, доверился женщине, которой нельзя было доверять…
Самолет с глухим стуком коснулся земли. Раздался шквал аплодисментов, несколько человек свистели, но Дэвид уже вскочил на ноги, потянулся за своей сумкой и устремился по проходу к двери.
– Сэр? Мистер Чэмберс? – Стюардесса улыбнулась и бросила взгляд через его плечо. – Разве ваша жена…
– Она мне не жена! – свирепо крикнул Дэвид. – Она мне никто.
Он оставил за спиной не только возглас стюардессы, он оставил все. И, черт побери, не намерен обо всем этом вспоминать. Никогда.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В жизни существует несколько непреложных истин.
Например, Стефани знала, что пара птиц-кардиналов будет каждую весну вить гнездо в тени рододендрона, за дверью черного входа.
Они уже были здесь, в это солнечное теплое утро. Самец в ярком оперении подбадривал своим чириканьем самочку, которая летала за все новыми ветками.
– Не знаю, та ли это пара, мэм, – сказал садовник, когда увидел, что она наблюдает за птицами той первой весной семь долгих лет назад. – Может быть, это потомство первых двух, которые свили здесь гнездо.
Какая разница! Если строительством дома занимается молодое поколение, это еще приятней. Хоть кто-то, пусть даже те, с крыльями и перьями, верит в дом и семью.
Были и другие неизменные факты, но уже не столь приятные.
То, как на нее смотрят добропорядочные обитатели городка Уиллингхэм-Корнерс, когда она приезжает туда. Смотрят всегда одинаково: мужчины – с многозначительными ухмылками, от которых у нее по спине бегут мурашки, женщины – осуждающе поджав губы.
Это, конечно, должно измениться. И скоро. Ухмылки сменятся улыбками, а на смену осуждающим взглядам придут взгляды, говорящие о том, что добропорядочность наконец восторжествовала.
Стефани глянула на обеденный стол и письмо на нем. О, да. Надо подождать, пока весь город не узнает об этом. Они, наверное, устроят праздник.
Стефани Уиллингхэм, миссис Эйвери Уиллинг-хэм, скоро лишится крыши над головой и почвы под ногами. Лишится всего.
Всего – включая то единственное, что имеет для нее значение, за обладание чем она бы заложила свою душу.
«Ей следовало знать, что Эйвери не сдержит слова. Его слово никогда ничего не стоило – еще одна из жизненных неизменных истин», – подумала Стефани с горькой улыбкой. Но об этом она узнала слишком поздно. Лишь после того, как ее муж со своей сестрой совершили эту подлую сделку.
Эйвери, должно быть, получил не меньше удовольствия, подготавливая ловушку. Ведь Клэр намекала на это. Жестокость происшедшего убедила Стефани в том, что все было тщательно спланировано и продумано так, чтобы сделать Клэр наследницей Эйвери, а Стефани оставить ни с чем.
Документы, конечно, законные. Последний подарок Эйвери.
Мужчины – это скопище лицемерных мерзавцев…
Они лгут, чтобы добиться своего, а потом устраивают так, что их обещания стоят не больше, чем они сами.
Стефани приложила руку ко лбу. Все, кроме Пола. Пол не такой. И не потому, что он ее брат. Пол добрый и заботливый. Он всегда оказывался рядом с ней, когда она была маленькой. Никто больше. Ни отец, которого она не знала, ни ее мать, которая исчезла из жизни своих детей как дым.
И не Эйвери. Господи, конечно же не Эйвери!
Стефани повернулась спиной к окну и стала смотреть невидящими глазами на чашку быстро остывающего кофе, которую держала в ладонях. Эйвери, со всеми его разговорами, что он заменит ей отца, которого у нее никогда не было. С его подарками, которые он делал из сочувствия, – корзиной продуктов на День Благодарения; визитами к специалистам, лечащим Пола; большой коробкой книг, о которых она мечтала, но которые не могла купить. И потом самый огромный подарок из всех, который, как она верила, положит начало новой жизни и для нее и для Пола… годичное обучение в школе мисс Кэрол, где готовят секретарш.
– Это уже слишком, мистер Уиллингхэм, – сказала тогда Стефани. – Я не могу позволить вам сделать это.
