– Что тебя ударило?
– Город Лидзь сдох.
– Сдох? Хочешь сказать, его разбомбили? Малыш Менестрель покачал головой.
– Не-а… не просто разбомбили. Сдохли генераторы. Может быть, они взорвались, или разрушились, или отключились, или просто не сработали. Я не знаю. Одно я знаю точно – Лидзи там нет. Нет больше Лидзи.
– Ужасно.
Малыш Менестрель пожал плечами.
– Может, да, а может, нет, кто знает? Теперь я не возьмусь судить.
Билли сдвинул на лоб шляпу и почесал затылок.
– Если Лидзи больше нет, то как быть с дорогой?
– Город находился в конце этой дороги.
– Значит, нам нужно изменить маршрут.
– Это не так просто.
Билли вздохнул.
– Я должен был знать.
Менестрель презрительно фыркнул.
– Тогда тебе следовало бы знать, что произойдет в этот день.
– Скажи мне самое худшее.
– О'кей, ты сам напросился. Это выглядит примерно так. Представь, что эта дорога – гибкая лента, натянутая сквозь ничто между Таверной и городом. Разрушить Лидзь – это все равно, что отпустить один конец ленты.
– И тогда она хлопнет по Таверне?
– Именно. И тогда генераторы Таверны могут не справиться с ударом и разнесут ее на кусочки. Будет точно такой же звук, как у меня в голове – БАЦ!
– А люди в Таверне…
– Только не надо нравственных сентенций!
– Прости.
– О'кей, а теперь представь: что будет, если ты отпустишь оба конца туго натянутой ленты?
– Она просто упадет, куда ей вздумается.
– Правильно.
– И это случится с дорогой?
– Не совсем, но что-то в этом роде.
– То есть, эта дорога улетает в ничто?
Малыш Менестрель кисло усмехнулся.
– Кривляясь и издеваясь, как последняя задница. Бедный искатель пути не может осознать это своим скудным умишком. У него есть всего лишь особое чувство, а не железная черепушка. Лучше мне было бы умереть.
– Я и думал, что ты умер.
– Какое миленькое заявление!
Билли нахмурился.
– Только одного не могу понять…
Малыш Менестрель усмехнулся.
– Всего лишь одного?
– Почему мы всего этого не почувствовали?
– Ну, я-то прочувствовал всей шкурой.
– Хорошо, тогда почему я ничего не почувствовал?
– Потому что ты стал частью дороги, тупица!
– Что?
– Тебя втерло прямо в нее.
Билли показал рукой на дорогу.
– Но она все такая же прямая и ровная.
– Да?
Билли пригляделся.
Дорога перед ним изгибалась и закручивалась в искаженные петли и спирали. Билли обернулся. Часть дороги за их спинами вела себя, словно веревка на родео. Билли ошарашено посмотрел на Малыша Менестреля.
– Как я не заметил этого раньше?
– Возможно, потому, что ты идиот.
Они прошли молча несколько шагов, пока Билли пытался усвоить сказанное проводником. Не отрываясь, смотрел на землю под ногами. Пришел к четкому выводу, что вид изгибающейся дороги вызывает в нем дурноту. Наконец, поднял голову.
– Хочу еще кое о чем тебя спросить.
– Валяй.
– Почему те места дороги, куда мы наступаем, становятся плоскими и твердыми, как обычная земля?
Менестрель посмотрел на него с жалостью.
– Именно «становятся», придурок… Значит – вокруг абсолютное ничто?
Билли затих. Он и Менестрель шли бок о бок, каждый погруженный в собственные мысли. Дорога начала принимать странные, сюрреалистические формы. Приятели миновали огромный неоновый указатель. Надпись на нем была сделана символами, которых Билли никогда не видел раньше. Показались и другие указатели и вывески. На одном гигантскими красными буквами стояло слово AXOLOTL, на другом выписан целый ряд математических формул, переливающихся всеми цветами радуги. Они прошли знак, который немедленно обрушился за их спинами в дыме и снопах искр. Менестрель даже ухом не повел.
Проводник и сам стал каким-то странным. Он ссутулился, его ноги неуклюже подергивались при ходьбе. Руки он засунул глубоко в карманы, шляпа нависла надо лбом, голова утонула в поднятом воротнике. Время от времени он выдавал необъяснимые фразы.
– Ты в горах, где твои дядюшки искали бренной славы.
Это оторвало Билли от мыслей.
– У? Что ты сказал?
Менестрель посмотрел на него с удивлением.
– Я не произнес ни слова.
Билли задумался, была ли это продуманная шутка или что-то произошло с рассудком Менестреля. Они шли мимо возвышающихся знаков. На одном была надпись: «Благодарю. Пудель». Билли начал бояться, что они умрут на дороге. Он остановился и упер руки в бока.
– И долго мы еще будем так идти?
Малыш Менестрель обернулся и посмотрел на него.
– Идти как?
– Просто идти, не зная, куда.
