Другие смогут сами решить свои проблемы.
Вилла, бледная и измотанная, с видом растрепанного котенка, вытерла кулачком глаза. Так унизительно: сидеть здесь и быть не в состоянии контролировать свои чувства. Она страстно, безудержно желала спрятаться в темную дыру и поплакать вволю. Но разве могла она позволить это себе сейчас?
– Вы хорошая сиделка, – доктор нежно сжал ее плечо. – Вы должны в первую очередь заботиться о себе, иначе вы не сможете в полной мере ухаживать за больной. Вам просто не хватит сил… Сохраняйте же свои силы. Ешьте и отдыхайте. Тогда все будет в порядке.
– Я знаю… Я прошу прощения за… скандал.
– Если вам будет нужна работа, когда вы закончите здесь, найдите меня в Баффэло. Мне необходим человек, который будет заменять меня в офисе, когда я уезжаю. В ваши обязанности будет входить накладывание шин, мазей и раздача таблеток.
– Спасибо. Я запомню это.
Смит, как вкопанный, остановился на входе в кухню, когда увидел руку доктора на плече Виллы и прислушался к тихой беседе. Он почувствовал ревность, простую ревность, потрясающую своей напряженностью и интенсивностью. Он хотел ударить доктора в лицо за то, что тот положил руку на ее плечо, понял, как она устала и старался успокоить.
«Я должен ударить его ей-богу», – со злостью думал Смит.
Но Смит спрятал свои чувства, когда доктор обернулся и посмотрел спокойно на него. Однако, гнев и обида не ушли прочь, они будоражили Смита. Теперь он точно знал, что произошло с ним. Но это не делало его жизнь проще.
Светловолосая женщина была в его крови. Он думал только о ней на протяжении всего бодрствующего времени. Она часто появлялась и в сновидениях Смита. Он хотел обладать ею. Желание, потребность иметь ее прожгла глубокую дыру в его сердце. Но он никогда не осмелится попросить ее разделить вместе с ним ничтожное существование. Так почему же видеть ее с другим мужчиной причиняло ему такую сильную боль?
Чарли нечаянно подтолкнул Смита, заставив его тем самым переступить порог кухни. Глаза Виллы, все-таки покрасневшие от слезинок, встретились с его глазами.
«Ей-богу, если этот мужчина обидел ее…» – Смит не находил себе места.
– Доктор говорит, что миссис Иствуд не сломала бедро, она просто вывихнула его. Не правда ли, хорошая новость, хотя ей и придется оставаться в кровати долгое время…
– Хорошая новость, – повторил Смит, так и не придав особого значения словам.
Кто же заставил ее плакать? Грязный рот Джо Белл?
Твердые зеленые глаза перешли на доктора.
– Так каков же ваш гонорар, мистер Хендрикс?
– Четыре доллара.
Смит положил несколько серебряных монет на стол.
– Здесь пять. Необходимо, чтобы вы еще раз вернулись к нам.
Джон Хендрикс взял четыре доллара.
– Пошлите за мной, если я буду нужен. Теперь я, пожалуй, приму ваше приглашение на… обед.
– Отведи мистера Хендрикса в кухонную хижину, Чарли.
Смит подождал, пока Чарли и доктор вышли на крыльцо, потом подошел к печи, положил на тарелку кусок курицы и клецки. Он поднес тарелку к столу и поставил ее перед Виллой. Затем на минуту вышел и вернулся с принадлежностями для еды и стаканом пахты. Ни одного слова не было сказано между ними. Вилла первая нарушила тишину, когда Смит подошел к столу с чашкой кофе и сел на стул напротив девушки.
– Ты не должен прислуживать мне.
– Я знаю.
– Тогда зачем делаешь это?
– Потому что хочу делать именно это… Ты плакала? Почему?
– О, я не знаю. Я думаю, я устала.
– Это из-за того, что сказала эта маленькая сука? – его голос был хриплым, как будто ему было трудно глотать.
