Леннон рассказывал об этих днях: «Мы ненавидели владельцев клуба до такой степени, что скакали по сцене до тех пор, пока не проламывали её. Это кончалось тем, что мы должны были прыгать по самому залу. Пол играл „What J Say“ (популярная песня) по часу и больше. Гангстеры приходили в клуб потому что, в сущности, они и контролировали всё это. Они же посылали нам шампанское на сцену, хотя это нас убивало. Они говорили: „Выпейте это, а затем играйте „What J Say“. И мы должны были это делать в любое время дня и ночи. Даже если они приходили в шесть утра, а мы к тому времени уже играли семь часов, все равно мы должны были их слушаться. Я чувствовал себя так мерзко, что ложился за роялем, пока остальные ребята играли. Иногда мы выходили на сцену, одетые только до пояса и с сидениями от унитазов на шее“.
Но всё же эта поездка, какой бы напряжённой она не была, сплотила и закалила четвёрку.
Именно тогда же в Западной Германии они познакомились с Ричардом Старки, известным больше под именем Ринго Старр, – участником группы Рори Сторма «Харрикейнс» – «Ураганы», также находившейся тогда на гастролях в Гамбурге. В те дни Ринго всё своё свободное время проводил за столиком в зале клуба, наблюдал за выступлением «Силвер Битлз». В свою очередь Джон, Пол, Джордж и Стю быстро подружились с Ринго Старром, который вполне соответствовал их духу.
Кроме Ринго ребята сблизились в Гамбурге с группой немецких студентов и художников, привлечённых стилем игры «Битлз». Среди них были Клаус Воорман, который создал в 1966 году конверт для диска битлов «Revolver», играл впоследствии на бас-гитаре в «Пластик Оно Бэнд» и упоминался в своё время как возможная замена Полу МакКартни, когда последний в 1970 году покинул «Битлз»; Астрид Киршнер – девушка, ради которой Стю Сатклифф остался в Гамбурге, и которая придумала те самые знаменитые прически «А ля „Битлз“, позже наделавшие столько шума в среде моды, парикмахеров и родителей. Астрид также принадлежит заслуга в создании одних из самых знаменитых фотографий „Битлз“.
Клаус и Астрид стали лучшими друзьями «Силвер Битлз».
Что же касается популярности ансамбля, то круг его поклонников становился всё шире, постепенно захватывая все слои гамбургской молодежи и не только её.
Дружба между Астрид и Стю вскоре переросла в любовь, и они решили не расставаться.
К этому времени минуло почти пять месяцев с того дня, как ребята покинули Ливерпуль. Контракт каждый раз автоматически продлевался, так как группа пользовалась популярностью.
Но вскоре местные власти, придравшись к тому, что Джорджу не было восемнадцати лет и поэтому он, как иностранец, не имел разрешения работать или проживать в Западной Германии, предложили ему покинуть страну. Скорее всего, а так думала и сама группа, вмешательство властей было вызвано совсем другими причинами, а именно тем, что Джон Леннон нередко, обращаясь к слушающей их публике, бросал реплики, прозрачно намекавшие на нацистское прошлое некоторых завсегдатаев клуба «Индра».
Вскоре руководство местного «Комитета по делам молодежи», сославшись на чей-то донос, заявило, что Пол и Джордж, кроме всего прочего, занимаются в городе деятельностью, находящейся в противоречии с нормами приличия для подростков. Ну а ещё через некоторое время Пола и Пита обвинили в поджоге кинотеатра. Пожар был совсем незначительным, доказательство его поджога битлами у полиции не было, но именно вся эта возня вокруг ливерпульцев послужила причиной их высылки из ФРГ.
И вот, когда после всего этого их осталось только двое, Джон и Стю решили вернуться в Англию.


«Битлз» и «Кэверн-Клаб»

