Он был занят, занят для всех, кроме Ламара. Он прекрасно сознавал, что такое его затворничество не остается незамеченным окружающими, и это заставляло его еще глубже уходить в работу. Может, они будут не так подозрительны, если ему удастся закрывать счетами по двадцать часов в день. Может, деньги отгородят его от них. Нина оставила ему картонную коробку с холодной пиццей, когда уходила вечером. Он ел пиццу и наводил порядок на столе. Позвонил Эбби, сказал, что собирается навестить Рэя и вернется в Мемфис в воскресенье вечером. После этого он вышел и направился на стоянку к машине.
Три с половиной часа он гнал автомобиль по сороковой автостраде, не сводя глаз с зеркала заднего вида. Никого. Ни разу не заметил он ни одной сомнительной машины. Видимо, уже предупредили по телефону, и его поджидают впереди по трассе. В Нэшвилле он вдруг резко свернул в центр города. Ориентируясь по схеме, которую сам же небрежно набросал, он то появлялся, то исчезал на оживленных улицах, разворачивался, где это только было возможно, и в целом вел себя за рулем как сумасшедший. В южной части города он свернул в жилой квартал и стал кружить между домами. То, что нужно. На стоянках были свободные места, люди вокруг принадлежали к белой расе. Черных он не заметил. Закрыв “БМВ” на ключ, он оставил его у муниципального здания. Телефон-автомат на стене крытого бассейна работал. Он заказал такси, назвав место в двух кварталах от него. Повесив трубку, пробежал между зданиями на соседнюю улицу и оказался на месте одновременно с такси.
– Автостанция “Грейхаунд”, – бросил он водителю. – И побыстрее, у меня всего десять минут.
– Спокойно, парень, это совсем рядом.
Митч опустился н кресло пониже и посматривал на машины вокруг. Таксист с невозмутимым видом не спеша крутил руль, и ровно через семь минут они остановились напротив автобусной станции. Митч оставил ему две пятерки и побежал к зданию автовокзала. В кассе он купил билет до Атланты на рейс в шестнадцать тридцать. Часы на стене показывали тридцать одну минуту пятого. Кассирша махнула ему рукой в сторону вращающейся стеклянной двери:
– Машина номер 454, отправление – сейчас. Водитель автобуса захлопнул дверцу багажного отделения, взял его билет. В салон они поднялись вместе. Первые три ряда сидений были заняты пожилыми чернокожими парами. Там и сям сидело еще с десяток пассажиров. Митч медленно шел по проходу, разглядывая лица справа и слева от себя, но не видя никого. Он уселся у окна в четвертом от конца салона ряду. Нацепив темные очки, обернулся, посмотрел назад. Никого. Черт побери, может, это не тот автобус? Он уставился в окно, пока автобус маневрировал в потоке транспорта. Будет остановка и Ноксвиле, может, встреча произойдет там?
Когда они выехали на автостраду и водитель набрал скорость, на сиденье рядом с Митчем неожиданно опустился мужчина в голубых джинсах и полосатой рубашке. Это был Тарранс. Митч с облегчением вздохнул.
– Где ты был? – задал он вопрос.
– В туалете. Ты отвязался от них? – Тарранс говорил очень тихо, внимательным взглядом изучая виднеющиеся над спинками кресел головы пассажиров. Никто их не слушал. Никто и не мог слышать.
– Я и не видел их, Тарранс. Поэтому не могу сказать, что отвязался. Но они, должно быть, супермены, если на это раз не потеряли меня.
– Ты заметил на автостанции нашего человека?
– Да. У телефона-автомата в красной бейсбольной Шапочке. Чернокожий парень.
– Он. Если бы за тобой кто-то был, он подал бы мне сигнал.
– Он кивнул мне, мол, давай-давай.
На Таррансе были зеркальные солнцезащитные очки под длинным козырьком спортивной шапочки. До Митча доносился запах жевательной резинки.
