Все это он уже слышал — Харви повторил почти слово в слово то, что говорил в экипаже, когда они возвращались с кладбища.Он пересек комнату, чтобы налить себе еще вина, и в это время открылась дверь, и вошел дворецкий с серебряным подносом.— Только что пришла телеграмма на имя мистера Эл-вина, — сообщил он. — И я подумал, мистер Харви, что лучше принести ее вам. Миссис Вандерфельд очень расстроится, если увидит ее.— Конечно, — ответил Харви. — Не давайте ей ничего, что может огорчить ее. Я уже приказал секретарю составить список всех, кто прислал венки. И я сам займусь благодарственными письмами. Для миссис Вандерфельд это было бы слишком тяжело.— Да уж, мистер Харви, куда как тяжело — согласился дворецкий.С этими словами он протянул поднос, и Харви взял телеграмму.Секунду он смотрел на нее, потом с удивлением спросил:— Мистер Элвин Фаррен?— Этот псевдоним Элвин использовал, когда был за границей, — отозвался Гэри с другого конца комнаты. — Ты же помнишь, мы сами так решили: ты боялся, как бы в газеты не просочилось, что твой брат находится в санатории.— Да-да, конечно, я вспомнил. Действительно, никто так и не узнал, где он был.— Да никто им особенно и не интересовался, пока он не умер, — сказал Гэри. В его голосе не было никакого сарказма. Гэри был для этого слишком жизнерадостен и добродушен.Дождавшись, когда дворецкий выйдет из комнаты, Харви вскрыл телеграмму.— Телеграмма из Англии, — заметил он, — а я думал, Элвин был в Швейцарии.— Да, он был в Швейцарии, — подтвердил Гэри. Наступила тишина, и вдруг Харви воскликнул:— Боже мой! Этого не может быть! Здесь какая-то ошибка!— Что случилось? — спросил Гэри.— Послушай, — резким голосом сказал Харви и громко прочел: «Это случилось со мной — Точка — Я боюсь — Точка — Прошу тебя, сдержи свое обещание и приди ко мне — Точка — Твои письма — мое единственное утешение. Марина». Харви замолк и стоял неподвижно, изумленно взирая на листок бумаги, будто не веря собственным глазам.Гэри подошел к нему и заглянул в телеграмму.— И что все это значит? — спросил он.— Что это значит? — взорвался Харви. — У тебя что — не все дома? Не можешь понять, что я тебе сейчас прочитал? Мне по крайней мере все совершенно ясно!— И что же?Харви стремительно заходил по комнате, будто стоять на месте было выше его сил.— И надо же было случиться такому именно в данный момент! Именно сейчас! Это, конечно, никуда не годится в любое время, но сейчас, когда на носу выборы!..— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Кто эта женщина? Я о ней никогда не слышал.— Разве это имеет значение — слышали мы о ней или нет? — воскликнул Харви. — Зато она слышала об Элвине и, как я подозреваю, обо мне тоже. Это же вымогательство, дорогой мой! Вымогательство — и нам придется расплачиваться!— За что? — удивился Гэри.— За ее молчание, за те письма. Не будь же ты идиотом, Гэри! Совершенно ясно: Элвин имел с ней связь, и теперь она ждет ребенка.— Элвин? — воскликнул Гэри. — Но ведь он болел, ужасно болел уже много лет подряд!— Он болел чахоткой, Гэри! А мы все знаем, как ведут себя чахоточные больные в сексуальном плане. Правда, я как-то никогда не думал, что это относится и к Элвину… — Он воздел руки к потолку и вскричал: — И как он мог сделать это в такой важный для меня момент?!Гэри нагнулся к полу и поднял конверт, в котором пришла телеграмма. Изучив его, он осторожно сказал:— Не знаю, что там натворил Элвин, но мне кажется — эта женщина не знает, кто он. Иначе почему бы ей писать Фаррен, а не Вандерфельд?— Может быть, и так, — медленно произнес Харви. — Если она действительно не знает, то у нас еще есть надежда.Он вдруг принял какое-то решение и, быстро подойдя к звонку, дернул за шнурок.Дверь открылась почти в то же мгновение.— Да, мистер Харви? — почтительно осведомился дворецкий.— Попросите мистера Уинстона немедленно сюда прийти! Если его нет в гостиной, то он должен быть у миссис Вандерфельд.— Я доложу ему, что вы его хотите видеть, — степенно ответил дворецкий.Он закрыл за собой дверь, а Харви опять возбужденно забегал по толстому ковру — к письменному столу в стиле эпохи регентства и обратно.— Не могу поверить! — на ходу восклицал он. — Это невозможно — мой брат, мой собственный брат мог так подвести меня!— Элвин наверняка не хотел затрагивать тебя лично, — сказал Гэри слегка виновато.— Тем не менее я оказался затронут! Тебе это ясно так же, как и мне. Ты представляешь, как раздуют это дело газеты? Это будет скандал на первых страницах! А в каком восторге будут республиканцы! Могу себе представить, как Теодор Рузвельт будет смаковать каждое слово и, уж конечно, на все сто процентов использует все это в своей кампании.