В пять лет она впервые приехала в Тбилиси. Рано состарившиеся женщины в черном, загробная прохлада комнат, тяжелые фамильные украшения; с перстнем, по семейной легенде принадлежавшим Давиду Строителю, Ольга играла перед сном… Тбилиси стал сплошным кошмаром для пятилетнего московского ребенка. Ольга рыдала без папочки, оставшегося в сказочной, пряничной, такой понятной Москве.Они с матерью уехали через четыре дня. Теперь Ольге двадцать семь, но ей до сих пор стыдно за бегство из Тбилиси, в котором она больше не была никогда. Даже на похороны матери не поехала — рано состарившиеся женщины в черном увезли ее тело из Москвы. Тогда Ольга свалилась в лихорадке и две недели, пока отец оставался в Тбилиси, пролежала у Инки.Прости меня, мамочка. При жизни я редко называла тебя мамой. Только Мананой, как отец, даже в этом я старалась .походить на него: Манана, ты опять сделала это противное лобио, ты же знаешь, что я не люблю твою грузинскую кухню… Манана, тебя опять вызывают в школу. Манана, я не надену это дурацкое платье… Манана со всем соглашалась, она была чересчур кроткой для грузинки, только в глазах горел нестерпимый, все испепеляющий огонь.Ольга боялась этого огня, иногда она даже думала перед сном: как было бы хорошо, если бы Манана освободила их, уехала навсегда в свой красно-черный Тбилиси.В конце концов она и освободила их, уехала навсегда в свой красно-черный Тбилиси в оцинкованном гробу. А вместе с ней исчез запах кинзы, пряностей и крепкого кофе. Потом канула в небытие металлическая посуда и глиняные кувшины: никто их не выбрасывал специально, казалось, вещи сами покидали дом. Осталась только виолончель Мананы, она и теперь с отцом, хотя старого дома больше нет. Отец построил себе коттедж за городом, а Ольге купил квартиру на Ленинском проспекте, в престижном доме с дурой-консьержкой и видеокамерами по периметру.Долгие годы после смерти матери Ольга мучилась угрызениями совести: ей казалось, будь она поласковей с Мананой, никакого самоубийства бы не было. И только когда она стала первокурсницей, крепко выпивший отец рассказал ей всю правду.Манана была больна.Она всегда казалась немного странной, еще в то время, когда они с отцом встречались и подолгу гуляли в Сокольниках слишком часто впадала в неистовство, страдала просто патологической ревностью, ее настроение могло кардинально измениться за каких-нибудь пять минут без всякой на то причины. С рождением Ольги все это только усугубилось:Манана, как в спячку, стала впадать в депрессию. Депрессия заканчивалась выплеском неконтролируемой ярости — тогда отцу приходилось прятать все колющие и режущие предметы в доме, включая пилочки для ногтей и маникюрные ножницы. Несколько раз Манана лежала в самых разных психиатрических клиниках: от дочери это всегда скрывали, чтобы не травмировать хрупкое детское сознание. Манана была слишком горда, чтобы позволить дочери стать свидетельницей ее болезни. Грузинская красавица, урожденная Багратиони, она так и не взяла немного плебейскую фамилию отца — Шмаринов В последний раз она вышла из больницы за три дня до самоубийства…Отец любил Манану, после ее смерти он долго не женился. А чтобы хоть как-то спастись, с головой ушел в работу.Так что в фундаменте его сегодняшней нефтяной империи лежит самое банальное одиночество…Весь первый курс филфака с факультативным испанским, когда так неожиданно открылась их самая страшная семейная тайна, Ольга продрожала за себя. Больше всего она боялась, что фобии ее матери проявятся и в ней. Из этого состояния Ольгу вытащила Инка, поступившая на тот же филфак за компанию с подругой. Тревожные ожидания Ольги она называла не иначе как «манией Мананы» («Звучит неплохо, как ты думаешь, Лелишна?..»).Только Инка называла Ольгу Лелишной, это звучало несколько иронически, но всегда успокаивало. И сама Инка успокаивала. До тех самых пор, пока не отправилась вместе с Ольгой и ее отцом на Золотые Пески в Болгарию.Последние двое суток Инка не ночевала в номере. Ольга подумала было, что знойная красотка Инка подцепила себе какого-нибудь роскошного волосатого болгарина: уж очень много их крутилось рядом, всех этих Петко, Арсенов и Стоянов. Но действительность оказалась просто сюрреалистичной. В самолете (в одном из тех fucking mother самолетов, которые Ольга так ненавидела) отец объявил Ольге, что он женится на ее подруге.В не самый подходящий момент тупой болтанки в воздушной яме.Ольгу вырвало.— Надеюсь, это не реакция на сообщение о нашей помолвке, Лелишна. — Инка и здесь осталась верна себе.— Не ссорьтесь, девочки, я люблю вас обеих, — примирительно сказал отец.