– Нарушаешь форму одежды, – заметил Митч без всякой улыбки. – Ты получил разрешение Войлса на подобный костюм?
– Забыл его спросить. Ничего, сделаю это завтра утром.
– В воскресенье утром?
– Естественно. Ему очень хочется как можно быстрее узнать о нашей с тобой небольшой прогулке. Я уже предупредил его, примерно за час до отъезда.
– Ладно, давай-ка сначала о главном. Как быть с моей машиной?
– Наши люди подберут ее через несколько минут. К тому моменту, как она тебе понадобится, она уже будет в Ноксвиле. Не беспокойся.
– Думаешь, они нас не обнаружат?
– Каким образом? Из Мемфиса за тобой никто не последовал, и в Нэшвилле мы тоже не заметили никого подозрительного. Ты чист, как новорожденный.
– Извини за беспокойство, но после того фиаско в обувном магазине я понял, что ваши парни далеко не гениальны.
– Хорошо, это была ошибка. Мы…
– Большая ошибка. Она могла стоить мне жизни.
– Но ты им вправил мозги. Больше такого не повторится.
– Дай мне слово, Тарранс. Дай мне слово, что никто из вас никогда больше не подойдет ко мне в публичном месте.
Глядя в проход, Тарранс кивнул головой.
– Нет, Тарранс. Мне нужно это услышать. Обещай мне.
– О’кей, о’кей. Больше такого не будет, обещаю.
– Благодарю. Теперь, может, мне удастся поесть в ресторане, не опасаясь, что кто-то схватит меня за руку.
– Я все понял, Митч.
По проходу, стуча палкой и улыбаясь, к ним приближался пожилой темнокожий джентльмен. Он прошел в конец автобуса, хлопнула дверца туалета.
Тарранс уткнулся в журнал, Митч смотрел в окно. Мужчина с тростью закончил свои дела и проковылял мимо них к своему месту в первых рядах кресел.
– А почему ты выбрал автобус? – спросил Тарранс, листая журнал.
– Не люблю самолеты. Я всегда езжу автобусом.
– Ясно. С чего ты думаешь начать?
– Войлс сказал мне, что у вас есть план.
– Есть. Мне нужно, чтобы ты сыграл в нападении.
– Хороший нападающий обойдется дорого.
– Деньги у нас есть.
– Это будет гораздо дороже, чем ты думаешь. Как мне представляется, я должен буду оставить карьеру юриста, то есть сорок лет работы по полмиллиона долларов в среднем за год.
– Это двадцать миллионов долларов.
– Да, знаю. Мы можем поторговаться.
– Рад слышать. Ты сказал, что собирался работать, или практиковать, точнее говоря, сорок лет. Вряд ли это обоснованный расчет. Смеха ради давай предположим, что в течение пяти лет мы накроем вашу фирму и ты получишь срок вместе со своими друзьями. Тебе будет предъявлено обвинение, которое обеспечит несколько лет тюрьмы. Долго тебя не продержат – ты же не уголовник, да и адвоката тебе найдут грамотного. Но в любом случае ты потеряешь свою лицензию на право заниматься юридической деятельностью, свой дом, свой маленький “БМВ”. Может, и жена уйдет от тебя. Когда ты выйдешь, то сможешь, наверное, открыть частное детективное агентство, как твой старый друг Ломакс. Работа эта не трудная, разве что придется понюхать несвежее белье своих клиентов.
– Я уже сказал. Можем поторговаться.
– Хорошо, давай поторгуемся. Сколько ты хочешь получить?
– За что?
Тарранс закрыл журнал, положил его под сиденье и достал толстую книжку, сделав вид, что читает. Митч разговаривал, едва шевеля губами и не сводя глаз с прохода.