— Но ведь мы, наверное, сможем что-нибудь предпринять, — неуверенно сказал Гэри.Он залпом осушил свой стакан, словно это могло его вдохновить, и тут же пошел к сервировочному столику за следующей порцией.Оба брата хранили полное молчание, пока наконец через несколько минут дверь не открылась и не появился Уинстон Вандерфельд.В свои двадцать восемь лет он был настолько привлекателен, что, как часто говорила его сестра Трейси, это было с его стороны «нечестно по отношению к женщинам». Высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица, он был космополитом в своей семье и за последние семь лет провел больше времени за границей, чем в Америке.Кто-то однажды сказал об Уинстоне, что он — «истинный американец, английский пирожок с французской начинкой».Но Трейси выразила эту мысль более определенно: «Уинстон создан исключительно мамой, безо всякой помощи со стороны папы».Уинстон был явно не похож на своих братьев Харви и Гэри, отличаясь стройностью и атлетическим сложением. Он был выдающимся игроком в поло, неоднократно побеждал в скачках, а в колледже прославил свое имя на бейсбольном поле.Когда Уинстон вошел в комнату, в глазах его можно было заметить насмешливый огонек, будто его слегка забавляло поведение братьев и других родственников и ему было трудно относиться к ним серьезно.— Хадсон сказал, вы срочно хотите меня видеть? Что случилось?В ответ Харви протянул ему телеграмму. Уинстон взял ее и с удивлением отметил, как дрожит рука брата.Он внимательно прочел телеграмму, и насмешливый огонек в его глазах стал еще заметнее.— Если вы хотите знать мое мнение, то я одобряю Элвина. Я рад, что перед смертью ему выпало немного счастливых минут.Харви издал звук, похожий на рык льва.— И это все, что ты можешь сказать? — вскричал он. — Неужели ты не понимаешь, что это будет значить для меня? Ведь это динамит, Уинстон! Динамит для всего моего дела и для выборов! — Он продолжал бушевать, и его голос, казалось, заполнил всю комнату: — Вам известно так же, как и мне, что моя кампания основана на лозунгах «Очистить Америку!», «Не вмешиваться в чужие дела!» и «Укреплять и поддерживать семью — основу нашей великой нации!»Харви так возбужденно декларировал, что Уинстон рассмеялся.— Харви, прекрати разглагольствовать! Давай поговорим разумно и спокойно.— Как раз это я и пытаюсь сделать! — горячо откликнулся Харви.— Мне совсем не кажется, что эта девушка, кто бы она ни была, пытается угрожать твоему положению. Она обращается к Элвину и умоляет его приехать к ней.— Да, но он не в состоянии выполнить ее просьбу! — перебил его Харви. — А как ты думаешь, что она еще может хотеть от него, кроме денег?Уинстон снова посмотрел в телеграмму.— Ты, вероятно, не заметил там фразу о письмах? — продолжал Харви. — «Твои письма — мое единственное утешение». Что еще может это означать, кроме того, что она, эта девица, надеется, черт возьми, получить за них кругленькую сумму?— Вполне возможно, что это как раз то, чего она хочет, — допустил Уинстон. — Но в то же время она говорит: «Прошу тебя, сдержи свое обещание». Что мог Элвин ей пообещать?— Думаю, жениться на ней, если у нее будет ребенок, — вмешался Гэри.— Он и этого не может сделать! — жестко сказал Харви.— Верно! — согласился Уинстон. — Но если она ждет ребенка от Элвина, то она может претендовать и на его собственность.— Господи! — воскликнул Харви. — Я и не подумал об этом! А ты знаешь, какое у Элвина наследство?— Имею лишь очень смутное представление, — ответил Уинстон. — Отец сначала обеспечил Трейси, затем разделил оставшееся состояние — а мы знаем, оно было немаленьким — на нас четверых.— Деньги — не самое главное, — быстро сказал Харви. — Самое главное, чтобы не было никакого скандала, а он неизбежно случится, если вдруг появится неизвестно откуда незаконный ребенок Элвина и потребует, чтобы его приняли в лоно нашего семейства.— Представляю себе, какие будут осложнения, — спокойно сказал Уинстон.— Так вот, если ты представляешь себе, разберись как-нибудь со всем этим! — закричал Харви.Уинстон удивленно посмотрел на него:— Почему я?— Потому что эта проклятая женщина — англичанка, а ты постоянно ездишь в Англию развлекаться! Ты должен знать, как заставить ее молчать! — Харви перешел на крик.— Да-да, именно так! Ты должен следить, чтобы она молчала, пока не пройдут выборы. Только так мы сможем упредить любой ее выпад, — поддержал брата Гэри.— Весьма благородно, — заметил Уинстон.— Не строй из себя джентльмена! — со злостью сказал Харви. — В данной ситуации мы должны отбросить деликатность и все вместе бороться против шантажистки.— А кто сказал, что она шантажистка? — поинтересовался Уинстон.— Я это говорю, и она, черт возьми, такая и есть! — ответил Харви.