– Если я скажу, как долго нам придется идти, ты все равно не поймешь. Ты ведь не сможешь сказать, как долго мы уже идем?
Билли смутился.
– Тебе известно, что я потерял чувство времени.
– Значит, ты – на своем месте.
Билли не поддался на его иронию:
– Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.
– О, неужели?
– Да.
– Хочешь сказать, что мне следует поискать место, куда нам идти, не так ли?
– Именно так.
Лицо Менестреля отразило ощущение собственной значимости.
– Если ты думаешь, что я хоть краешком глаза загляну туда, то ты ошибаешься. Ты же видел, что случилось в последний раз. Черт возьми, я мог погибнуть! Мы будем искать путь, просто шагая вперед.
Билли постарался придать своему лицу выражение невозмутимости.
– Ладно, ты решаешь.
– Да, черт возьми, я решаю.
Они снова молча пошли вперед. Дорога больше не преподносила сюрпризов. Не было указателей и знаков, и даже черная лента не возникала между серых стен ничто.
Концы все также извивались и кривились, во Билли уже привык к этому. Поэтому он сперва даже не поверил, когда перед ними возникла другая дорога.
Она изгибалась над их головами широкой петлей. Билли увидел, что на ней полно людей. Он закричал и замахал руками. Менестрель шел вперед. Другая дорога приблизилась к ним. И Билли увидел, что по ней идут не совсем люди. Они походили на грызунов в метр высотой. Зверьки передвигались на задних лапах и имели гладкий светло-коричневый мех. Грызуны в аккуратно пошитых черных куртках маршировали, печатая шаг, с полной особой значимости серьезностью. Билли продолжал привлекать их внимание криками и отчаянными жестами.
Он наблюдал за тем, как дорога, в конце концов, изогнулась и скоро исчезла из виду. Даже когда она совсем пропала, превратившись в еле видимую точку, Билли продолжал напряженно всматриваться.
Малыш Менестрель подошел к нему. Он остановился и уставился на Билли.
– Ну, и какого дьявола ты тут развлекался?
– Пытался привлечь их внимание.
– А ты не подумал, что они тебя просто не слышат?
Билли ничего не ответил. Для него это было слишком. Менестрель окинул взглядом дорогу:
– Похоже, здесь нет пути.
– Где нет пути?
– Я собираюсь определить, где мы находимся.
– Ты?
Малыш Менестрель не удостоил Билли ответом. Он закрыл глаза и сконцентрировался. На его щеке бешено билась жилка. На лбу выступили капли пота. Он начал раскачиваться, и Билли испугался, что его снова хватит удар. Вдруг Малыш Менестрель замер и открыл глаза.
– Кажется, я нашел место, куда мы можем пойти.
– Слава Богу.
Малыш кинул косой взгляд на Билли.
– Лучше сплюнь.

25

Распределитель Материи приостановил рабочий процесс. Всюду обломки разрушенного миpa, штатные хранители замолкли. И неважно, сколько людей отчаянно отбивают приказы и инструкции, – они отказывались воплощаться в реальность. Кое-где возникла паника. Кому-то казалось, что на их головы обрушилось божественное наказание. В самых консервативных городах старались задобрить оставшуюся горстку персонала, надеясь, что приказы удаленного компьютера не заставят поглощать друг друга. А. А. Катто взяла все лично в свои руки.
И первое, что она сделала, – приказала казнить всех операторов приемников. Затем она послала группу техников взобраться на огромные длинные и тонкие клети, стоящие на равнине за зиккуратом. После того, как им также не удалось привести машины в рабочее состояние, их тоже расстреляли.
Любимым словом А. А. Катто стало «измена». Она вставляла его в каждое предложение. Сформировала особую группу безопасности для расследования и выявления подрывников, пораженцев, а особенно тех, кто ответственен за выход из строя штатных хранителей. Все в Квахале дрожали за свою жизнь более, чем когда-либо. И даже у группы безопасности были причины бояться. Чуть только А. А. Катто казалось, что они не достаточно быстро исполняют ее приказы, как она казнила каждого десятого. Чтобы выжить, им приходилось находить все больше новых «изменников».
С каждым днем число казнимых росло, и смерти перестали считать. Нэнси начала понимать, что если эта ненормальная ситуация продлится и убитый персонал не заменят кем-то, то управление во всей стратегической штаб-квартире Квахала серьезно нарушится. Уже сейчас военный совет укомплектовали только костяком операторов.
Но Нэнси предпочитала не напоминать об этом. Она вообще старалась казаться как можно более скромной. В идеале ей хотелось бы находиться от А. А. Катто как можно дальше, но та ни за что бы не позволила. Она требовала постоянного присутствия Нэнси и ее поддержки.
Копии Пресли повезло больше. А. А. Катто, казалось, совсем забыла о нем. Со своей стороны, он делал все возможное, чтобы держаться от нее подальше. Ему удавалось ускользнуть и от А. А. Катто, и от охраны. Только однажды Нэнси увидела, как Пресли осторожно крадется по коридору, случайно бросив взгляд в его сторону.
