OCR Anita, вычитка Ninon
«Свежесть твоих губ»: Радуга; Москва; 2000
ISBN 5-05-004892-3
Аннотация
Оба они молоды и красивы. Он богат и разведен, она – вдова у которой за душой ни гроша. Что же связывает Дэвида и Стефани? Какие узы не дают расстаться, забыть друг друга? Неужели всему виной это пьянящее чувство, имя которому... любовь?..
Сандра Мартон
Свежесть твоих губ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дэвид Чэмберс сидел в последнем ряду маленькой церквушки и изо всех сил пытался сделать вид, будто его интересует фарс, разыгрываемый у алтаря.
Он смутно подозревал, что ему это не очень удается, но, в конце концов, чего можно от него ожидать?
Господи, какая несусветная чушь!
Сияющая невеста, взволнованный жених. Изобилие цветов, отчего церковь кажется ритуальным залом. Приторная музыка. Священник, отлично поставленным голосом произносящий нараспев набившие оскомину банальности о том, что надо любить, почитать и лелеять друг друга…
Дэвид зевнул и скрестил на груди руки. У него было чувство, что идет второй акт хорошо известной комедии и впереди уже маячит третий акт – развод.
– Доун и Николас, – сказал священник звенящим от избытка чувств голосом, – сегодня вы подошли к величайшему моменту в вашей молодой жизни…
Рядом с Дэвидом сидела женщина с копной черных волос. Она вцепилась в руку мужа одной рукой, а другой комкала носовой платочек. Женщина тихо плакала; весь ее вид говорил, что она переживает самый важный момент в своей жизни. Голубые глаза Дэвида сузились. Другие женщины тоже плакали, даже мать невесты. Кому-кому, а уж ей-то надо бы соображать и не отдаваться во власть слащавого чувства.
Да любому, кому перевалило за тридцать, следовало соображать, черт возьми, а особенно тем, кто уже разведен, а таких легионы. Дэвид подозревал, что, если бы вдруг откуда-то сверху прогремел голос и потребовал, чтобы ушли те, кто потерпел поражение в супружеских битвах, топот ног заглушил бы слова стоявшего у алтаря человека с лицом херувима.
– Николас, – произнес священник, – берешь ли ты Доун в законные жены?
Женщина рядом с Дэвидом судорожно всхлипнула. Дэвид взглянул на нее. Слезы ручьем текли по ее лицу, но тушь на ресницах не пострадала. Удивительно, как женщины ухитряются все предусмотреть. Макияж, который не растекается, кружевные носовые платочки… Где еще можно увидеть женщину с платочком, как не на свадьбах и похоронах!..
– В болезни и здравии, в богатстве и бедности…
Дэвид расслабился и перестал слушать эту чушь. Как долго все это будет продолжаться? Он чувствовал себя так, словно провел на борту самолета всю последнюю неделю. Глаза как будто запорошило песком, длинные ноги затекли и гудели, а все потому, что полтора часа он вынужден был провести стиснутым в самолете местной авиалинии, который доставил его в Коннектикут.
Да и сидеть на этой узкой деревянной скамье было столь же мучительно.
Церковь была построена в 1720 году, что ему, еще не успевшему переступить порог, доверительно сообщила какая-то убеленная сединами дама.
Дэвид ответил, как он надеялся, с вежливой улыбкой:
– Вот как!
Улыбка не сработала. Пожилая дама отступила и, прищурившись, смерила его пристальным взглядом с головы до ног, отметив про себя рост, волосы, забранные в хвостик, и серебристого цвета сапоги из тисненой кожи со стоптанными каблуками. Потом сказала тоном, в который вложила все, что думает о пришельцах из Западных штатов, вторгающихся в этот непорочный уголок Новой Англии:
– Вот так!
Черт побери!
Возможно, она права. Возможно, ему не стоило приезжать на эту свадьбу. Он слишком устал, слишком циничен, слишком стар, чтобы изображать, что становится свидетелем этого чуда любви, хотя истина заключается в том, что у стоящих там двоих детей столько же шансов, что так называемый брак окажется удачным, сколько у пингвина полететь на Луну.
Невеста с обожанием посмотрела на своего юного мужа. Ее улыбка была полной обещаний. Уверений. Клятв…
И тут Дэвид вдруг подумал, что в жизни существует три самые главные лжи. Каждый мужчина знает это.
«Чек выслан по почте».
«Конечно, я буду с уважением смотреть на тебя утром».
«Верь мне».
Ложь номер один была, по крайней мере, и мужского, и женского рода. Как адвокат, работавший в конгрессе страны, Дэвид провел более чем достаточно времени за своим письменным столом напротив клиентов обоего пола. Глядя ему в глаза, они без тени стыда клялись на Библии, что такая-то сумма вот-вот должна быть доставлена по почте. Можно подумать, доставка почты в Соединенных Штатах производится через Марс.
Вторая ложь была, к его стыду, мужского рода. Честно говоря, Дэвид и сам прибегал к ней в те времена, когда был неоперившимся юнцом с бушующими гормонами.
