Поведение лавин непредсказуемо, недаром Юрий Станиславович настойчиво
напоминал нам, что они Ц женского рода. Отсюда и капризы. Бывает, сажаешь
из зенитки снаряд за снарядом Ц ну, как иголки в вату, никакого эффекта; а
бывает и так, что срываются от громкого голоса, от тяжести одного-единств
енного лыжника. Всё зависит от взаимодействия доброго десятка факторов:
подстилающей поверхности, глубинной изморози, мощности снежного покро
ва и так далее, а также, внушал Юрий Станиславович, от настроения лавины. «
Разгадайте её настроение! Ц требовал он. Ц Здесь вам никакая наука пока
что не поможет Ц только и исключительно интуиция!»
Оболенский был великим лавинщиком Ц вечная ему память…
На всякий случай мы стараемся говорить тихо, лавину нельзя раздражать. М
ы суеверны, как эскимосы. Мы знаем, что лавина живая, что она слышит, о чём мы
говорим, и видит, что мы делаем. «Будь немножко трусом», Ц заклинает меня
мама. Транспарант с этим заклинанием висит у нас на станции рядом с хрест
оматийным афоризмом Оболенского: «Лучше сто раз попасть под дождь, чем о
дин раз под лавину».
И я требую от моих бездельников «трусливой храбрости» Ц такой термин я
ввёл в обиход. Чтобы храбрость не перешла в безрассудство, мне нужно, чтоб
ы её сдерживала бескорыстная любовь к собственной шкуре. Тогда получает
ся как раз то, что нужно. Был у меня один любитель отбивать чечётку на лави
не, но теперь он там (можете вообразить, что на словечке «там» я ткнул паль
цем в небо). Поплевывают на лавины и бахвалы из туристов Ц пока их как сле
дует не напугаешь.
Мы-то знаем, что безопасной лавина бывает только тогда, когда она мертва,
то есть спущена вниз.
Этим мы сейчас и занимаемся. Конечно, приятнее всего спускать лавину, обс
треливая её из зениток (лаять на медведя лучше всего издали), но опыта у на
с ещё маловато, да и мороки много: нужно вызывать артиллеристов из центра,
а пока они приедут и пристреляются глядишь, либо лавина сама сошла, либо с
наряды кончились. Взрывчатка хороша, но дают нам её в обрез, приходится эк
ономить. На четвертую её хватило, а остальные мы время от времени подреза
ем Ц хотя и дедовский, а надёжный способ, к тому же самый дешёвый.
Делается это так. Мы проходим лавиноопасный склон, соблюдая железное пра
вило: один Ц на лыжне, остальные страхуют его верёвками. Только так. Если
лавина созрела, она может сорваться от малейшей нагрузки, и гигантская у
трамбованная плита Ц мы называем её снежной доской Ц устремится вниз.
В этой игре лавина единственный раз в своей жизни ведёт себя по-честному:
прежде чем сорваться, она издаёт утробный звук: «бух! вум! ух!», оставляя ла
винщику на размышления несколько потрясающе быстротечных секунд. Если
ты оказался на склоне один Ц драпай в сторону со всей доступной тебе ско
ростью; если же подстрахован Ц тебя подсекут верёвками и ты пропустишь
доску под собой. Дело, как видите, не такое уж и хитрое, мало-мальски опытны
й лавинщик всегда имеет шанс.