Несколько недель пессимизма и ничегонеделания дома – и парни вновь собрались вместе. Уже после первого же своего выступления в «Касбахе» им стало ясно, что турне в Гамбурге, длившееся несколько месяцев, бесследно не прошло – они играют намного лучше. «В тот вечер, – вспоминает Джон, – мы впервые были на сцене самими собой. Мы обнаружили, что весьма популярны и подумали, что довольно хорошо играем. В первый раз».
Итак, дела их стали поправляться. От концерта к концерту увеличивался круг их поклонников. Рекламировала себя группа тогда так: «Битлз», только что из Гамбурга!» Поэтому многие зрители, не знавшие битлов раньше, принимали их за немцев. Кроме того, не последнюю роль в рекламировании группы сыграл друг Пита Беста – Нейл Аспинолл. Он нарисовал и расклеил по всему Ливерпулю большое количество плакатов с надписью – «Возвращение легендарных „Битлз“!
В это время в стране задавала тон группа «Шэдоуз» во главе с Клиффом Ричардом. Их номер «Apache» завоевал тогда в Англии большую популярность. Все группы копировали музыку «Шэдоуз» и одежду Хэнка В. Мэрвина, Тони Михана, Джета Харриса и Брюса Уэлча – серые костюмы, галстуки в тон и отполированные до блеска туфли.
В противоположность им «Силвер Битлз» играли напористо, яростно, а внешне были неряшливы, плохо причёсаны, в общем казались весьма нереспектабельными. Ребята всё больше играли рок, и создаваемая ими музыка должна была вскоре потрясти весь эстрадный мир.
Уже в конце января 1961 года, то есть через два месяца после их возвращения, парни, регулярно выступая в «Кэверн-клабе», не знали, что такое пустой зал. Да, они действительно были лучше и популярнее многих других ансамблей.
«С января 1961 года по февраль 1962 года они выступили в „Кэверн“ 292 раза, – говорил Боб Вулер, тогдашний импрессарио битлов. – За свои первые выступления они получали пять фунтов, а за последние – уже триста».
«Мы очень любили „Кэверн“, – вспоминал Джордж Харрисон, – это была фантастика! Мы там всегда отождествляли себя с публикой. Мы никогда не повторялись, как это делали другие группы, продолжавшие подражать „Шэдоуз“. Мы играли для наших поклонников, которые были такими же, как и мы, и приносили нам во время игры свои сэндвичи.


Гамбург-2

Своё второе путешествие в Западную Германию битлы совершили в апреле 1961 года. Встречала их Астрид Кирхнер. Она была одета во всё кожаное, что произвело большое впечатление на Стю, её жениха, который заставил Астрид заказать для него такой же костюм.
Именно тогда она сказала Стю, что ей не нравится эта прилизанная прическа «Тедди Бойз», которую носили битлы.
После продолжительных дискуссий Стю позволил причесать себя по-другому. Астрид зачесала ему волосы на лоб, отрезала несколько прядей и помыла ему голову. Остальные увидели Сатклиффа и разразились страшным хохотом. Леннон сказал:
– Тебе ещё усы приделать, и Гитлер готов!
Однако на следующий день Джордж пришёл с такой же причёской, после чего Джон и Пол последовали его примеру. Только Пит Бест и на этот раз остался в стороне от группы.
Выглядели битлы тогда так: кожаные куртки, джинсы «трубочкой» и простые ливерпульские остроконечные ботинки, которые впоследствии получат название «Битлз Бутс». У Харрисона они были на размер больше, поэтому он их набил ватой. От долгой ходьбы носки ботинок изогнулись, и они стали похожи на тапочки из арабских сказок.
Через некоторое время после записи их первого диска, где «Битлз» аккомпанировали малоизвестному певцу Тони Шеридану, группу оставил Стю Сатклифф, решивший остаться в Гамбурге, жениться на Астрид и возобновить занятия искусством. Стю понял, что хоть ему и нравится музыка, но это не его призвание. Всё чаще и чаще после концерта он запирался в номере и рисовал.
Профессор Гамбургской Академии живописи Лерхенфельд сказал Стю, что у него хорошие данные и что, если Сатклифф не поступит в академию, то пропадёт хороший художник. Но учиться в академии и одновременно играть в группе было невозможно, и Стю решил, что надо уйти из «Битлз», чтобы целиком переключиться на живопись. Друзья поняли Сатклиффа и согласились с его доводами. Леннон сказал Стю на прощание:
– Ты от нас уходишь, но никогда не забывай, что ты всегда будешь пятым членом нашей группы. И где бы мы ни были, ты всегда сможешь к нам вернуться.
Бас-гитару Стю взял Пол, который до этого в основном играл на рояле или обычной гитаре.
В июля 1961 года Джон, Пол, Джордж и Пит, вернувшись в Ливерпуль, стали объектами внимания местной прессы. Именно тогда новая ливерпульская газета «Мерси Бит» посвятила им первую статью, в которой восторженно описывались ритм и звучание музыки, голоса, манера поведения на сцене. «Битлз» буквально взрываются на сцене, – писал журналист. – Это фантастические «Битлз». Я думаю, подобное явление никогда не повторится».


