– Теперь пошли.

* * *

Без помех они вернулись в дот. Люс сидел на перевернутой пластиковой корзине и обгрызал початок маисоли.
– Ма-арк… – только и мявкнул приятель, не ожидавший возвращения собрата.
– Мы уходим, – сообщил Марк. – Инспектор нас забирает. Тебя и меня.
– Какой инспектор? – Люс перевел взгляд на незнакомца. – Этот русский гусар?.. Бородино было в про…
– Инспектор по делам невольников, – сказал Марк веско.
– Хотите маисоль? – пискнул Люс, протягивая початок незнакомцу. – С солью…
Марк усмехнулся: пока Жерар тащил его на расправу, Люс сидел здесь и жарил маисоль. А впрочем… Что еще он мог делать?
– Потом. – Незнакомец отпихнул бочку с прогоревшей ботвой, наклонился, что-то поискал на замусоренном полу и легко вырвал плиту из пола. Открылся черный провал. «Гусар» извлек из ямины несколько пакетов и свернутый в небольшую трубочку рюкзак. Незнакомец открыл один из пакетов. Внутри лежала прозрачная полоса. Спаситель Марка легко свернул ее, края соединились, и получился голубой льдистый обруч. «Гусар» отбросил кивер, надел обруч на голову, прижал палец к виску, прислушался к чему-то неведомому, удовлетворенно кивнул…
В следующий миг в руках его оказалась все та же прозрачная, ничем не примечательная полоска. Затем «инспектор» извлек из тайника серебристый бочонок. Оглядел находку и как будто остался доволен. Сбросил гусарскую форму, переоделся в простую куртку с капюшоном и брюки. Такие носят торговцы с Юга. Те, что приезжают закупать маисоль оптом. Но все равно незнакомец не походил на торговца-южанина, как прежде не походил на гусара. Костюм гусара «инспектор» спрятал в тайник, остальные вещи сложил в рюкзак.
– А куда мы пойдем? – поинтересовался Люс.
– Мы поедем. На машине. – «Инспектор» снял с решетки початок и швырнул Марку. Тот поймал, тут же перекинул на другую ладонь: горячо.
– Но как мы уйдем? – испуганно пробормотал Люс. – Наши ошейники… Хозяин… он же прикажет нам вернуться… и мы вернемся… Мы не можем уйти, – заскулил Люс.
– Я забрал хозяйский комбраслет, – сказал Марк.
– Что? – У Люса глаза вылезли из орбит.
Незнакомец тоже принялся жевать маисоль.
– У хозяина есть флайер?
– Нет, флайера нет. Есть машина… на магнитной подушке и… – услужливо сообщил Люс – «Тайфун»…
– Значит, в ближайшие два часа погони не будет. Пошли. И поскорее. Оба. – «Инспектор» взвалил на плечи рюкзак.
Он повернулся к выходу. Люс по-прежнему сидел на полу, ошалело глядя перед собой. Марк шагнул неуверенно. Остановился.
«Инспектор» обернулся.
– Идем, живо! – приказал он.
Марк вновь сделал только шаг.
«Час-то уже миновал, управляющий чип вновь включился», – дошло до него.
Люс вообще не двигался.
– За мной! – прозвучал в мозгу голос незнакомца, как прежде звучал голос барона Фейра.
Марк двинулся следом. Щеки его залила краска. В этот миг он ненавидел себя и презирал. Презирал и шел. Шел и ненавидел… человека, который ему приказал. Люс поспешно кинулся вперед, оттолкнув Марка.
Они вышли из дота и зашагали через поле, но не к усадьбе, а в другую сторону. Впрочем, ушли недалеко. То, что издали выглядело штабелем корзин, при ближайшем рассмотрении оказалось машиной, прикрытой камуфляжной сетью. Незнакомец отбросил сеть, серый бочонок и часть вещей из рюкзака переложил в багажник, взял с сиденья защитный шлем с золотым кружком управляющего чипа на щитке. Кружок этот обеспечивал контакт с авто. «Тайфун», – определил Марк. Хозяин Фейра тоже ездит на «Тайфуне» и надевает точь-в-точь такой же шлем. Ба! Так это же баронская машина. «Инспектор», оказывается, еще и угонщик!