– Безусловно, можешь, дорогая. – Эйвери по-отечески обнял ее за плечи своей мощной рукой. – Ты научишься печатать на машинке, стенографировать, а потом будешь работать у меня.
О, как ловко он поймал ее! Бросил наживку, и она не смогла устоять, и он вытащил ее, как рыбку, чтобы бросить на сковороду.
Как она могла быть такой наивной?
Правда, вмешалась еще и судьба. Пол все больше и больше уходил в себя, и она согласилась заключить сделку с дьяволом.
Ей некого в этом винить, кроме себя…
Точно так же, как в том, что случилось две недели назад, в воскресный день, который обещал быть приятным и безмятежным.
Стефани закрыла глаза при этом унизительном воспоминании.
То, что она позволила какому-то незнакомцу так вести себя с ней, было непостижимо. Она знала, что представляют собой мужчины и чего хотят. Чего всегда хотят, независимо от того, какие они: старые и тучные, как Эйвери, или молодые и красивые, как Дэвид Чэмберс.
Секс – вот чего хотят все мужчины. А секс был… он был…
Стефани опять содрогнулась, несмотря на тепло солнечного утра. Потное тело. Цепкие руки. Горячее дыхание на твоем лице и мокрые губы, мешающие дышать. Вкус желчи в горле…
Однако с Дэвидом все было иначе… Когда он целовал ее. Прикасался к ней. Касался ее груди, заставляя стонать. Она все еще помнила тепло его губ на своих губах, его поцелуй, обещавший наслаждения, неведомые ей…
– Миссис Уиллингхэм…
Стефани обернулась. В дверях стояла миссис Кросс.
– Я ухожу, – холодно сказала она. – И решила сказать вам об этом.
Стефани кивнула.
– Я понимаю. Очень сожалею, что не смогла заплатить вам за последние несколько недель, но…
– Я не останусь под этой крышей, заплатите вы или нет, – сказала экономка. – Город все знает про вас, миссис. Мистер Эйвери устроил так, что все знают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Постарайтесь понять это и зарубить себе на носу, Скарлетт, – прогрохотал он, наклонившись к ней. – Я почти так же, как вы, потрясен тем, что мы оказались рядом. И вот мой совет: захлопните ваш очаровательный ротик. Тогда мы сможем забыть друг о друге. Ну, как вам эта идея?
– Первое умное предложение, которое я от вас услышала, – сказала Стефани, пронзив его ледяным взглядом.
Она сложила руки на груди и постаралась забыть о его существовании. Но это было нелегко. Как можно забыть о нем, когда каждый раз, как только самолет совершал прыжок, от которого захватывало дух, его плечо касалось ее плеча?
Стефани отодвинулась.
– Должно же быть где-то свободное место в этом самолете, – сердито сказала она.
– Нет. В самолете людей – как сельдей в бочке.
– Прекрасно. – Стефани скрестила руки на груди.
– Послушайте, мы скоро будем в Вашингтоне. И больше никогда не увидим друг друга.
– Слава Богу.
– Я не собираюсь спорить, Скарлетт. – Дэвид быстро взглянул на нее. – Честно говоря, не могу дождаться, когда освобожусь от вас.
– О, будьте откровенны, сэр, – холодно сказала Стефани. – Принимая во внимание, что вы весь день были воплощением благовоспитанности, небольшое откровение подействует на вас благотворно.
Дэвид заскрежетал зубами. В чем он провинился, за что на него навалилась эта невыносимая женщина? Она восхитительна! Это так. Может даже, сейчас восхитительнее, чем раньше. Ее глаза сверкают, щеки пылают, а от учащенного дыхания грудь так вздымается, что ни один мужчина не остался бы равнодушным. К тому же она неглупа и пытается противостоять ему, несмотря на кажущуюся хрупкость.
Но она невыносима. Стефани Уиллингхэм несдержанна, дерзка, своевольна. Вряд ли ей понравилось бы такое сравнение, но она напомнила ему дикую кобылку, которую он привел с высокогорного пастбища пару лет назад.
Это было очень красивое животное. Прекрасно сложенное, с мягкими шелковыми гривой и хвостом и повадками дикой кошки. Чего только не делали конюхи, чтобы приручить ее, но ничего не получалось. «Придется сломить ее сопротивление», – в конце концов заявил старший из них… но Дэвид не согласился. Он хотел, чтобы лошадь приняла седло и его самого не из страха, а по собственной воле.