Случаются и забавные эпизоды. Однажды мы с Олегом пытались подрезать дос
ку, несколько раз прошлись туда-сюда, убедились, что она не созрела, отпус
тили ребят на другой объект и, съехавшись, стали беззаботно любоваться п
ейзажем. Помнится, мы даже присели и закурили Ц так нам было приятно ощущ
ать себя молодыми и полными сил идиотами. И вдруг Ц «вум!». Жизнеутвержда
ющий звук, напоминает первый такт знаменитой мелодии Шопена. Словно нам
кое-куда всадили по здоровому перу, мы на скорости бросились в разные сто
роны Ц Олег направо, я налево. Секунда, другая, сильный рывок Ц и я покати
лся по снегу (говорю о себе, хотя наши дальнейшие показания совпали в дета
лях, оба идиота были связаны одной сорокаметровой верёвкой). Чувствую, ка
кая-то сила меня останавливает, ни туда, ни сюда, задираю голову Ц мама лю
бимая, катится огромный вал! Напяливаю, согласно инструкции, капюшон и мо
рально готовлюсь к переходу в новое качество. Ну, пора, пора, почему я так д
олго дышу? Не выдерживаю, открываю глаза Ц вал остановился в двух шагах. Н
а ватных ногах мы поднялись, на цыпочках, стараясь не дышать, съехали вниз
и тихо поклялись друг другу остаток жизни потратить на то, чтобы чуточку
поумнеть.
Карниз, снежный наддув весом этак тонны в три, мы подрезаем тонким стальн
ым тросом Ц примерно так, как продавец в магазине разделывает брусок ма
сла. Мы мечтаем, чтобы карниз, падая, спустил лавину, сделав за нас самую не
приятную часть работы. Осман и Рома пилят его, стоя на гребне, а мы смотрим
и ждём, замирая от предвкушения. По нашим данным, под основанием седьмого
лавинного очага Ц слой глубинной изморози, отличнейшей смазки: от сильн
ого удара доска может оторваться и покатиться вниз с километровой высот
ы, как на шарикоподшипниках.
Далеко внизу, по ту сторону речки Кёксу, разрезавшей ущелье пополам, стол
пились зеваки. Мы против этого не возражаем, они в безопасном месте, пусть
смотрят и набираются впечатлений Ц меньше лихачить будут. Их, наверное,
человек двести Ц с биноклями, фотоЦ и киноаппаратами. Об этом я догадыв
аюсь, сверху-то они кажутся букашками. Они жаждут зрелища Ц и они его пол
учают!
Карниз рухнул, доска вздрогнула, оторвалась по всей длине метров на двес
ти и с ревом и грохотом пошла вниз, лопаясь по пути на блоки, побольше и пот
яжелее тех, из которых лепят дома. Как бальзам на душу Ц пинком ноги одоле
ть такого дракона!
Ц Была доска Ц нет доски, Ц философски замечает Олег. Ц Тысяч на пятьд
есят потянет, чиф?
Мы считаем на кубометры. Не на полсотни, но тысяч на тридцать дощечка, пожа
луй, потянет. Для Кушкола Ц так, середнячок, здесь лавины бывают и на полм
иллиона, но это после хорошего снегопада.
Ц По гривеннику бы с каждого, Ц кивая на толпу зевак, мечтает Гвоздь. Ц
Посидели бы вечерок в «Кюне».
В «Кюн» (в переводе на русский Ц «Солнце») мы совершаем культпоходы посл
е получки, чаще ходить нам туда не по карману.
Ц Кажется, я проголодался, Ц выжидательно глядя на меня, сообщает Рома.

Это вызывает всеобщее сочувствие. При нормальном для акселерата росте м
етр восемьдесят Рома весит пятьдесят пять килограммов Ц вместе с очкам
и. Куда девается невероятное количество пищи, которую он поглощает, Ц од
на из неразгаданных тайн природы. С появлением Ромы на станции даже вечн
о голодный Гвоздь отошёл на задний план.
Ц Не человэк, а удав, Ц негодует Осман. Ц Аллыгатор.
Теперь все сочувствуют Осману. Полгода назад, едва освоившись в нашем ко
ллективе, Рома с самым наивным видом предложил Осману на спор скушать не
большого барашка. Осман примерил Ромины ботинки, отправился за барашком
Ц и вытаращенными глазами смотрел, как в чужой утробе бесплатно исчезае
т килограммов шесть отборного мяса: рублей сорок в переводе на шашлыки. В
прочем, раза два Осман водил Рому в гости к кунакам, ставил на него и своё о
тыграл с лихвой.