– Вы забрали машину барона? – спросил Марк.
– Уж если у меня его браслет, то должна быть и машина. Логично?
– Машину вы взяли раньше.
– Не имеет значения. Садитесь, – приказал незнакомец. Марк и Люс безропотно подчинились, усевшись рядышком на заднее сиденье. – Молчать, что бы ни случилось. И это накиньте! – Незнакомец протянул обоим рабам светло-серые куртки из плотного нетканого материала. Он понимал, что от такого переодевания мало толку: куртка с капюшоном скроет ошейник от посторонних глаз, но первый попавшийся жандарм может потребовать откинуть капюшон и расстегнуть ворот. Особенно когда увидит низко опущенные головы и характерно вздернутые плечи – осанка мгновенно выдаст невольников.
– Граница открыта! – передал «инспектор» команду через комбраслет.
Взвыли нагнетатели, и машина понеслась напрямик над полями. Справа за овощехранилищем Марк заметил силуэты всадников. Репетируют… Но разглядеть как следует ничего не сумел: минута, и они миновали границы усадьбы. Машина поднялась, преодолевая кустарник, высаженный вдоль магистрали. «Тайфун» развернулся и помчался над дорогой. Скорость сразу возросла. Между активирующим полотном и днищем машины посверкивала синяя полоса.
– Кто ты? – спросил Марк. Впрочем, он не был уверен, что незнакомец ему ответит.
Но тот ответил:
– Военный трибун Флакк.
Трибун?
– А трибун – это какому чину соответствует? – робко подал голос Люс.
– Чину полковника.
Откуда он? Неужели из Старой гвардии императора? О гвардейцах рассказывали удивительные вещи. Будто бы они могут появиться в любой точке Колесницы и исполнить волю императора. Только какое дело Старой гвардии до двух рабов барона Фейра? Император и гвардия заняты вопросами куда более значительными.
Навстречу беглецам попадались машины на магнитной подушке: ползли возле самого полотна окутанные синими разрядами тяжелые грузовики, над ними стайками скользили легкие скутеры. На человека в одежде торговца-южанина и двух его спутников никто не обращал внимания.
Трибун сделал пару глотков из фляги и передал ее Марку. Тот хлебнул. Оказалось – довольно терпкий и хмельной напиток. К тому же питательный: чувство голода тут же пропало. А ведь с утра, кроме початка маисоли, Марк ничего не ел.
– Куда мы едем? – спросил Марк.
– В пустынный сектор, – ответил трибун. – То есть на перевал.
Он глянул на голограмму компа, управляющего машиной.
– Почему вы взяли меня с собой? – спросил Марк.
– Я же сказал: ты мне нужен.
– Вам нужен раб?
– Нет. Мне нужен именно ты, Марк. Ты не всегда был рабом. Ты родился свободным. И не здесь…
– Не здесь, – эхом отозвался Марк.
Да, когда-то была другая жизнь на другой планете. Но воспоминания о том времени сохранились весьма смутные. Обрывки, осколки. Яркие картинки, отдельные фразы. Чьи-то лица… До пяти лет он жил вместе матерью на Вер-ри-а. Колониальная планета – сплошная торговая фактория, здесь продавали все, что можно купить в галактике, и даже то, что нельзя купить, тоже предлагали – из-под полы. На всю жизнь Марк запомнил запах Вер-ри-а – аромат пряностей, смешанный с испарениями эршелла, и еще какой-то сильный цветочный запах (груш, яблонь?). Он не знал, что за сады росли на Вер-ри-а, но помнил: в ту последнюю весну на Вер-ри-а деревья были сплошь облиты темно-розовым цветом, а тротуары, площадки для скутеров, плоские крыши домов засыпаны свернувшимися лепестками. Улицы, забитые народом, голограммы вывесок. В память врезалась одна – на ней какая-то женщина с тяжелыми медными волосами поворачивалась, то выгибаясь, то делая сальто, а вокруг нее порхали прозрачные стрекозы. За порханием разноцветных стрекоз Марк мог следить часами. «Что это, мама?» – спрашивал он.
