— Разумеется, я понимаю.
Снова воцарилось молчание. Потом опять заговорил Шеферд:
— Мы надеемся, милорд, что вы найдете возможность лично приехать в Англию. Множество дел требует вашего личного присутствия.
Он помолчал, потом заговорил, очень четко произнося слова:
— Часть фамильного поместья в Хэмпшире, Чарльтон-хаус в Лондоне и многое другое, в том числе значительная сумма денег, перешли в вашу собственность.
Шеферд перевел дух и сказал обычным голосом:
— Если это возможно, я хотел бы принять ванну и отдохнуть после утомительного путешествия. А потом, если милорд хорошо себя чувствует, я представлю все имеющиеся документы. Из них вы узнаете намного больше того, что я кратко изложил только что.
— Да, конечно!
Гизеле показалось, что в голосе отца появились новые интонации.
Он вновь напустил на себя ту чисто английскую значительность, над которой они с матерью всегда подшучивали.
Что касается ее самой, то ей до сих пор было трудно осознать, что же произошло. Случившееся было настолько невероятно и неожиданно, что все, на что Гизела была способна в данную минуту, — это, как всегда, опереться на плечо Миклоша.
Мистер Шеферд почтительно поклонился и вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, Миклош повернулся к Феррарису и сказал:
— Позвольте мне первым поздравить вас, милорд. Но перед тем как мистер Шеферд увезет вас в Англию, я прошу вас стать моим гостем в Венгрии на свадьбе вашей дочери.
На мгновение Пол Феррарис потерял дар речи, а потом засмеялся:
— Воистину сегодня день сюрпризов! Мне надо поскорее поправляться! Я с радостью, Миклош, даю согласие на ваш брак с моей дочерью, но позвольте мне присутствовать на вашей свадьбе вместе с супругой.
С этими словами он торжественно поднес к губам руку леди Милфорд.
Гизела радостно вскрикнула и, разрыдавшись от счастья, выбежала из спальни.
Глава 7
— Нам пора, милая, — тихо сказал Миклош.
Гизела с трудом отвела взгляд от танцующих цыган и посмотрела на мужа. Ее сердце замерло в сладкой истоме.
Она словно утонула в темной глубине его выразительных глаз; казалось, мир вокруг исчез и остались только они двое.
Даже в самых смелых своих мечтах она не могла вообразить, что ее свадьба будет столь волшебной и удивительной.
Гизела была настолько потрясена, что не задумывалась о том, насколько она сама ослепительно прекрасна.
Когда она под руку с отцом вступила под своды дворцового собора, Миклош, в самое сердце пораженный ее красотой, увидел в ней настоящую нимфу, явившуюся из мифа.
Еще до того как они приехали в Фетрёд, произошло столько удивительных событий, что Гизела уже не сомневалась, что живет в волшебном сне.
После визита мистера Шеферда всем потребовалось некоторое время, чтобы осознать перемены.
Даже леди Милфорд заметила, что теперь Пол Феррарис приобретет совершенно иной статус.
Он вряд ли признался бы в этом даже самому себе, но Полу Феррарису очень не хватало семейного уюта и тепла домашнего очага, безвозвратно, как думал он, утраченного. Но теперь счастье вернулось к нему.
Раньше Гизела никак не могла взять в толк, почему он обижался на своего отца, но теперь понимала. Разве справедливо, что в то время, когда его дед был сказочно богат и носил титул маркиза, Полу приходилось терпеть лишения?
Леди Милфорд объяснила Гизеле, что для Англии это — обычное дело. Младшие отпрыски знатных семейств прозябают в нищете, а их старшие братья и титулованные родители купаются в роскоши.
— Это ужасно несправедливо, — заметила Гизела.
— Если бы существовал иной порядок наследования, большие графства и имения постепенно дробились бы на все более и более мелкие, и в конце концов могущественные английские фамилии просто исчезли бы с лица земли, — ответила на это леди Милфорд.
Из-за того что отец в молодости бежал из родного дома, в семье не принято было говорить о его родственниках, и Гизела почти ничего не знала о Чарльтонах.
— Я очень хочу показать тебе мой родной дом, — с воодушевлением говорил ей отец. — Он очень старый, но мой прапрадед его полностью перестроил, да и дед многое отреставрировал.
Взгляд его, когда он говорил это, был гораздо красноречивее слов.
— Его стены, — продолжал Пол, — хранят семейную историю, и в каждой комнате живет дух предков Чарльтонов.
Он увлеченно рассказывал Гизеле о прозрачных озерах и прекрасных лесах, где он любил играть в детстве, о великолепных скакунах в конюшнях его деда, на которых ему иногда позволяли кататься.
Теперь все принадлежало ему, и Гизела видела, что он в восторге от этого.
— Ты должна мне помочь, дорогая, — говорил Пол Феррарис Алисе. — Иначе я наделаю кучу ошибок не только в своих владениях, но и по всей стране.