Возвращение в 1962 год

В апреле 1962 года в Гамбурге от кровоизлияния в мозг умер Стю. Битлы об этом узнали через два дня после его смерти, когда они в третий раз прибыли в Гамбург на гастроли. Все они, а особенно Леннон, тяжело переживали смерть друга. Вот как описывает тот день бывший владелец гамбургского «Стар-клаба»:
«12 апреля 1962 года, за день до назначенного концерта, битлы прилетели в Гамбург. Вместе с ними находилась мать Стю, приехавшая навестить своего сына-художника. В аэропорту их встретило много людей, в том числе и я. Леннон вставал на цыпочки и всё оглядывался вокруг: „А где же Стю?“ – наконец спросил он. „Стю умер. Позавчера“, – сказал я. Мгновенно наступила мёртвая тишина. Вдруг Джон застонал и упал с закрытыми глазами. Пол и Пит начали плакать. Мать Стю уткнулась в грудь Джорджа, который стоял, как вкопанный. Это была самая тяжёлая сцена, которую я видел в жизни. Леннона мы с трудом привели в чувство. Он потом долго ещё ходил и плакал, так велико было его горе. Позже он мне сказал, что Стю был его лучшим другом за всю его жизнь.
У Стю очень болела голова, и он обращался к разным врачам, но никто ничего конкретного сказать не мог. 10 апреля 1962 года он в компании своих друзей-художников потерял сознание. По пути в больницу Сатклифф скончался. Кровоизлияние в мозг. Ему был 21 год».
Вероятно, причиной смерти Стю могло быть злоупотребление амфетаминами. Стю был талантливый художник, имевший трезвый взгляд на искусство. Его влияние на «Битлз» признавали сами участники группы. «Я преклонялся перед Стю. Он всё предвидел, даже наш с Полом сегодняшний день. Он говорил мне, что всё будет хорошо, и я верил ему», – вспоминал через годы Джон. Леннону импонировало быть в обществе Стю, так как благодаря дружбе с ним Джон мог лучше изучить свои недостатки.
С Сатклиффом в «Битлз» пришёл дух своеобразной богемы. Вообще-то Стю не обладал достаточно хорошим музыкальным слухом, и то, что он играл с битлами, было скорее следствием дружбы с членами группы, чем уровня его мастерства. Именно этот факт достаточно красноречиво говорит об отношениях внутри «Битлз».


Ливерпуль: времена меняются

Вскоре после возвращения домой «Битлз» побеждают на музыкальном конкурсе и становятся лучшей музыкальной группой Ливерпуля.
Уже тогда манера поведения, которой придерживались самые преданные поклонники группы, предвещала битломанию.
Но именно в то время у битлов появились и первые нотки разочарования, потому что было похоже, что из замкнутого круга «Ливерпуль – Гамбург» нет выхода. А они, особенно Джон, чувствовали, что способны на большее.
И вот наступил тот самый день, с которого, собственно, и началась эра тех «Битлз», которых мы знаем.
Случилось это так. В субботу, 28 октября 1961 года, в три часа дня в магазин грампластинок «Н.Е.М.С.», принадлежавшем Брайану Эпстайну, вошёл молодой человек в чёрной кожаной куртке по имени Курт Раймонд Джонс и, обратившись к хозяину, спросил пластинку «My Bonnie» ансамбля «Битлз», выпущенную в ФРГ. Эпстайн гордился тем, что его музыкальный магазин был лучшим в Ливерпуле. Поэтому он очень удивился, что люди ищут пластинку, о которой он ничего не знает. Ещё больше он поразился, узнав, что «Битлз» – из его города. И Брайан спросил у себя в магазине, не слышал ли кто-нибудь об этой группе. Ему ответили, что неужели мистер Эпстайн не знает этих непричёсанных и неаккуратных парней, они же почти каждый день заходят к вам в магазин, рассматривают пластинки, но ничего не покупают.
Узнав, что группа выступает в «Кэверн-клабе>, находящемся неподалёку от его дома, Брайан направился туда.
«Битлз» не произвели на него большого впечатления, до вершин мастерства им было ещё далеко. Но Брайану Эпсайну понравился их темперамент, манера исполнения и простые, но жизнерадостные песни.
Вот как описывает сам Эпстайн посещение «Кэверн-клаба»: «Там было темно, сыро и душно, и я тут же пожалел о своём решении. Грохот стоял ужасный. Усилители извергали преимущественно американские боевики. Потом на сцене появились „Битлз“. Они выглядели не слишком аккуратно. Во время игры они курили, ели, болтали между собой. Они делали всё, что им вздумается, вели себя так, будто хотят ударить один другого. Иногда поворачивались спиной к зрителям, кричали на них, хохотали над собственными шутками. Но всё это отступало перед будоражащим действием, которое они оказывали на публику. Казалось, они обладают каким-то особым магнетизмом. Я был просто очарован ими».
После концерта Брайан зашёл к битлам за кулисы. Он объяснил причину своего визита и добавил, что был очень заинтересован их пластинкой. Джордж позвал ребят, и они вместе сели послушать «My Bonnie».
Тогда у Эпстайна не было никакого представления о роли менеджера, но интерес к этому был явным. «Через несколько недель я обнаружил, что прихожу в „Кэверн“ снова и снова, что я расспрашиваю знакомых, что значит быть менеджером группы, в чём состоят его функции? Какие контракты заключаются между ним и группой? Я думаю, продажа пластинок мне порядком надоела. Проклёвывалось новое хобби», – вспоминал Брайан.
Как бы там ни было, но уже после прослушивания пластинки он решил во что бы то ни стало заключить соглашение с «Битлз». При второй встрече Эпстайн рассказал ребятам о своём намерении, и те, после некоторого раздумья, согласились.
Итак, контракт был подписан. Это произошло 3 декабря 1961 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25