Он улыбнулся при одном воспоминании. Давным-давно не думал он о Марте Джин Стинбергер, но сейчас представил ее так ясно, будто все это происходило вчера.
Марта Джин, приехавшая из колледжа на летние каникулы, выглядела намного старше своих восемнадцати. О такой красотке мог мечтать всякий шестнадцатилетний мальчишка, робко вступающий в пору возмужания. Марта Джин с интересом оглядела его и вогнала в краску тем, что отметила изменения в его росте и мускулатуре. Она одарила его улыбкой в сотню ватт, встретившись с ним на пикнике у Стинбергеров. Не сводя глаз с ее покачивающихся бедер, обтянутых джинсами, Дэвид поплелся следом за ней в коровник, а потом на сеновал, где лихорадочно пытался поцеловать в раскрытые губы.
– А утром ты будешь смотреть на меня с уважением? – прямо спросила его Марта Джин, и когда он, запинаясь, сказал, что, конечно, будет, недоверчиво фыркнула. Потом она толкнула его на сено, и тогда он понял, что значит райское блаженство.
Третья же ложь… Лицо Дэвида снова помрачнело. Третья ложь тоже должна быть мужского рода, но любой мужчина, достигший половой зрелости, знает, что женщины лгут не реже и с большим разрушительным эффектом, потому что, когда женщина говорит: «Верь мне», это не имеет никакого отношения ни к сексу, ни к любви. В этом и заключается чертовская фальшь. Насколько он мог себе представить, все началось с шепота соблазненной Евы на ухо беззащитному Адаму или с обещания Далилы Самсону.
«Верь мне».
Сколько их, мужчин, которые так и поступают на протяжении веков? Наверное, миллионы, включая Дэвида. Но достаточно всего один раз пройти через испытание браком, чтобы понять: если женщина говорит, что ты ей можешь верить, на самом деле это означает, что будешь дураком, если сделаешь это. Жестокий урок! Но он его получил.
Получил, черт возьми.
В принципе говоря, брак был шуткой.
Нельзя сказать, что Дэвид отвернулся от женщин. Похоже, они ему по-прежнему нравятся. Кому из мужчин они не нравятся? Что может сравниться с удовольствием делить свою постель и свою жизнь с красивой женщиной несколько недель, даже несколько месяцев!.. Но когда наступал момент положить конец этим отношениям, он не желал ни слез, ни сожалений, ни взаимных обвинений. Женщины, впрочем, не жаловались на его поведение. Дэвид относил это на счет того, что был предельно откровенен относительно своих намерений или их отсутствия. Ничего не обещал ни на веки вечные, ни на ближайшее будущее, но ему еще ни разу не встретилась женщина, которая бы ушла после того, как он проявил к ней интерес.
Джек Расселл, один из его коллег-юристов, сказал: причина в том, что Дэвид для женщин неотразим. А еще он сказал, что недалек тот день, когда Дэвид изменит свое отношение к брачным узам. Жены, по мнению Джека, оказывают на мужчин облагораживающее влияние. Жена ведет твое домашнее хозяйство, организует твои вечеринки, помогает развлекать твоих клиентов и вообще упорядочивает твою жизнь. Дэвид соглашался. По-видимому, это так и есть, но хорошая секретарша и приличная фирма, доставляющая продукты на дом, могут делать то же самое, и при этом тебе не приходится ломать голову над вопросом, в какой именно прекрасный день они возьмут и перевернут всю твою жизнь.
Любовь, если таковая и существует, слишком зависит от того, доверяют ли мужчины женщинам и женщины мужчинам. Звучит прекрасно, но не срабатывает… и стоит ли, черт возьми, размышлять над этим сейчас?
Дэвид вздохнул, вытянул ноги, насколько это было возможно, и закинул одну на другую.
Но это его проблема. Впрочем, с чего ему так убиваться? Ребята, которые стоят сейчас у алтаря, заслуживают оправдания за недостатком улик. Даже Дэвид не настолько желчен, чтобы думать, будто невеста покажет свое истинное лицо, как только закончится медовый месяц. На глазах у Дэвида она превратилась из милого ребенка со скобой на зубах в очаровательную молодую женщину… и на его же глазах отношения ее отца и матери закончились разводом. И именно Дэвид представлял Чейза на бракоразводном процессе.
Никуда от этого не денешься. Брак – это неестественное состояние, придуманное женской половиной человечества в своекорыстных целях, и… Бум! Что это?
Дэвид сел прямо и огляделся. Двери церкви распахнулись. Ворвался ветер и прижал всех к стенам. В лучах послеполуденного солнца возник женский силуэт. Шепот пронесся по рядам.
– Кто это? – прошипела сидевшая рядом с ним плакса своему мужу. – Почему она не садится? Почему не закроют двери?
И правда, почему? Дэвид вздохнул, встал и направился в конец церкви. Кажется, в этот день ему суждено делать добрые дела. Энни поздоровалась с ним поцелуем и прошептала, что посадит рядом с ним свою подругу.