И он принял вызов. Ласково разговаривал с лошадью, пытался кормить с руки, хотя она больно кусалась. Гладил ее шею в тех редких случаях, когда она позволяла делать это. И наконец, однажды ранним утром, вместо того чтобы встретить его диким взглядом и оскаленными зубами, кобылка медленно подошла к ограде, ткнулась бархатной мордой ему в плечо и задрожала от удовольствия при его прикосновении.
– Ну?
Он поднял глаза. Стефани с вызовом смотрела на него.
«Я смогу приручить тебя», – подумал он и почувствовал, как кровь горячей волной побежала по венам.
– Ну – что? – спросил он очень ласково.
Что-то в его голосе, в том, как его голубые глаза сверлили ее, заставило Стефани смешаться.
– Ничего, – сказала она.
– Да ладно, мисс Скарлетт, не идите на попятный. – Дэвид вкрадчиво улыбнулся. – Вы собирались сказать мне что-то, и я готов выслушать.
«Ничего не говори, – тихо прошептал Стефани ее внутренний голос. – Он хочет поймать тебя на крючок, и он опасен».
По ее коже побежали мурашки.
– Только то… – сказала она осторожно и очень осмотрительно, – только то, что вы самый заносчивый, плохо воспитанный, эгоистичный мужчина, которого я имела несчастье…
Она охнула, потому что он стиснул ее запястье.
– Это я-то?
Его голос был низким и хриплым. Стефани стало трудно дышать. Она вспомнила то время, когда еще была жива бабушка. Девочку отправили к ней как-то летом. Стефани было тогда то ли три, то ли четыре года, и она была слишком мала, чтобы понимать разницу между медом, который был в банке, и тем, что сочился из усыпанных пчелами сот под старым бабушкиным дубом.
– Не трогай, малышка! – закричала бабушка, но Стефани уже поднесла их ко рту. Этот момент навеки застыл в ее памяти: сладкий поцелуй меда, а потом неистовый болезненный укус пчелы.
Она подумала об этом сейчас, об ошеломляющей комбинации сладости и опасности.
Нет. Бояться нечего. Что может случиться здесь, в общественном месте? Все что угодно.
Глаза Дэвида горели огнем. От него исходила злость. «Нет, – подумала она, – это не злость. Это его мужское начало. Его восприятие ее не как недруга, а как женщины».
Самолет нес их в бархатную тьму. За окном вспыхнул зигзаг молнии. Где-то за ее спиной женщина вскрикнула от страха. Стефани знала, что ей тоже следует бояться грозы, однако единственным штормом, о котором она могла думать, был тот, который бушевал между Дэвидом и ею. Не сводя с нее глаз, он расстегнул свой ремень безопасности и придвинулся ближе.
– Вам нравится обманывать, Скарлетт? – Он провел большим пальцем по ее губам и почувствовал их жар. – Вот чем мы занимались весь день, разве не так? Обманывали друг друга. Больше никаких игр, Стефани, – сказал он грубо и поцеловал ее.
Она не произнесла ни звука, не отодвинулась ни на сантиметр. Одной рукой он запрокинул ее голову назад и попытался своими губами раскрыть ее губы.
Времени думать не было. Она могла только ответить. Стефани нежно застонала, обвила руками шею Дэвида и открыла губы навстречу его поцелую.
Свет в салоне погас. Темнота окутала их. Самолет взмыл вверх и провалился вниз, словно в небе была дыра. Они оказались одни во тьме, в безбрежных небесах, в их милосердной власти.
Стефани не было страшно. Она чувствовала, как сильные руки Дэвида обнимают ее, чувствовала, как бьется его сердце рядом с ее сердцем. И когда его рука скользнула ей под жакет и обхватила грудь, она вскрикнула от наслаждения.
– Да, – прошептал он. – О, да.
Она почувствовала укус его зубов. Ее голова откинулась назад, когда он прижался губами к ее шее. И когда он взял ее руку и дал ей ощутить силу своего возбуждения, она выгнулась ему навстречу.