– И из-за этого тоже.
Вилле очень хотелось спрятать свое вдруг покрасневшее лицо от его всезнающих глаз. Она ведь не могла сказать ему, что сегодня утром у нее начались месячные, а в это время она всегда плаксивая.
– Эта дрянь получит гораздо больше, чем шлепок по заднице, если не изменит свое поведение… и не заткнется!
– Что ты сможешь сделать? Побить ее? – Вилла открыто и прямо посмотрела на Смита. Ее глаза улыбнулись.
– Хотелось бы… – его голос выдавал расстройство. Они замолчали. Минуту спустя Вилла заговорила снова.
– Ты вел себя очень грубо с доктором. Почему?
– Я вовсе не был груб. А как бы ты хотела, чтобы я вел себя? Раболепствовал? Он только хирург в захудалом городишке и больше никто.
– Ты намеренно делаешь так, чтобы люди не любили тебя.
– Давай, доедай… Ты выглядишь так, будто снова собираешься выть.
– Я не хочу… выть.
– Ты не можешь ухаживать за Мод день и ночь, к тому же, насколько я знаю, ты будешь чистить этот мавзолей каждую свободную минуту.
– Ты не знаешь меня, а я не знаю тебя. Иногда я думаю, что знаю, потом ты превращаешься в кого-то, кого я не знаю. – Ее глаза были омрачены печалью.
Смит неудобно задвигался, отвернулся и уставился в потолок. Он глубоко вздохнул, а когда снова посмотрел на Виллу, его лицо выражало страдания человека, который очень часто видел ничтожную сторону жизни.
– Ты собираешься работать на него?
Вилла взяла в рот мясо, пожевала и проглотила его, и лишь потом ответила.
– Я думала, у меня есть работа. Я уже уволена?
– Ты отлично знаешь, что не уволена, – сказал он раздраженно. Она видела, как мускулы на лице Смита напряглись.
Вилла продолжала спокойно есть, не смакуя еду, а понимая, что должна есть, чтобы иметь силы для тяжелой работы по уходу за миссис Иствуд.
Пахта была восхитительно холодной. Она с удовольствием выпила стакан пахты, оставив белый полукруг над верхней губой.
– Как тебе удается сохранить молоко холодным?
– Недалеко есть родник. Ветряная мельница вытаскивает воду для лошадиных баков и хозяйственных нужд. Еще молока?
– Нет, спасибо.
Вилла постоянно чувствовала на себе взгляд Смита, иногда ей становилось очень неудобно, но она старалась не подавать вида. Когда девушка съела все, что смогла, она отнесла тарелку к мойке.
– Где Бадди? Я отдам ему то, что не смогла съесть.
– Тебе не требуется оставлять ему… у него есть еда. Билли заботится о том, чтобы пес был накормлен.
– Бадди может избаловаться, он всегда должен сам добывать часть своей пищи.
– Я знаю женщину, которая поможет тебе, – сказал Смит, резко поменяв тему разговора. – Она наполовину мексиканка и чертовски хорошо готовит красный перец. Пока Мод прикована к кровати, она может работать.
– Я не думаю, что ты должен приводить кого-нибудь сюда. Миссис Иствуд станет возражать.
– Я не приводил сюда никого. Она всю жизнь протестует… И ты видишь, что случилось… то для ее же пользы. Ты не можешь все время находиться подле нее. А с ней в любой момент может случиться один из ее приступов.
– Приступы? – Вилла повернулась и посмотрела на мужчину. – О чем ты говоришь?
– Оливер рассказывал мне много лет назад, что у Мод бывают какие-то приступы. Она падает и дергается. Это случается довольно редко. Я предполагаю, что именно во время приступа она упала и сломала ногу.
– Ну, ради Бога. Ты рассказал об этом доктору?
– Я ничего ему не рассказывал. Я не тот, с кем он хочет ворчать.
