Наталья Нестерова: «Позвони в мою дверь»

Наталья Нестерова
Позвони в мою дверь



OCR
«Нестерова Н. Позвони в мою дверь»: Центрполиграф; М.; 2003

ISBN 5-9524-0254-2 Аннотация Людей всегда интересует, что творится за стеной, но многие ли помогут своим соседям в трудную минуту? Зина осталась одна с двумя крошечными детьми — муж, офицер-подводник, как всегда далеко, друзья заняты собственными проблемами. Неожиданно оказывается, что у нее нет никого ближе соседа Павла. Для Зины этот преуспевающий бизнесмен как человек с другой планеты. Но почему же она все чаще думает о Павле, сравнивая его с мужем? Наталья НЕСТЕРОВАПОЗВОНИ В МОЮ ДВЕРЬ Памяти моей мамы Нестеровой Александры Семеновны
Любые совпадения с реальными людьми, компаниями, событиями являются случайными. Часть перваяСОСЕД Глава 1 Звонок Зина не слышала. Он ей снился. Какой-то идиот давил на кнопку в два часа ночи.— Тише, — увещевала его Зина во сне. — Если разбудите Ваню, он захнычет, а Саня тут же отзовется ревом. А я спать хочу! Боже, как я хочу спать!Звонок не умолкал. Зина встала и босиком потопала в прихожую. Она припала к дверному глазку, но ничего не увидела. Потом сообразила, что забыла открыть глаз. С трудом разлепила веки: на площадке, округленный маленькими линзами глазка, стоял толстый мужик. Зина узнала нового соседа. Она открыла дверь и уловила от покачнувшегося визитера винно-одеколонный дух. Он оторвал руку от звонка, потерял равновесие и едва не тюкнулся в Зину.— Тише, — пробормотала она.— Добрый вечер, то есть ночь. Извините за беспокойство, — громко и весело пророкотал сосед.— Тише, — поздоровалась Зина.— Можно у вас одолжить телевизор?— Тише! — Других слов Зина не помнила.Она развернулась и пошла в комнату. Ее не удивила просьба, сейчас ее ничто не могло удивить.За возможность поспать она отдала бы не только телевизор, но и пылесос, сервант, годы жизни и душу.Сосед запутался в пеленках, которые сушились по всей квартире на веревках.— О, черт, где вы тут?— Здесь, тише. — Зина ткнула пальцем в угол на телевизор. — Вот.— Спасибо, я завтра обязательно верну.— Тише.— У вас дырочка на рубашке, — пьяно пролепетал сосед.Он игриво пощекотал Зинину спину, забравшись пальцем в прореху.— Тише…«Действительно, забыла зашить, — подумала Зина. — Вдруг он уронит телевизор? Только этого не хватало». Она отстранилась и еще раз показала в угол:— Вот телевизор, только тише, пожалуйста.— Для первого знакомства наше общение исключительно плодотворно. — Сосед даже не пытался понизить голос.— Тихо. — Зина умоляюще приложила палец к губам.Сосед обхватил телевизор и потянул на себя, не отсоединив провода. Два кабеля, электрический и антенный, натянулись, оборвались и поволоклись по полу. Зина пошла в прихожую. У входной двери стояла прогулочная коляска близнецов, загораживая проход. Чтобы помочь выбраться из квартиры человеку с большой ношей, нужно было совершить маневр: отодвинуть коляску, стать в угол, задвинуть коляску, открыть дверь. Проделывая эти манипуляции, Зина свободной рукой сняла с лица чертыхающегося соседа мокрую распашонку, которую он по дороге подцепил с веревки.— Тише, тише, — шептала Зина.— Ваш словарный запас меня потряс, — сказал сосед на прощание.Захлопнув дверь, Зина вернулась в спальню. Впереди еще по меньшей мере четыре часа сна — роскошь! На секунду она задержалась у детской кроватки. Ваня и Саня лежали на спине, ручки согнуты в локтях и подняты вверх, словно по команде «сдаемся». Сердце у Зины сладко сжалось и кувыркнулось — оно научилось этим кульбитам весной девяносто первого года, когда родились мальчики. * * * На следующее утро, увидев сиротливое пятно пыли на тумбочке для телевизора, Зина обозвала себя дурой. А если бы он с ножом пришел? Изнасиловал ее? Нет, таких, как она, не насилуют. Зина почему-то была уверена, что над человеком, усталым до отупения, нельзя надругаться.— Утащить среди ночи телевизор, — сказала она вслух. — Бедный какой, своего нет.Назвать толстяка бедным можно было только с издевкой. По информации соседей, он купил однокомнатную квартиру за шестьдесят тысяч долларов, ремонт ему делали югославские рабочие, мебель вся новенькая, разъезжает на иностранном автомобиле.Словом, вряд ли считает каждую копейку. В отличие от Зины. Она в последнее время питается только картошкой и макаронами. Малышам пока достаточно двух яблок в день. Но скоро понадобится больше фруктов и надо будет отлучать их от груди.Мужу не выдают зарплату четыре месяца.Чужое вальяжное благополучие рядом с собственной нуждой Зину не раздражало, у нее не было времени задумываться о подобной несправедливости. Она вспоминала о соседе, только когда за стеной гремела музыка или слышался громкий женский смех, да злилась из-за долгого ремонта: запах лаков и красок витал на ее балконе и туда нельзя было вынести малышей.