— Обратите внимание, — сказал Гэри, — она адресует телеграмму мистеру Фаррену. А не кажется ли вам, что, если бы она знала настоящую фамилию Элвина, она наверняка использовала бы ее?— Это очень интересная мысль, Гэри, — заметил Уинстон.— Совсем не важно, как она его называет, — нетерпеливо сказал Харви. — Если у нее ребенок от Элвина или она заявляет, что это так, хотя я лично не верю, что он был способен сделать ребенка, то она обдерет нас как липку. Запомните это!— Мне кажется, ты не учел одно обстоятельство, — спокойно произнес Уинстон.— Какое? — спросил его брат.— Насколько я знаю Элвина — а я знаю его, наверное, лучше вас обоих, — он не интересовался такого рода женщинами.Наступила тишина, затем Харви сказал:— Все это очень хорошо. Но всем известно, какими могут становиться женщины, когда к ним в руки попадает богатый мужчина. Элвин во многом был ребенком. И против женщины, которая задумала поймать его в свои сети, ему было бы трудно устоять.— Может быть, ты и прав, — неохотно согласился Уинстон. — Так что ты хочешь от меня?— Я хочу, чтобы ты как можно скорее поехал в Англию и заткнул этой женщине рот! — сказал Харви. — Можешь задушить ее, похитить — как тебе угодно, в общем, заставь ее молчать, пока не пройдут выборы. Делай все, что хочешь, только бы она не оказалась рядом с репортерами, — ты ведь представляешь, как она может навредить мне!Уинстон с беззаботным видом повернулся и протянул руку к колокольчику.— Что ты делаешь? Кого ты хочешь позвать? — спросил Харви.— Мне нужно что-нибудь узнать о Марине, хотя бы ее фамилию. Она подписалась только именем и не указала адреса.— Никто не должен знать об этом, — быстро сказал Харви. — Если только репортеры что-нибудь пронюхают, я пропал!— Я собираюсь поговорить с Пруденс, — произнес Уинстон успокаивающим тоном, будто уговаривал ребенка. — Пруденс все время находилась при нем, с тех пор как он вернулся из Европы, и вообще она живет с нами с незапамятных времен — меня тогда еще и на свете не было. Я думаю, мы совершенно спокойно можем ей доверять.— Ну да, наверное, — согласился Харви, несколько смутившись.В это время дворецкий открыл дверь.— Хадсон, попроси Пруденс спуститься ненадолго вниз, — попросил его Уинстон. — Я думаю, она уже вернулась с похорон.— Да, мистер Уинстон, она сейчас наверху.— Мы хотели бы поговорить с ней.— Да, конечно, мистер Уинстон.Дверь закрылась, а Уинстон подошел к камину.— Не волнуйся так, Харви, — сказал он, помолчав. — Ты весь в поту, и каждый, кто тебя знает, сразу поймет, что ты чего-то боишься.— Да, я боюсь! Скажу тебе больше, Уинстон, — это удар в спину, которого я никак не ожидал, тем более от своего брата.— Мне кажется, твои страхи совершенно напрасны, Харви, — продолжал Уинстон, — но так как я тебя очень люблю и Элвин тоже много для меня значил, я, конечно же, попытаюсь разобраться в этом деле.— Не жалей ничего, ты слышишь — ничего! — воскликнул Харви. — Лишь бы она молчала — это все, о чем я тебя прошу. Лишь бы она молчала!Вошла Пруденс и удивилась, увидев всех троих братьев в кабинете, тогда как — она это знала — в гостиной собрались их родственники и друзья.Это была пожилая женщина с добрым открытым лицом, которое сразу внушало доверие и взрослым, и детям. Глаза ее покраснели и опухли от слез.Она была одета так, как одевалась обычно во все те долгие годы, что прожила у них — на ней было серое полотняное платье со стоячим белым воротником и манжетами, как всегда безупречно чистыми. Уинстон отметил про себя, что она немного пополнела и отяжелела, но в общем изменилась очень мало с тех пор, как он ребенком учил свои первые молитвы и азбуку, сидя у нее на коленях.— Подойдите, Пруденс, — сказал он ей. — Нам нужна ваша помощь, что совсем неудивительно!— Что-нибудь случилось? — встревоженно спросила Пруденс, переводя взгляд с Уинстона на Харви, а затем на Гэри.— Мы хотим, чтобы вы рассказали нам, что вы знаете о женщине по имени Марина? — попросил Уинстон.Пруденс ответила без всякого колебания:— Она была другом мистера Элвина…— В каком смысле — другом? — быстро спросил Харви.— Я думаю, он познакомился с ней в Швейцарии. После возвращения он получил от нее несколько писем, и я знаю, что он писал ей тоже.— Где же эти письма? — спросил Харви. — Принесите их поскорее!— Я не могу сделать этого, мистер Харви.— Почему?— Мистер Элвин сжег их.— Сжег? — воскликнул Харви.— Да, за несколько дней до смерти он сказал мне: «Пруденс, я думаю, мне нужно привести в порядок свое имущество. Принесите мне мою любимую шкатулку».— Что это за шкатулка? Пруденс посмотрела на Уинстона:— Вы, наверное, помните ее, мистер Уинстон…— Да, это я подарил ее, — ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20