Какое-то безумие… Но остановиться и остановить Дэвида было невозможно. Его голод был свирепым, но таким же был и ее голод. Она должна была удовлетворить его, подчиниться ему…
Свет в салоне зажегся. Самолет в последний раз дрогнул и выровнялся.
Опомнившись, Стефани приглушенно вскрикнула и попыталась освободиться, но Дэвид ее не отпускал. Он сжал ее лицо в своих ладонях, его губы были горячими и требовательными… И несмотря ни на что, несмотря на свет в салоне, на голос командира, объявлявшего пассажирам, что все в порядке, – несмотря на все это, она снова едва не поддалась страсти.
– Нет! – Стефани забарабанила кулаками по его груди. – Прекратите, – сказала она дрожащим голосом.
Дэвид заморгал, как человек, очнувшийся от глубокого сна, отшатнулся и уставился в пылающее лицо женщины, которую встретил всего несколько часов назад. Ее остекленевшие глаза были огромными. Губы распухли от его поцелуев. Узел волос распался, и волнистые темные пряди рассыпались по плечам.
– Вы отвратительны, – прошипела она, отодвинувшись от него как можно дальше.
Желваки заходили на щеках Дэвида. Он откинулся на спинку кресла и вцепился руками в подлокотники. Отвратителен? Лучше сказать – безумен.
– Дамы и господа, – громкий голос по радио связи прервал его мысли, – мы приближаемся к аэропорту Дуллес. Наш самолет совершит посадку через несколько минут.
Возглас облегчения пронесся по рядам пассажиров. Дэвид тоже почувствовал облегчение, но отнюдь не оттого, что они благополучно пережили грозу. Он благополучно пережил нечто иное.
Такого с ним еще не случалось никогда. Если бы не зажегся свет, если бы Стефани не остановила его, он овладел бы ею прямо здесь, в той знойной маленькой вселенной, которую они создали. Сорвал бы с нее трусики и погружался бы в жаркую глубину до тех пор, пока… пока…
Он потерял над собой контроль. И это напугало его до полусмерти.
Жизнь – его жизнь – была абсолютно подконтрольна ему. Он владел собой. Благодаря этому ему, ребенку, выросшему в семье, взявшей его на воспитание, удалось стать человеком, получить юридическое образование и солидную практику. Он допустил только одну ошибку, когда решил, что любит, доверился женщине, которой нельзя было доверять…
Самолет с глухим стуком коснулся земли. Раздался шквал аплодисментов, несколько человек свистели, но Дэвид уже вскочил на ноги, потянулся за своей сумкой и устремился по проходу к двери.
– Сэр? Мистер Чэмберс? – Стюардесса улыбнулась и бросила взгляд через его плечо. – Разве ваша жена…
– Она мне не жена! – свирепо крикнул Дэвид. – Она мне никто.
Он оставил за спиной не только возглас стюардессы, он оставил все. И, черт побери, не намерен обо всем этом вспоминать. Никогда.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В жизни существует несколько непреложных истин.
Например, Стефани знала, что пара птиц-кардиналов будет каждую весну вить гнездо в тени рододендрона, за дверью черного входа.
Они уже были здесь, в это солнечное теплое утро. Самец в ярком оперении подбадривал своим чириканьем самочку, которая летала за все новыми ветками.
– Не знаю, та ли это пара, мэм, – сказал садовник, когда увидел, что она наблюдает за птицами той первой весной семь долгих лет назад. – Может быть, это потомство первых двух, которые свили здесь гнездо.
Какая разница! Если строительством дома занимается молодое поколение, это еще приятней. Хоть кто-то, пусть даже те, с крыльями и перьями, верит в дом и семью.
Были и другие неизменные факты, но уже не столь приятные.
То, как на нее смотрят добропорядочные обитатели городка Уиллингхэм-Корнерс, когда она приезжает туда. Смотрят всегда одинаково: мужчины – с многозначительными ухмылками, от которых у нее по спине бегут мурашки, женщины – осуждающе поджав губы.
Это, конечно, должно измениться. И скоро. Ухмылки сменятся улыбками, а на смену осуждающим взглядам придут взгляды, говорящие о том, что добропорядочность наконец восторжествовала.
Стефани глянула на обеденный стол и письмо на нем. О, да. Надо подождать, пока весь город не узнает об этом. Они, наверное, устроят праздник.