Спасается Рома тем, что Гвоздь варит для него и себя сверхплановый полув
едерный горшок каши. Кое-как подкармливают Рому и пари, которые он легко н
авязывает самоуверенным туристам, Ц кто быстрее пройдёт трассу. Кому п
ридёт в голову, что этот сверхинтеллигентного вида очкарик Ц мастер спо
рта по горным лыжам?
На сегодня хватит, Рома прав Ц одними эмоциями сыт не будешь.

Действующие лица и исполнит
ели (Окончание)

Добрая весть! Циклон застрял на полпути, выдохся Ц не хватило сил. Кавказ
ские боги, христианский и мусульманский, пощадили нашу маленькую горную
республику. Снегопада, лавин не будет, праздник продолжается.
Спускаюсь вниз на лыжах, лишний раз проверить склоны не мешает. Главные с
клоны маркированы флажками и знаками, но кое-где лыжня уходит в сторону, а
в одном месте Ц прямо под четвертую лавину. Кому-то, наверное, очень надо
ело жить.
Заезжаю в расположенный на середине трассы домик спасателей, отрываю от
чаепития Хуссейна и его помощника Ахмата, прошу их встать на лыжи и следо
вать за мной. Хуссейн багровеет и крепко, по-русски, ругается: след свежий,
полчаса назад его не было. А знак «Лавиноопасно!» какой-то остряк отредак
тировал на «Лавинопрекрасно!» Четвертую остряк подрезал лихо, даже мы ос
терегаемся с ней шутить, уж очень мощная доска. Будем считать, что проскоч
ил, похороны откладываются.
А Хуссейн неутешен: «Четыре травмы за день, а тут ещё такой баран!» Он прив
ычно проклинает инструкторов, которые выпускают на склоны начинающих и
не следят за лихачами, хотя знает, что инструкторы здесь ни при чём, турист
ы приезжают на две-три недели не для того, чтобы барахтаться в «лягушатни
ке». А на склонах Ц попробуй уследи за ними: дух соревнования, гончий инст
инкт, все рвутся в бой Ц самоутверждаться. Каждый из нас, когда начинал, ч
ерез неделю мнил себя асом.
Мы спускаемся. Пожелав Хуссейну удачи (он грозится отыскать лихача, нако
стылять ему по шее и выпроводить домой), я оставляю лыжи в его резиденции и
иду взыскивать отложенный штраф. Половина столиков в «Кюне» свободны, э
то вечером здесь будет столпотворение. Ибрагим меня не замечает, воротит
в сторону прокопчённую шашлычным дымом физиономию. Сажусь поближе и наг
ло показываю ему два пальца. Кисло осклабившись, он снимает с жаровни два
шашлыка. Я придирчиво их осматриваю, упрекаю за недовес и не торопясь при
нимаюсь за еду.
Ц Здравствуйте, Максим Васильевич! Ц Ко мне, запыхавшись, подлетает пар
нишка в видавшей лучшие времена нейлоновой куртке. Ц Я вас искал, Хуссей
н сказал, что вы пошли сюда.
Ц Он слишком много знает, твой Хуссейн, Ц ворчу я. Ц Садись и ешь.
Ц У меня есть деньги, не беспокойтесь.
Ц Положи их на книжку, «Волгу» купишь. Ешь.
Ц Спасибо.
Это Вася Лукин, механик из Рязани, влюблённый в горные лыжи фан. Так мы наз
ываем фанатиков, готовых на любые жертвы, лишь бы добраться до Кушкола, за
получить крышу над головой и кататься до упора. Иные счастливчики приезж
ают по путёвкам, но большинство снимает углы у местных жителей, в пристро
йках и даже дровяных сараях, фаны Ц публика неприхотливая. В прошлом год
у я обнаружил Васю в нетопленой сакле и привёл его на станцию, где за койку
и питание он отремонтировал нам приборы и переделал кучу другой работы.

Я смотрю на часы и протягиваю Васе талончик на канатку. Приятно сознават
ь себя благодетелем человечества.