Болезненный вид на его лице заставил Виллу резко и отрывисто без юмора, рассмеяться.
– Смит, это уже слишком, – сказала она хрупким тихим голосом. Как тебе пришла такая мысль в голову? Я расскажу доктору. Он должен обо всем знать. – Она взяла серебряный доллар доктора Хендрикса, который он оставил на столе, и сунула в карман рубашки Смита.
Стоя близко к мужчине, она подняла взгляд и заботливо посмотрела в его глаза.
– Ты так боишься, что кто-то чужой получит впечатление о тебе, как о порядочном человеке, и поэтому делаешь все возможное, чтобы люди думали, что ты отпетый негодяй с гадким характером. – Она улыбнулась и подняла брови. – Знаешь что, Смит? Ты не убедишь меня в этом!
Он нахмурился, сверху вниз посмотрел на нее и переминулся с ноги на ногу, чувствуя себя очень неудобно, ведь эта маленькая светловолосая женщина смотрела прямо в его душу и видела там трусость.
– Ты хочешь Иниз или нет? – спросил он грубовато, больше всего на свете желая положить руки ей на плечи и прижать ее к себе.
– Иниз? Мексиканскую женщину?
– Наполовину мексиканка, наполовину – волчица. – Он слабо усмехнулся.
– Не мне говорить, кому приходить сюда работать.
– Я скажу Пленти привезти ее на ранчо, когда он поедет за мышеловками. Ты не получишь никакой помощи от той «умницы» наверху. Черт! Я никогда не видел такой бестолковой упрямой женщины. Она не заслуживает даже пороха, который надо взять, чтобы взорвать ее.
– Многие мужчины не согласятся с тобой.
– Это верно. Но после того, как им надоест ею пользоваться, ее выкинут как тряпку, – сказал он грубо и наблюдал, как лицо Виллы заливал румянец.
Смит подхватил пальцем прядь волос и завел ее за ухо. Его теплый палец коснулся ее щеки. Что-то внутри Виллы начало таять, распространяя тепло по всему телу от точки его прикосновения.
– Тебе нравится этот доктор? – Смит едва осознавал, что мысль была произнесена вслух.
Он с нежностью созерцал ее. Девушка была такая красивая, такая милая, такая далекая, что он не имел права даже смотреть на нее…
– Он очень мил и любезен и, кажется, знает об этом. – Она затаила дыхание, ожидая, что пальцы Смита снова двинутся по ее щеке. Но он вдруг опустил руку и пошел к двери.
– Я лучше скажу Пленти отправляться в путь. Так он вернется до темна. Иниз поедет по дороге и будет на ранчо не раньше, чем завтра утром.
– Смит… – Вилла наблюдала, как он повернулся, но из-за солнечного света не могла разглядеть выражение его лица, хотя ей очень хотелось видеть. – Есть маленькая кровать в одной из комнат. Могу я перенести ее в комнату Мод?
Он сделал шаг к ней.
– Зачем?
– Я сплю чутко и услышу, если миссис Иствуд позовет меня.
– Если это, все, что ты хочешь, то нет никаких проблем. Мы с Чарли перенесем кровать. Я собирался предложить Иниз вычистить одну из комнат для тебя.
– Спасибо. Но будет лучше, если я буду находиться рядом с миссис Иствуд. Я так буду чувствовать себя спокойнее.
– Поступай, как считаешь нужным, – сказал он живо и вышел.
Доктор внимательно слушал, когда Вилла передавала ему рассказ Смита о приступах Мод.
– Я подозревал это, когда увидел, что ее зубы опустились на десны. В тот момент, как вы нашли ее на полу, миссис Иствуд выделила мочу?
Вилла кивнула.
– И… стул.
– Эпилептические припадки начинаются рано, редко после двадцати лет. Если бы я знал, что они были у нее все эти годы, я мог бы подозревать, что у миссис Иствуд та или другая опухоль головного мозга или затвердение кровеносных сосудов мозга. Наследственность играет большую роль. Но пока ничего конкретного я сказать не могу.