Стефани Уиллингхэм, миссис Эйвери Уиллинг-хэм, скоро лишится крыши над головой и почвы под ногами. Лишится всего.
Всего – включая то единственное, что имеет для нее значение, за обладание чем она бы заложила свою душу.
«Ей следовало знать, что Эйвери не сдержит слова. Его слово никогда ничего не стоило – еще одна из жизненных неизменных истин», – подумала Стефани с горькой улыбкой. Но об этом она узнала слишком поздно. Лишь после того, как ее муж со своей сестрой совершили эту подлую сделку.
Эйвери, должно быть, получил не меньше удовольствия, подготавливая ловушку. Ведь Клэр намекала на это. Жестокость происшедшего убедила Стефани в том, что все было тщательно спланировано и продумано так, чтобы сделать Клэр наследницей Эйвери, а Стефани оставить ни с чем.
Документы, конечно, законные. Последний подарок Эйвери.
Мужчины – это скопище лицемерных мерзавцев…
Они лгут, чтобы добиться своего, а потом устраивают так, что их обещания стоят не больше, чем они сами.
Стефани приложила руку ко лбу. Все, кроме Пола. Пол не такой. И не потому, что он ее брат. Пол добрый и заботливый. Он всегда оказывался рядом с ней, когда она была маленькой. Никто больше. Ни отец, которого она не знала, ни ее мать, которая исчезла из жизни своих детей как дым.
И не Эйвери. Господи, конечно же не Эйвери!
Стефани повернулась спиной к окну и стала смотреть невидящими глазами на чашку быстро остывающего кофе, которую держала в ладонях. Эйвери, со всеми его разговорами, что он заменит ей отца, которого у нее никогда не было. С его подарками, которые он делал из сочувствия, – корзиной продуктов на День Благодарения; визитами к специалистам, лечащим Пола; большой коробкой книг, о которых она мечтала, но которые не могла купить. И потом самый огромный подарок из всех, который, как она верила, положит начало новой жизни и для нее и для Пола… годичное обучение в школе мисс Кэрол, где готовят секретарш.
– Это уже слишком, мистер Уиллингхэм, – сказала тогда Стефани. – Я не могу позволить вам сделать это.
– Безусловно, можешь, дорогая. – Эйвери по-отечески обнял ее за плечи своей мощной рукой. – Ты научишься печатать на машинке, стенографировать, а потом будешь работать у меня.
О, как ловко он поймал ее! Бросил наживку, и она не смогла устоять, и он вытащил ее, как рыбку, чтобы бросить на сковороду.
Как она могла быть такой наивной?
Правда, вмешалась еще и судьба. Пол все больше и больше уходил в себя, и она согласилась заключить сделку с дьяволом.
Ей некого в этом винить, кроме себя…
Точно так же, как в том, что случилось две недели назад, в воскресный день, который обещал быть приятным и безмятежным.
Стефани закрыла глаза при этом унизительном воспоминании.
То, что она позволила какому-то незнакомцу так вести себя с ней, было непостижимо. Она знала, что представляют собой мужчины и чего хотят. Чего всегда хотят, независимо от того, какие они: старые и тучные, как Эйвери, или молодые и красивые, как Дэвид Чэмберс.
Секс – вот чего хотят все мужчины. А секс был… он был…
Стефани опять содрогнулась, несмотря на тепло солнечного утра. Потное тело. Цепкие руки. Горячее дыхание на твоем лице и мокрые губы, мешающие дышать. Вкус желчи в горле…
Однако с Дэвидом все было иначе… Когда он целовал ее. Прикасался к ней. Касался ее груди, заставляя стонать. Она все еще помнила тепло его губ на своих губах, его поцелуй, обещавший наслаждения, неведомые ей…
– Миссис Уиллингхэм…
Стефани обернулась. В дверях стояла миссис Кросс.
– Я ухожу, – холодно сказала она. – И решила сказать вам об этом.
Стефани кивнула.
– Я понимаю. Очень сожалею, что не смогла заплатить вам за последние несколько недель, но…
– Я не останусь под этой крышей, заплатите вы или нет, – сказала экономка. – Город все знает про вас, миссис. Мистер Эйвери устроил так, что все знают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17