Ц Беги, в три часа канатка останавливается.
Ц Значит, можно? Ц Вася расцветает.
Ц Марш, пока не передумал!
Славный шкет, чем-то напоминает Валерку, которого раздавила четвёртая, б
удь она проклята. Такой же белобрысый, с улыбкой до ушей…
Мы, старожилы, делим туристов на четыре категории.
О фанах я уже говорил. Это в основном ребята и девчата без особого достатк
а, с тощими кошельками, но с относительно неплохими лыжами и ботинками: фа
н годами собирает деньги, чтобы приобрести хотя бы югославские «Эланы» и
«Альпины». Встаёт фан ни свет ни заря, чтобы успеть к подъёмникам до столп
отворения, вырваться на склоны и кататься до дрожи в ногах, не думая о еде
и отдыхе. Фан любит рисковать, носиться по буграм, прыгать через изломы; фа
н по натуре своей лихач, с ним хлопот полон рот Ц гоняет-то он без присмот
ра, на свой страх и риск. Укатавшись вусмерть, фан после обеда ложится спат
ь и к вечеру выползает на божий свет, чтобы найти родственную душу и вслас
ть потолковать о лыжах, склонах и великих горнолыжниках. Контингент моло
дой и отчаянный, умные тренеры специально приезжают к ним присматривать
ся: иной раз такой алмазик блеснет…
Вторая категория Ц элы, туристская элита. Здесь одержимых не увидишь, дл
я элов Кушкол Ц это престиж, праздничная атмосфера первоклассного горн
олыжного курорта; элы приезжают сюда щегольнуть костюмами и снаряжение
м, загореть и фотографироваться полуголыми на склоне. В марте Ц апреле э
лов большинство, ибо раздобыть путёвки в разгар сезона без солидных связ
ей и сверхмощных телефонных звонков Ц дело фантастически трудное. Эл мн
ого спит, на канатку идёт только тогда, когда очередь рассосется, и на скло
нах проводит час-полтора Ц он не любит уставать, бережёт силы на развлеч
ения. Однако среди элов с их великолепием встречаются и вполне симпатичн
ые люди Ц известные актёры, композиторы, гроссмейстеры. Как правило, чем
заслуженнее эл, тем он скромнее; самые требовательные и капризные Ц дея
тели из системы бытового обслуживания, с их замашками дореволюционных з
олотопромышленников. Ибрагим чует их за версту Ц вон лично побежал встр
ечать, смахивать пыль.
Третья категория Ц промежуточная; по одежде и снаряжению Ц ближе к эла
м, по поведению Ц к фанам. Это в основном ошалевшие от лабораторий научны
е сотрудники, иной раз с мировым именем, бывшие чемпионы по разным видам с
порта, врачи и даже космонавты. Среди них тоже много одержимых, публика пр
иятная.
Четвёртая Ц случайные, попавшие в Кушкол по воле нелепого случая. Они и в
мыслях не имели кувыркаться с горных склонов, но у них по графику отпуск, а
завком получил по разнарядке несколько льготных путёвок. Случайных лег
ко определить по явно не спортивного кроя одежде и обиженному недоумени
ю, с которым они смотрят на окружающую их действительность: «Куда я попал?
Вернусь, скажу завкомовцам парочку ласковых слов!»
Ц Максим, кофе?
Это Петя Никитенко, инженер из Минска и старый приятель. Он каждый год при
езжает сюда в отпуск, в сезон требуется много внештатных инструкторов, с
ними заранее списываются и заключают договоры: жильё и катание бесплатн
ое, да ещё и зарплата идёт. Петя мне нравится, он типичный фан, а к этой разно
видности человеческого рода я всегда неравнодушен.
Ц Как твои цыплята? Ц спрашиваю.
Петя смеётся. Одна девица, едва прибыв, взволнованно спросила, правда ли, ч
то гора Бектау Ц это вулкан. Петя подтвердил, а через час увидел, что деви
ца тащит чемоданы к автобусу:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4