Никогда прежде Зина не смотрела так часто на часы. Теперь циферблат припечатался к ее сознанию как переводная картинка к пасхальному яйцу.Раньше часы показывали время: семь утра, час дня.Теперь сигналили: кормление, стирка, прогулка, снова кормление, утюжка, приготовление еды, кормление, уборка, купание, кормление. Две строгие стрелочки руководили ее жизнью, и Зине казалось, что с утра они бегут веселее и быстрее, к ночи — передвигаются медленно и тяжело, как ее усталое тело. Она трудилась не на износ, износ давно кончился. Но ради своих малышей она бы делала тупую, примитивную, в песок утекающую работу и на четвереньках.Зина услышала призывное чмоканье, подошла к кроватке. Саня и Ваня скатились на середину и лупили друг друга ладошками.— Это кто тут дерется? — притворно строго спросила Зина.Она подняла Ваню и отложила в сторону.— Кто зачинщик? Опять ты, Санечка? — Зина распеленала его. — Ах, он еще и мокрый! И ты тоже? — Зина сняла пеленки с Вани. — Очень хорошо, общественный туалет устроили и деретесь.Ну, я вам сейчас покажу!Она щекотала и массировала их пухленькие тельца, целовала их и смеялась вместе с ними.Ни вечером, ни на следующий день, ни через неделю сосед телевизор не вернул. Зина с отвращением думала о том, что придется самой идти к этому нахалу и алкоголику, но все откладывала.Однажды они столкнулись на лестничной клетке.Сосед болтал какую-то чепуху и ни словом не обмолвился о ее телевизоре. Подобная беспардонность — хоть бы извинился, что вещь задерживает, — настолько изумила Зину, что она не нашлась что сказать. * * * Петров проспал и опаздывал на важные переговоры. Лифт не работал. Спускаясь по лестнице, он рассчитывал: если на Садовом кольце не будет пробки, может успеть или опоздает на пять минут.Пять минут они подождут.На первом этаже у лифта стояла девушка с Широкой коляской для близнецов.Петров сначала не узнал Зину. У нее было незапоминающееся лицо — никаких дефектов, но и никакого шарма. Взгляду не за что зацепиться. Сейчас она хмуро трясла коляску, в которой плакали младенцы.Соседка, вспомнил Петров. Кажется, у нее не в порядке с головой. Два дня назад столкнулся с ней у мусоропровода, и она уставилась на него так, словно он обещал на ней жениться и не сдержал слово. Петров весело заметил, что, мол, не верит в приметы насчет пустых ведер. Но соседка не отреагировала и продолжала пялиться. Тогда он растянул губы в самой обворожительной из своих улыбок. Дамочка скривилась так, словно он выругался. Чокнутая, решил Петров, надо держаться от нее подальше.Зина уже полчаса маячила у лифта. Они вернулись с прогулки и оказались отрезанными от квартиры — добраться на пятый этаж можно было только на лифте. На сетчатом днище коляски лежали продукты, купленные на рынке у метро: капуста, картофель, молоко, яблоки — добрых десять килограммов. Кормление задерживалось, и привыкшие к четкому режиму малыши протестовали дружным плачем. Она ругала себя за то, что решила погулять по бульвару. С улицы уходить не хотелось — стояли последние теплые дни бабьего лета.— Вы не поможете мне подняться в квартиру? — попросила Зина.Она говорила в спину Петрову. Поздоровавшись, он протиснулся мимо коляски и быстро прошмыгнул к двери подъезда. Не успел. Услышав просьбу, он сморщился, но, когда разворачивался, изобразил на лице скорбь и раскаяние.— Честное слово, страшно спешу, извините. — Петров развел руки в стороны и жалостливо улыбнулся.Многодетная мать различать улыбки решительно не умела. На глаза навернулись слезы, и она отвернулась.«Плохой дядя оставляет в беде несчастных младенцев и их плачущую мать-шизофреничку, — мысленно чертыхнулся Петров. — Пропади ты пропадом».Он подошел к коляске:— Как мы будем транспортироваться?— Я возьму Ваню и Саню, — обрадовалась Зина, — а вы коляску, только она тяжелая. Если бросить здесь, обязательно стащат, несмотря на замок в парадном.«А на другую у меня денег нет», — добавила она про себя.«Голубушка, — подумал Петров, — мне дешевле тебе новую купить, чем пропустить сегодняшнюю встречу. Надо же — Ваня и Саня, вот деревня».Коляска действительно была очень тяжелой и неудобной. Добравшись до пятого этажа, Петров решил, что без душа и смены рубашки ему теперь не обойтись.Зина открыла дверь, и Петров увидел веревки с разноцветными пеленками, ползунками и прочей детской одежонкой. Что-то в этой картине было знакомое. Наверное, видел в каком-нибудь итальянском фильме, где взбалмошная жена в окружении оравы вопящих ребятишек устраивает сцены мужу-твеласу.