– Ты хорошо поставил вопрос. – Голос Тарранса почти заглушался шумом двигателя. – Чего мы ждем от тебя? Хороший вопрос. Во-первых, забудь о карьере юриста. Ты поделишься с нами всеми своими записями и всеми секретами своих клиентов. Уже этого достаточно для того, чтобы ты навсегда лишился лицензии, но это неважно. Нам нужно с тобой договориться, что ты принесешь нам фирму на серебряной, так сказать, тарелочке. Когда мы придем к такому соглашению, если придем, то все остальное само встанет на свои места. Во-вторых, и это самое главное, ты предоставишь в наше распоряжение достаточно документации для того, чтобы предъявить обвинение каждому члену фирмы и большей части клана Моролто. Документация эта находится в здании на Фронт-стрит.
– Откуда вам это известно?
Тарранс улыбнулся.
– Мы тратим миллионы долларов на борьбу с организованной преступностью. Семейство Моролто мы держим под наблюдением двадцать лет. Козински и Ходж успели нам кое-что сообщить перед тем, как погибнуть. Не принимай нас за недоумков, Митч, у нас есть источники.
– И вы считаете, что я смогу вынести нужную информацию из здания?
– Считаем, мистер адвокат. Действуя изнутри, ты сможешь взорвать эту чертову фирму и уничтожить одну из крупнейших группировок в организованной преступности. Ты сдашь нам фирму целиком. Кто работает в кабинетах? Как зовут секретарш, клерков, младший юридический персонал? Кто какими делами занят? У кого какие клиенты? Система руководства? Кто сидит на пятом этаже? Что там находится? Где хранятся записи? Есть ли централизованное хранилище документации? Степень компьютеризации? Как много материалов на микрофильмах? Микрофишах? И основное: всю эту информацию ты должен добыть и доставить нам. При наличии минимального предлога мы сможем войти туда официальным порядком и потребовать у них все, что нам нужно. Но это очень ответственный шаг. Потребуется солидная, прочная база для того, чтобы ворваться туда с ордерами на обыск.
– Это все, что нам нужно?
– Нет. Тебе придется выступить свидетелем против своих коллег в суде. Это может занять годы.
Митч набрал полную грудь воздуха и прикрыл глаза. Автобус сбавил скорость, сдерживаемый караваном туристских домиков на колесах. Наступили сумерки, несущиеся навстречу автомобили уже зажгли фары. Выступить свидетелем на суде! Это ему и в голову не приходило. С теми миллионами, что пойдут на защиту, суд может никогда не кончиться.
Тарранс и в самом деле принялся за чтение – последний бестселлер Луи Ламура. У себя над головой он включил местное освещение – ни дать ни взять настоящий пассажир в настоящем путешествии. Миль тридцать они проехали в полном молчании. Наконец Митч снял свои темные очки, повернулся к Таррансу.
– А что будет со мной?
– У тебя будут деньги. Хорошие деньги. И тебе не будет стыдно смотреть людям в глаза. Ты сможешь жить, где захочешь, по новым, естественно, документам и под новым именем. Мы найдем тебе работу, изменим внешность, словом, все, что захочешь.
Митч пытался сосредоточиться взглядом на дороге, но это было невозможно. Он вновь перевел глаза на Тарранса.
– Смотреть людям в глаза? Не говори мне больше об этом, Тарранс. Я – невинная жертва, и ты знаешь это не хуже меня.
На губах Тарранса играла самодовольная ухмылка. Опять тишина разделила их на несколько миль.
– А моя жена?
– Можешь оставить ее себе, Митч.
– Очень остроумно.
– Прости. У нее будет все, что она пожелает. Что она знает?
– Все. – Он вспомнил про девушку на берегу. – Ну, почти все.
– Мы предоставим ей хорошо оплачиваемую государственную службу где-нибудь в органах социального обеспечения в том месте, которое ты выберешь. Не все так плохо, Митч.