«Вас обеих» — только этого не хватало! Инка, ее лучшая подруга с самого первого класса; Инка, с которой они шушукались и хихикали, лежа под одним одеялом, когда Ольга оставалась у нее ночевать; Инка теперь спит с ее — ее! — отцом и называет его Игорем.— Как ты его называешь? — спросила Ольга у Инки, когда отец по прилете отправился за их багажом.— Кого? — не поняла Инка.— Отца.— В смысле?Инка давала уморительные клички всем мужчинам, с которыми спала, даже тем, с кем у нее были продолжительные романтические отношения, — здоровый цинизм был ее отличительной чертой.— Ты сама знаешь, в каком.— Надеюсь, мы все еще подруги, Лелишна, — сказала Инка, глядя в пространство.Ольга ничего не ответила.Невозможно, невозможно смириться с тем, что твоя лучшая подруга, о любовных похождениях которой ты знаешь все, станет женой твоего отца. Он будет обнимать ее так же, как любой мужчина обнимает женщину, они будут заниматься любовью — с той лишь разницей, что он не «любой мужчина»… Инка обожала делиться своими сексуальными переживаниями в скабрезных записочках на лекциях. У нее все это выходило смачно. Своих бывших партнеров она называла «покойными мошонками», а свой собственный донжуанский список — «мартирологом».И вот теперь эта термоядерная самка стала женой ее отца.Они долго не общались — Ольга привыкала к новому статусу Инки.А потом появился Марк, и все отодвинулось на задний план: и Инка, и отец, и их брак. Марк и Инка сразу невзлюбили друг друга, Марк считал Инку рафинированной шлюхой, что было несправедливо: отцу Инка не изменяла, нужно отдать ей должное. Инка же платила Марку той же монетой:«Туркменский выскочка, вот ты кто». Впрочем, это не мешало им сохранять вооруженный нейтралитет и довольно остроумно пикироваться при этом: Ольге нравились эти импровизированные турниры. Отцу тоже.В конце концов это может стать семейным видом спорта, почему нет?..Впрочем, теперь их ждет совсем другой спорт.Это была идея Марка — отправиться к брату. Инка увязалась за ними — хватило только намека со стороны Ольги. Инка могла выбрать для отдыха что-нибудь менее экзотическое: например, дартс в каком-нибудь ирландском пабе с обязательной экскурсией на малую родину актера Шона Коннери. Или бридж и устрицы где-нибудь на Французской Ривьере. Но оказалось, что она хочет именно горные лыжи. Да и отец обещал подъехать на какой-нибудь из уик-эндов. Тем более что без интеллектуальных скандальчиков с Марком Инка начинает чахнуть, а ее ленивая ненависть к Ольгиному мужу нуждается в калорийном трехразовом питании.Вот почему они летят все втроем…Тот еще будет отдых!..«…Через десять минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города… Просьба пристегнуть ремни…»Слава богу, через десять минут самолеты закончатся и начнутся горы. Ровно две недели вдали от Москвы, но с тем же неизменным составом балагана.Марк взял Ольгу за руку, тихонько сжал пальцы. Ольга ответила ему таким же тихим и нежным пожатием. Как же ему идет обручальное кольцо! Ей, впрочем, тоже. Нужно признать, что этот брак украсил их обоих.— Как называется эскимосский приют, куда ты нас тащишь? — спросила Инка.— Кажется, «Роза ветров». — Марк по-прежнему не выпускал руку Ольги.— Название воспринимается так же свежо, как бумажные цветы в заводской столовой.— Тебя никто сюда не тянул, — Марк, как всегда, был предельно корректен. — Сама напросилась.— Поосторожнее со мной, зятек, иначе быстро распрощаешься с должностью.— Ты пока еще не стоишь во главе концерна, милая.— А ты разве не знаешь, что во главе дела всегда стоит тот, кто удачно лежит в постели?Ольга поморщилась. Инка, конечно, отпетая сука, Марк прав. Но отец с ней счастлив, это видно невооруженным взглядом. Он счастлив так, как никогда не был счастлив ни с Мананой, ни после нее. Уже за одно это стоит примириться с ее дурацкими эскападами.Самолет тряхнуло — колеса шасси коснулись земли. Последний приступ тошноты накрыл ее с головой и сразу же прошел. Они на твердой почве, хвала создателю!— Я обещаю тебе удивительные две недели, кара, — нежно прошептал Марк.— Я люблю тебя, Марк.— И я тебя, кара… * * * Он был совсем не похож на Марка.Иона встречал их у сектора прилета, не сливаясь с общей массой людей. Какое все-таки странное имя, Иона! Это совсем нерусское имя неплохо поработало над его внешностью.Такие лица бывают только у отшельников и святых, подвергающихся массированной бомбардировке самых разных искушений: темные от загара скулы, почти сросшиеся черные брови, прихотливо изогнутый рот — мечта всех сочинителей японских трехстиший, — и антрацитовые глаза, не пропускающие свет. На контрасте со светловолосым, светлоглазым Марком Иона выглядел демоном-искусителем, предвестником пламени Страшного суда.