Петров посмотрел на часы: если позвонить прямо сейчас, возможно, успеет перенести встречу, потом заскочит домой и переоденется.— Где у вас телефон? — спросил он. — Можно я позвоню?— На кухне и в большой комнате, — сказала Зина. — Спасибо, что помогли. Дверь потом захлопните.Она прошла в спальню, села на диван, расстегнула блузку и вытерла влажной салфеткой грудь — плохо, конечно, что не помылась в ванной, но там бродит сосед, а дети уже сипят от крика, Зина приспособилась кормить обоих сыновей одновременно. Полулежа на диване, она подкладывала под спины детей подушки и устраивала их валетиком у своей груди. Когда родная сестра Валентина впервые увидела их в этой позе, невольно сморщилась:— Как свиноматка.— Ничего ты не понимаешь, — ответила Зина.Восемнадцатилетняя Валя не понимала, как можно радоваться тому, что твое тело превратилось в молочную фабрику, а сама ты больше напоминаешь животное, чем человека. Утверждение Зины, что кормление — единственный в жизни физический контакт матери и ребенка — есть суть материнства, оставалось для Вали абстракцией.Петров стоял в проеме двери и наблюдал, как два пухлых сосунка, положив ручонки на небольшую, но крепко налитую грудь, исступленно втягивают в себя молоко. Их мать что-то ворковала, целовала то одну, то другую макушку. Лицо у нее было счастливо-отрешенное.«Ясно, почему художников всегда тянуло писать материнство, — подумал Петров. — И никто, похоже, не добился успеха. Не догадывались дать в руки кормящей матери двух младенцев».— Левый, кажется, халтурит, — сказал Петров вслух.Зина подняла голову. Она не испугалась и не смутилась. Сосед видит в ней сейчас дойную корову. Пусть, пусть усмехается, сытый купчина.— Как там мой телевизор? — спросила Зина. — Не мелькает изображение? Звук не пропадает?— Так это ваш? — воскликнул Петров. — Хоть убейте, не мог вспомнить, откуда он у меня взялся. Мы футбол хотели посмотреть, а мой телик накрылся.— А мой?— Ваш в порядке. Значит, вы столько времени на меня злитесь? Ведь сами не пришли, не попросили обратно.— Ждала, когда придете за холодильником, чтоб уж вместе забирать. Только в следующий раз, когда вам понадобится бытовая техника, не ломитесь ко мне среди ночи, дождитесь утра.— Договорились.Петров продолжал посмеиваться, но Зине было не до смеха: нужно было заканчивать кормление.Зина быстро убрала грудь.— По-моему, вы спешили, — намекнула она.— И продолжаю, — ответил Петров.Но вместо того, чтобы удалиться, подошел ближе и стал наблюдать за тем, как Зина меняет пеленки малышам. Он успел заметить, что соски у нее странного ярко-розового цвета. До крови, что ли, дети ранят мать? Он не стал уточнять интимные подробности, кивнув на детей, спросил другое:— Вы их различаете?Каждый, кто видел близнецов, задавал Зине этот глупый вопрос. На ее взгляд, Ваня и Саня были совершенно разные.— Различаю, привязываю тряпочки. — Она кивнула на забинтованный пальчик Вани.Ванечка поранился, засунув пальчик в треснувшую пластмассовую игрушку.— Ага, — хмыкнул Петров, — по утрам решаете: сегодня это Саня и бинтуете.— Наоборот.— Ясно, на следующий день наоборот.Кажется, сосед был настолько глуп, что принял ее слова всерьез.Зина разогнулась, потерла рукой ноющую поясницу, собрала мокрые пеленки и пошла в ванную.— Почему вы не пользуетесь памперсами? — спросил сосед.«Потому что у меня нет денег на них», — мысленно ответила Зина.— Считаю их вредными, — сказала она вслух. — Памперсы — это же постоянный компресс. Яички у мальчиков перегреваются, могут воспалиться, потом детей у них не будет.Эти аргументы она вычитала во время беременности в одном журнале. В статье их как раз опровергали.— Сейчас самое время заботиться о потомстве Вани и Сани, — усмехнулся Петров. — Как вас зовут?— Зина.— Редкое имя, какое-то деревенское. Меня кличут Петров.— А вам с именем так не повезло, что произносить его стесняетесь?— Верно. — Петров опять улыбнулся. — Меня зовут Павлом. Народ имеет обыкновение использовать вариант Паша, а он мне не нравится. Потому что напоминает уборщицу тетю Пашу из нашей школы.У меня с ней не сложились отношения.— Вы, наверное, брали у нее швабры и забывали вернуть.— Да принесу я ваш телевизор, вечером принесу. А с головой у вас, кажется, все в порядке, — сказал Петров, прощаясь.— Не могу сказать то же самое о вашей, — тихо ответила Зина уже в закрытую дверь.Краем уха она услышала характерную возню и пошла разнимать драчунов. * * * Петров окончил мехмат МГУ. В дипломе его специальность называлась «математик». Лет с шестнадцати его страстью, хобби, смыслом жизни, его наркотиком были компьютеры.
1 2 3 4 5 6 7