– Все просто замечательно. До того момента, пока кто-нибудь из ваших люден не проболтается какому-то незнакомцу. Тогда вы из газет узнаете что-нибудь обо мне или моей жене. Мафия ничего не забывает, Тарранс. Они страшнее крокодилов. И секреты они умеют хранить лучше, чем вы. Вы же теряли людей, не пытайся отрицать.
– Я не буду этого отрицать. Я готов признать, что когда они приговаривают кого-то к смерти, то убийство совершается с удивительной изобретательностью.
– Спасибо. Куда вы меня поселите?
– На твое усмотрение. В настоящее время около двух тысяч наших свидетелей мы обеспечили новыми именами, новыми адресами и новой работой. Все преимущества на твоей стороне.
– Так у меня еще и преимущества?
– Конечно. Либо ты получаешь хорошие деньги и уносишь ноги, либо становишься состоятельным юристом – если готов поспорить, что фирма окажется нам не по зубам.
– Замечательный выбор, Тарранс.
– Да. Я рад, что он тебе по вкусу.
Попутчица джентльмена с тростью выбралась из своего кресла и начала продвигаться навстречу им, хватаясь по пути за спинку каждого сиденья. Когда она проходила мимо, Тарранс всем телом подался в сторону Митча и замолчал. Ей было по меньшей мере девяносто, она едва передвигалась, вряд ли умела читать и чуть не придавила Тарранса своими телесами. Тот сразу же онемел.
Через пятнадцать минут дверь туалета распахнулась, послышались булькающие звуки воды, уносящейся в специальный бак, расположенный под днищем автобуса. Пожилая матрона проковыляла мимо них вперед:
– Кто такой Джек Олдрич? – спросил Митч. Он подозревал, что рассказанный в кабинете Ламберта эпизод не имел места в действительности, и сейчас внимательно наблюдал за реакцией Тарранса. Тот оторвался от книги и уставился в спинку кресла перед собой.
– Имя звучит знакомо, но где я его слышал, не помню.
Митч вновь повернулся к окну. Тарранс знал. Он чуть вздрогнул, и слишком уж сузились его глаза перед тем, как он ответил. Митч смотрел на проносящиеся мимо машины.
– Ну, и кто же он? – задал в спою очередь вопрос Тарранс.
– Ты его не знаешь?
– Если бы знал, то не стал бы спрашивать. – Он работает у нас в фирме. Тебе следовало бы знать об этом, Тарранс.
– В городе полно юристов, и ты, по-видимому, знаешь каждого.
– Я знаю всех в маленькой фирме “Бендини, Ламберт энд Лок”, в тихой спокойной фирме, которую вы изучаете вот уже семь лет. Олдрич работает шесть лет, и пару месяцев назад ФБР, вероятно, пыталось наладить с ним контакт. Это правда?
– Абсолютная чушь. Кто тебе это сказал?
– Неважно. Где-то слышал краем уха.
– Это ложь. С августа мы не имели дела ни с кем, кроме тебя. Могу дать тебе слово. У нас и планов таких не было, во всяком случае, до тех пор, пока ты не откажешься, и нам не придется искать кого-то еще.
– Вы ни разу не беседовали с Олдричем?
– Ни разу.
Митч кивнул и взял в руки журнал. Прошло еще полчаса. Тарранс отложил свой роман в сторону, проговорил:
– Слушай, Митч, примерно через час мы будем в Ноксвиле. Если мы хотим чего-то достичь, нам все-таки нужно договориться. У Войлса завтра утром будет куча вопросов.
– Сколько вы мне заплатите?
– Полмиллиона долларов.
Как и всякий грамотный юрист, Митч знал, что первое предложение должно быть отвергнуто. Всегда. Ему не раз приходилось видеть, как в шоке у Эйвери отвисала нижняя челюсть, а голова отрицательно качалась из стороны в сторону, выражая живейшее отвращение и недоверие первому предложению, каким бы разумным оно ни выглядело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50