– О, бедная…
– Мне необходимо поговорить с ней и выяснить, как часто происходят приступы. Очевидно, они не очень сильные, как это иногда бывает, иначе бы она умерла. Хорошее питание, покой и никаких волнений – это все, что я в состоянии рекомендовать. Можно давать снотворное или углекислый калий, но все эти таблетки притупляют нервную систему и могут принести больше вреда, чем пользы. Поэтому, поступайте очень осторожно, по своему усмотрению.
Доктор Хендрикс нехотя покинул уютную кухню.
Ему нравилось беседовать с Виллой. Она была хорошо начитанной, умной женщиной, и он свободно мог обсуждать с ней симптомы болезни, ее протекание и лечение, как некогда делал это с Бертой.
Он остановился на нижней ступеньке крыльца и посмотрел вокруг на приходящий в упадок красивейший дом. Мистер Хендрикс печально покачал головой. Какое расточение. Ветхий вид дома заставил его похолодеть.
Этот особняк совсем был не похож на дом Матеуса, где он останавливался прошлой ночью. Тот маленький дом, состоящий из четырех ничтожных комнат, был наполнен смехом и любовью.
Он развернулся и вновь направился в дом, желая еще раз взглянуть на пациентку. Пройдя лестницу наверх, он обернулся и увидел Боумена.
«Какую же роль играет во всем этом Смит Боумен?» – подумал доктор.
Он довольно строг и необщителен, к тому же его глаза прямо-таки пожирают мисс Хэммер. Доктору Хендриксу вдруг показалось, что Смит Боумен хотел бы разбить ему нос.
«Признает ли Боумен или нет, – подумал мистер Хендрикс, открывая дверь в комнату Мод, – но он влюбился в мисс Хэммер».
Вопрос был только в том, что она чувствует к нему?
ГЛАВА 19
Вилла закончила менять постель Мод. Девушка выпрямилась, рука ее бессознательно опустилась на поясницу, досаждающую болью.
Это была непростая ночь.
Когда сгустились сумерки, Вилла слышала, как приехала бригада мужчин. Они приветствовали Билли и Смита громкими, шумными голосами, а затем, расседлав лошадей, отвели их в загон. Свет горел в бараке всю ночь, и девушка даже слышала, как кто-то играл на гитаре. Этим утром бригада снова уехала.
Мод продолжала словесные оскорбления, четко выговаривая непристойную брань. Она, как всегда, ругала Смита и приказывала Вилле «выметаться из дома». Женщина вбила себе в голову, что Вилла сговорилась со Смитом убить ее. Девушка сидела у кровати больной большую часть ночи, нежно разговаривая с ней и стараясь отвлечь от боли.
В предрассветные часы терпение Виллы подошло к концу. Девушка выбилась из сил, и не могла больше выносить оскорбления Мод.
– Если Смит хотел убить вас, то почему он послал за доктором? – спросила она, встав и сверху вниз посмотрев на бледное лицо женщины. – Все, что требовалось сделать, чтобы убить вас, так это уйти и оставить вас одну. Вы лежали бы там очень долго и умерли бы мучительной смертью. Мы же пытаемся помочь, хотим, чтобы вы снова встали на ноги и сами могли бы заботиться о себе… Теперь… я устала от упреков в мой адрес, от грубостей, непристойных и неподходящих для леди!… и ваших ругательств на Смита, якобы он собирается убить вас, когда я знаю, что это неправда. И если вы не перестанете ругаться, я освобожу вас от своего присутствия, захлопну дверь и покину дом. Выбор за вами, миссис Иствуд!
После этого Мод почти подчинилась и один раз даже позвала Виллу по имени и попросила подать воды.
Этим утром Вилла принесла в комнату теплой воды, чтобы вымыть больной лицо и руки, а потом – тарелку с оладьями с маслом и медом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44