«Реклама новых космических челноков, дорогой».
«Для чего они?»
«На космическом челноке можно улететь с планеты».
«Я хочу такой».
«Ты хочешь улететь от меня, глупенький?»
«Нет, я хочу поспать… там так интересно, во сне…» – Он любил свои замечательные сны. И главное, в своих снах Марк был почти всегда взрослым и совершал такие удивительные вещи…
«Ты никому не должен рассказывать про эти сны, сынок, они твои, только твои», – говорила мать.
Значит, он все-таки видел сны когда-то.
Воспоминания шли обрывками. То розовое щедрое цветение, а потом сразу, поперек ярко-синего неба (на Колеснице оно никогда не бывает таким синим, а всегда как будто дымкой подернуто) – падающий конус антигравитационного генератора. Потоки фиолетовых и белых искр, а посреди голубого – черное дрожащее пятно, и из рваной дыры вываливаются белые круглые шары, на них невозможно смотреть, они слепят… А потом рассыпаются пригоршнями разноцветных огоньков. Вот, наискось прорезая небо, проносится звено серебристых треугольников. Марк знает, что это планетарные истребители, способные летать и в атмосфере, и в космосе. Он видел их много раз – в последние дни они появлялись часто. Теперь истребители полого уходят вверх, оставляя за собой пушистые белые нити, которые повисают в воздухе и не опускаются вниз. Истребители превращаются в россыпь серебряных точек, и тогда им навстречу мчатся другие точки, куда более крупные и темные. И опять вспыхивают огоньки. Обычно один яркий, а вокруг много других, помельче…
А потом лавина оранжевого огня. Исчезают вышки космодрома, крыши домов, и сразу после огня – каменное крошево, пыль, они с матерью лежат в какой-то яме, сверху их накрывает легкая ткань, осколки металла и камней сыплются на эту ткань, но не причиняют им вреда.
«Сейчас… сейчас все кончится…» – повторяет мать.
Марк чувствует, что задыхается, ему не хватает воздуха, он хочет вырваться, хочет бежать, но мать не пускает его, вжимает в серый душный песок. Песок набивается в рот и нос, не дает дышать. Марк задыхается. Потом сила в маминых руках исчезает. Они становятся совершенно безвольными, какими-то тряпочными. Вместо силы Марк ощущает одну только непомерную тяжесть материнских рук. Он кричит. Но мама почему-то ему не отвечает.
Очень жарко. Жар идет снизу и сверху.
А потом сразу провал. Тьма. Боль. Или он потом придумал, что была боль? Да, если тьма, то и боль… они рядом. Но когда свет, не значит, что хорошо. Потому что потом свет был ослепительный.
Марк стоял в каком-то помещении с белыми стенами, вместе с другими детьми. Голыми, дрожащими, голенастыми. У всех губы дрожат, но дети боятся плакать от страха. Нет, один, кажется, решился. Закричал.
Марк не понимал, что происходит.
Сначала их поливали вонючим раствором, потом они шли босиком по холодному скользкому полу, белому, как все вокруг. Девочка слева от Марка поскользнулась и упала. Тогда он заметил, что у нее на шее желтый ошейник с высоким назатыльником. Да, детей было много, все они были голые, обритые наголо, даже брови сбриты, но у одних были ошейники, а у других нет.
«Еще один…» – услышал Марк мужской голос, и чья-то сильная рука выдернула его из толпы.