– Только не вздумай морочить ей голову, Дэвид, – сказала она с озорной улыбкой. – Ее зовут Стефани Уиллингхэм, и она вдова. Будь с ней полюбезней, ладно?
Ладно. Почему бы и нет? Он был не слишком любезен с той пожилой дамой возле церкви, но компенсирует это своей учтивостью с этой. Вежливо поболтает с вдовушкой Уиллингхэм, может быть, даже сделает с ней круг вальса, а потом выйдет из игры. Может быть, даже позвонит Джессике или Элен, прежде чем снова полетит в округ Колумбия. С другой стороны, может быть, ему стоит улететь домой пораньше. Предстоит еще ознакомиться до завтра с несколькими делами.
Женщина, которая вызвала переполох, поблагодарила его кивком головы. Она приходилась невесте теткой. Дэвид пару раз встречался с ней. Она была моделью и, вероятно, привыкла появляться эффектно.
Дэвид закрыл двери, повернулся… и обнаружил, что смотрит прямо на самую красивую женщину из тех, кого…
… когда-нибудь видел.
Она, как и он, сидела в последнем ряду, но с противоположной стороны – со стороны жениха. Треугольное лицо, нежное, почти кошачье. Высокие выступающие скулы. Глаза карие, прямой классический носик, нежные коралловые, обещающие бесконечное наслаждение губки бантиком. Волосы цвета темного шоколада забраны в незамысловатый пучок.
Дэвид молниеносно представил себе чувство, которое мог бы испытать, если бы вытащил шпильки, удерживающие шелковые пряди, и позволил волосам упасть ему на руки.
От этой бесхитростной картины волна горячего желания захлестнула его. Проклятье, подумал Дэвид удивленно, и в этот самый момент женщина подняла на него глаза.
Ее взгляд был жестким, холодным, оценивающим. Казалось, он пробил внешнюю оболочку, созданную сшитым на заказ костюмом, и проник в его душу.
О Боже, подумал он, неужели она поняла, что с ним происходит? Это невозможно. Его тело вело себя так, словно имело собственную волю, но как она могла догадаться…
Она догадалась. Ничем другим невозможно было объяснить румянец, заливший ее щеки, или высокомерное выражение, появившееся на лице прежде, чем она отвернулась.
Дэвиду показалось, что его оцепенение длилось целую вечность. Он не мог поверить в то, что так глупо отреагировал на какую-то незнакомку, и не мог припомнить, чтобы хоть одна женщина смотрела на него с таким презрением.
Примитивное желание уступило место столь же примитивной ярости.
Он представил себе, как опускается на свободное место рядом с ней и говорит, что она ему и на спор не нужна… а еще лучше – что она права: одного взгляда на нее ему достаточно, чтобы захотелось затащить ее в постель! И каков будет ответ?
Но законы цивилизованного общества взяли верх.
Он глубоко вздохнул, прошел на свое место, сел и сосредоточился на том действе, которое, черт бы его побрал, происходило у алтаря. Ведь как-никак он цивилизованный человек.
К тому моменту, когда под сводами церкви стих отголосок последнего песнопения и невеста с женихом вышли из дверей, он уже совершенно забыл о той женщине…
Стефани Уиллингхэм стояла у мраморной стойки в дамской комнате загородного клуба и смотрела на свое отражение в зеркале.
По ее виду нельзя было сказать, что эта женщина только что совершила огромную глупость. И на том спасибо.
Она глубоко вздохнула.
Сколько еще должно пройти времени, пока она сможет вежливо уйти?
Довольно много, ответила она себе.
Невозможно, присутствуя на свадебной церемонии, уединиться в дамской комнате во время коктейля, а потом удрать до начала приема, не вызвав недоуменных взглядов. Она меньше всего хотела этого, потому что недоуменные взгляды означали вопросы, а вопросы требовали ответов, а их у нее не было.
Совсем не было.
То, как на нее смотрел тот мужчина в церкви, было ужасно. Своими холодными голубыми глазами он просто раздевал ее…
Стефани вздернула подбородок. Это достойно презрения. Иначе не скажешь.
Но она отреагировала еще хуже. То, что она поняла, как он смотрел на нее, что она точно знала о происходящем в его голове, – это одно, но невозможно объяснить или оправдать то, что случилось с ней: она ощутила жаркую волну в своей крови.
Ее щеки вспыхнули от одного лишь воспоминания.
– Что с тобой происходит, Стефани? – спросила она свое отражение в зеркале.
Мужчина был интересный. Даже красивый, в строгом смысле этого слова… если, конечно, кому-то нравится такой тип. Подтянутый и, пожалуй, агрессивно мужественный. Волосы собраны в хвостик. Худощавое мускулистое тело, ковбойского стиля костюм. Сапоги. Сапоги, силы небесные!
«Чистый Клинт Иствуд, оказавшийся проездом в Коннектикуте», – подумала она, готовая рассмеяться, но не рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17