Самым ужасным для Нэнси оказалось то, что А. А. Катто настаивала на том, чтобы Нэнси присутствовала вместе с ней на казнях. А. А. Катто увлекалась казнями и проводила много времени в большой комнате бункера, которую превратили в омерзительную пыточную.
Весь день черные базальтовые стены отзывались эхом подкованных сапог, автоматными очередями и воплями и стонами жертв.
Чтобы с комфортом наблюдать за пытками, А. А. Катто велела соорудить в одном из углов комнаты пластиковый помост. На помосте разложили мягкие подушки, в коробках находились охлажденные напитки и наркотики. Здесь также располагался видео-экран, передающий картинку из командного пункта, так что А. А. Катто могла наслаждаться казнями и непосредственно руководить сражениями.
Однако Нэнси вскоре заметила, что А. А. Катто скорее поглощена тем, что происходит внизу, перед пластиковым помостом, чем завоевательной войной.
Во время длительных церемоний казни Нэнси старалась изо всех сил сохранять в высшей степени невозмутимое выражение: и когда в очередной раз в комнату загонялась шестерка пленников, и когда раздавались выстрелы, и когда трупы небрежно вытаскивались прочь. Она знала: А. А. Катто полагает, что Нэнси наслаждается зрелищем казни, и потому Нэнси смотрела перед собой, не встречаясь глазами со своей госпожой, не давая ей возможности заподозрить, что «супругу» и наперсницу убийства возмущают – палец над спусковым крючком ярости А. А. Катто держался на волоске.
Все было бы еще не так плохо, если бы жертв просто расстреливали: они бились в конвульсиях и истекали кровью. Но это А. А. Катто быстро наскучило. Она выдумала более изощренные и мучительные методы умерщвления, которые ее развлекали.
Одну группу казнимых подвесили за горло на крюки для мяса. Другую забили плетьми. Третью захлестали до смерти стальными прутьями.
В изощренных способах казни нашелся один момент, который поставил под сомнение их практичность: они занимали слишком много времени. Количество приводимых охраной пленников и смерть, осуществляемая руками А. А. Катто, вынуждали довольствоваться расстрелом как стандартной формой казни. Да, отдельные методы могли предложить короткую экзотическую интерлюдию, но зато тормозили всю систему.
А. А. Катто наблюдала за казнями с выражением ленивой сосредоточенности. В ее серовато» белых пальцах покачивалась тонкая черная сигара. Нэнси обратила внимание на то, что ее руки дрожат. А. А. Катто носила вышедшую из моды белую униформу с золотыми эполетами и множество украшении собственного дизайна.
Она лежала в нагромождении черных шелковых подушек. Под ее локтем находился небольшой столик, на котором стоял рейнвейн в ведерке со льдом, невысокий стеклянный бокал и маленькое блюдце с драгоценными камнями. Время от времени она брала горсть камней и перебирала их пальцами.
Ее голос превратился в визг, поток мыслей в сознании стал напряженным и дерганным. Слова наскакивали друг на друга, пока не слились в неразборчивое бормотание, которое резко прерывалось долгими паузами. Мысли беспорядочно скакали с предмета на предмет. Ее пленные слушатели внимали с тревожным вниманием, отчаянно пытаясь найти верные ответы.
Наблюдая за казнью одного из своих фаворитов, ее стойкого последователя, А. А. Катто заметила, что очень печально видеть так много последователей, предавших ее в трудное время.
– Мы спрашиваем себя, где мы могли ошибиться.
Нэнси почувствовала, что сейчас ей следует утешить А. А. Катто.
– Я уверена, что это не твоя вина, моя дорогая.
А. А. Катто с торжественностью смотрела, как расстреляли еще одну шестерку.
– Мы были их лидером, их вождем. Ради них мы совершили величайшие в истории завоевания. Как они могли отвернуться от нас?
Нэнси рискнула предположить.
– Может быть, в программу закралась ничтожная ошибка. Она и вызвала проблему.
Предположение оказалось неверным. Программу создавала сама А. А. Катто, и никто, кроме нее самой, не имел права критиковать ее саму и ее работу. А. А. Катто повернула голову и окинула Нэнси ледяным взглядом.
– В программе не могло быть ошибки. Нэнси прикрылась личиной полной тупицы.
– О, конечно, не могло быть, моя дорогая. Я же понятия не имею о таких вещах.
А. А. Катто повысила тон.
– В программе не могло быть никакой ошибки. Каждый элемент программы был верен.
– Ну конечно, моя дорогая, это я так, болтаю. Ты же знаешь, как я болтлива.
– Такие разговоры и ведут к предательству. Это может перейти в…
Что-то отвлекло внимание А. А. Катто. Группа палачей приготовила для нее новое зрелище. Они медленно клали груз, плиту за плитой, на грудь лысого человека, привязанного к полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22