Братья пожали друг другу руки и только потом неловко обнялись.«Не очень-то вы близки, как я посмотрю», — подумала Ольга.— Познакомься, Иона, это мои жена и теща. Вывез все святое семейство. — Марк представил женщин брату.Иона удивленно поднял брови: на тещу ни одна из них не тянула.— Меня зовут Инесса, — за несколько секунд Инка успела раздеть Иону и снова одеть его: взгляд, выработанный годами вольной студенческой жизни. — Поверить не могу, что вы братья.— А что? — Ольге показалось, что Марк даже обиделся.— Масть не та. Или ваша мать была великой грешницей?— Не больше, чем твоя… Не обращай на нее внимания, Иона.— Обращайте, обращайте. Мне это будет приятно.— Это и есть моя теща, — подколол Марк Инку.Иона осторожно пожал руку Ольге и Инке.— Ну, как ты тут? — запоздало спросил Марк у брата.— Ничего — Иона ощупывал глазами спутниц Марка.Никаких эмоций в антрацитовых глазах. Никаких, кроме сдержанного одобрения: а у тебя телки что надо, братуха Марк!— Что с погодой?— Неделю как из рук вон, — честно признался Иона.— Так уж и из рук вон! — позволила себе усомниться Инка.— Весна на носу. Лавины, — пояснил он. — Как раз позавчера две сошло. Так что вы выбрали не самое лучшее время.— А мы их увидим, эти лавины? — Инка проявила недюжинный интерес к причудам местного климата.— Еще как увидите! — успокоил всех Иона.— А это не опасно?— Как сказать… Пять дней назад один парень не вернулся.Ничего себе — визитная карточка фешенебельного курорта! Но Марк уже перехватил инициативу у своего братца, с простодушным видом рассказывающего страшилки. Он обнял за плечи и свою жену Ольгу, и своего классового врага Инессу:— Не волнуйтесь, леди, вы под защитой флота Ее величества!Инка хмыкнула:— Да никто и не волнуется. Экстремальные ситуации — это всегда пикантно. Ты не находишь, Лелишна?— Для кого как. — Ольга пожала плечами. — Во всяком случае, это не то жизнеутверждающее начало, которого я ожидала.Мужчины отправились за багажом, Ольга и Инка остались одни.— Ну и как тебе этот феноменальный брат? Не знаю, как с мозгами — наверняка их не больше, чем у фаршированной щуки… Но body просто зашибись. — Высказав одобрение племенному жеребцу Ионе, Инка из-под опущенных век зорко оглядела мужскую кавалерию, пасущуюся неподалеку.Уланы и драгуны в полной боевой выкладке бросали плотоядные взоры на их живописную группу. Ничего не поделаешь, Инка обречена на почетный эскорт.Один из парней решился попытать счастья. Очень симпатичный, нужно сказать.— Вы не в «Розу ветров», девочки?— Спасибо, у нас уже есть инструктора, — снисходительно отбрила его Инка и снова обратилась к Ольге:— Так как тебе родственничек?— По определению. — Ольга вдруг начала томиться в этом маленьком аэропорту. Так было всегда, когда Марк покидал се.— По определению хорош, я так понимаю. Родная кровь.— Именно.— Ты смотри, сколько самцов понаехало! Замучаемся отгонять!.. Если, конечно, твой благоверный не вызовет их всех на дуэль на лыжных палках.— Зря мы сюда приехали, — неожиданно сказала Ольга.— А по-моему, все начинается неплохо… Господи, только этого не хватало!Последняя реплика Инки относилась к пестрому табору цыган, расположившемуся в ближнем углу зала у чахлой пальмы и под таким же чахлым плакатом еще советских времен:«ЛЕТАЙТЕ САМОЛЕТАМИ АЭРОФЛОТА!» Крошечный цыганенок уже давно безнаказанно вертелся вокруг Инки и Ольги; он даже позволил себе роскошь залезть в Инкину дорожную сумку, стоящую у ног. И тотчас был схвачен за руку, вернее, за ухо. Теперь Инка со сладострастием крутила чумазое цыганское ухо, а сам его обладатель с не меньшим сладострастием вопил.— Отпусти, отпусти меня, ты, сволочь!— За сволочь ответишь, паршивец!— Отпусти его. Инка, — сказала Ольга, но вовсе не из человеколюбия. Она терпеть не могла цыган.— Ни за что! — сказала Инка, но ухо все же выпустила. — Теперь придется искать санэпидстанцию…К ним уже спешила цыганка, и многочисленные юбки развевались за ней, как крылья. Но наскок цыганки оказался на удивление мягок.— Зачем так, девушка? Зачем ребенка бьешь? — сказала она Инке, глядя почему-то на Ольгу.— Затем, что он вор, — брезгливо ответила Инка.— А ты его за руку поймала? Нехорошо живешь, всех подозреваешь.— Не твое дело.— Не мое, — легко согласилась цыганка и еще ближе придвинулась к Ольге. — Давай погадаю, красавица!Ольга сморщилась, как от зубной боли, сунула руку в карман куртки и незаметно опустила в карман золотое кольцо с крошечными изумрудами — подарок Марка на Валентинов день, они отпраздновали его в каком-то ночном клубе, страшно напились и были счастливы.
1 2 3 4 5 6 7 8