Мужчина взял его на руки, поднял высоко над головой. Марк увидел очень бледное лицо с тонкой полоской губ, черные, лишенные ресниц глаза. Марк задохнулся от отвращения и страха. Мужчина втолкнул Марка в маленькую комнату, где были еще два мальчика, а за столом сидела женщина в зеленой бесформенной рубахе.
– Сделай анализ генетического кода и запиши номер. – Мужчина подтолкнул Марка к столу женщины. Стол был пуст, на его белой поверхности горели красные значки световой клавиатуры. Дверь захлопнулась.
Зато отворилась другая дверь, из нее вышел какой-то человек. Мужчина? Женщина? Не разобрать. Потому что весь с головы до ног человек был окутан мутной пленкой, и только лицо его под блестящим колпаком можно было разглядеть – острый нос, близко посаженные глаза, безгубый рот. При каждом движении он весь шуршал, а на запястьях у него вспыхивали разноцветные браслеты, синие и красные. Марку показалось, что он различает какие-то цифры. Он уже тогда знал цифры…
Шуршащий человек ткнул пальцем в Марка и сказал женщине:
– Идентифицируй.
В следующий миг женщина ухватила Марка за шею, притянула к себе, раскрыла ему рот, чем-то кольнула в щеку, затем шуршащий человек подхватил Марка на руки и запихал в кокон. Там было не шевельнуться – руки и ноги тут же обездвижились. Марку показалось, что он и дышит с трудом. Он хотел закричать, но не мог. Он даже губами шевельнуть был не в силах. Глаза сильно резало, как будто в них попал песок. Тут Марк почувствовал, как в шею что-то впилось. Что-то холодное, мерзкое. Игла? Почудилось, что это живая тварь: она вгрызалась все глубже и глубже. Ужасная боль. Но он не мог закричать.
А потом провал. Похожий на те провалы, что называют сном рабы барона Фейра. Мертвая тьма.
Тогда такой провал случился впервые.
Маленький Марк очнулся в большом помещении. Здесь светила одна-единственная мутная желтая лампа, дети лежали прямо на полу.
Марк тронул пальцами шею и понял, что ему надели ошейник.
Пять лет он был свободен… пять лет… и двенадцать лет прожил рабом…

* * *

– Эй, Марк, что с тобой? – тряхнул его Люс за плечо.
– Ничего. Просто вспомнил…
– Что именно?
– Другую планету. Иную. Вер-ри-а.
– А вы из Старой гвардии императора? – спросил у трибуна, набравшись смелости, Люс.
– Нет, – отвечал Флакк.
– Так вы не «старик»? Тогда кто? И что вам, ма фуа, нужно? – спросил Марк.
– Я – военный трибун Четвертого сдвоенного космического легиона Республики Луций Валерий Флакк.
– У императора нет Четвертого сдвоенного легиона… У него нет легионов, кроме иностранного. Только дивизии, корпуса, бригады… – Марк осекся, потому что сообразил, что трибун произнес не «императора», а «Республики». – Так вы…
– Я с Лация. Догадался, наконец? – Впрочем, в голосе Флакка не было торжества или превосходства. Он говорил, как всегда, ровно.
– Но я-то вам зачем? – растерянно пробормотал Марк.
– Если кратко: ты мой дальний родственник. Я должен тебя спасти. Остальное объясню потом.
– А я?.. – спросил Люс.
– Тебя прихватил за компанию.
– Ничего не понимаю. Ведь я жил на Вер-ри-а… – сказал Марк.
– А родился ты на Лации. Когда с тебя снимут ошейник, ты многое вспомнишь…
– Снимут ошейник? – Марк обомлел. – Вы же меня убьете…
– Да нет же… С чего ты взял?
– Так на Колеснице казнят рабов. Или вы не знаете? – Марк вздохнул. – На Лации, наверное, ничего о нас не знают. Иначе вы бы не вырядились в этом году русским гусаром.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7