— У тебя прекрасная интуиция, мой дорогой, — мягко отвечала ему леди Милфорд. — А если тебя пригласят ко двору, всегда найдется уйма желающих подсказать тебе, что и как следует делать. Мистер Шеферд перед отъездом сказал: — Очень надеюсь, что ваша светлость скоро приедет в Англию. Ее величество королева Виктория уже интересовалась, когда вы вступите в права. Появившееся на лице Феррариса неподдельное изумление быстро сменилось выражением огромного удовольствия.
Гизела подумала, что отцу, который был настоящим артистом, церемонии в Букингемском дворце и Виндзорском замке доставят немало приятных минут — ведь это совсем как театр с великолепными декорациями и костюмами.
Из его разговоров с леди Милфорд Гизела поняла, что отец намерен честно и с достоинством исполнять свои обязанности.
Каждый вечер она возносила благодарственные молитвы Всевышнему за то, что перемена в жизни отца оказалась столь своевременной.
Теперь Гизела могла с чистым сердцем стать женой Миклоша и не терзаться потом сознанием вины.
Дочь маркиза Чарльтона будет достойной парой князю Эстергази, а музыкальная карьера будет рассматриваться как увлечение утонченного аристократа.
Новая фамилия казалась Гизеле непривычной, но чем больше отец рассказывал ей о своей семье, тем больше она убеждалась в том, что имеет полное право ее носить.
— Теперь ты леди Гизела Каррингтон Чарльтон, дитя мое, — говорил ей отец. — Каррингтоны принесли Англии славу в конце восемнадцатого столетия, а Чарльтоны проявили себя на полях великих сражений и во все времена защищали честь отечества.
— Теперь мне не нужно убеждать тебя в том, чтобы ты не женился на мне, — говорила Гизела Миклошу.
— Без тебя моя жизнь превратилась бы в мертвую пустыню, — отвечал он. — Правда, я готов признать, что с получением твоим отцом наследства все стало гораздо проще.
Миклош заключил ее в объятия и нежно сказал:
— Но мне безразлично, каким именем и титулом тебя называют. Я знаю только, что не могу без тебя жить.
Он поцеловал Гизелу и бережно прижал ее к себе, словно все еще боялся навсегда потерять любимую.
— Я люблю тебя! — сказал он, с трудом отрываясь от ее нежных губ. — Я люблю тебя так сильно, что не могу думать ни о чем другом, кроме того, что скоро ты станешь моей женой и мы будем жить вместе, как нам было назначено судьбой с того мгновения, как мы встретились в Венском лесу.
— Чудесной судьбой, — прошептала Гизела.
Он снова поцеловал ее.
До свадьбы предстояло сделать еще очень много, и всем этим занимался Миклош.
Отцу Гизелы он посоветовал поторопиться с женитьбой и сделать это без лишней огласки, пока его еще не начали осаждать толпы поклонников и репортеров. На гражданскую церемонию, которая проходила в гостиной отеля «Захер», прибыл сам мэр города Вены.
В его присутствии Пол Феррарис и Алиса Мил-форд заключили брак и стали мужем и женой.
Это заняло всего несколько минут, а через два дня, когда Пол почувствовал себя достаточно окрепшим, их обвенчал капеллан в церкви английского посольства. Миклош и Гизела стали единственными свидетелями этой тихой и трогательной церемонии.
После этого Миклош уехал в Венгрию, чтобы начать подготовку к собственной свадьбе.
— Если ты не приедешь как можно скорее, — предупредил он Гизелу, — мне придется вернуться и выкрасть тебя отсюда! Когда тебя нет рядом, я не могу быть уверен, что ты не исчезнешь и мне не придется рыскать ночами по дремучим лесам в поисках моей прекрасной нимфы.
— Я приеду, как только смогу, — ответила Гизела. — Но, милый, мне нужно заказать себе новые платья. Я не могу ударить в грязь лицом перед твоими утонченными родственниками, которые одеваются у парижских кутюрье.
Она в точности повторяла его слова, и Миклош, рассмеявшись, сказал:
— Я буду боготворить тебя, даже если ты будешь одета в лохмотья. Но я знаю, как много значат для женщин изысканные туалеты. Оставайся в Вене, но помни, что я не согласен ждать даже минутой больше недели!
Гизела протестующе вскрикнула и хотела сказать ему, что это невозможно, что никто не в состоянии сшить платья всего за неделю, но не успела, потому что Миклош опять закрыл ей рот поцелуем. Он объяснил ей, что, пока они не станут одним целым, он не успокоится.
К счастью, леди Милфорд знала в Вене отличных портных, к которым и обратилась Гизела.
Швеям пришлось корпеть над ее нарядами по двадцать четыре часа в сутки, но она обещала хорошо им заплатить и чуть больше чем через неделю стала счастливой обладательницей великолепных туалетов. Теперь она могла со спокойной душой ехать в Венгрию.
Гизела заказала еще много других платьев, но их должны были прислать позже.
Увидев, сколько у нее вещей, отец воскликнул, что она, несомненно, станет известна как «экстравагантная княгиня Эстергази».
Он был так рад за дочь и так счастлив сам!
Гизеле по-прежнему казалось, что никто не сможет занять в его жизни то место, которое занимала ее мать: ведь они так много пережили вместе, хорошего и плохого, так беззаветно любили друг друга.
Но Алиса Милфорд призналась, что влюбилась в Пола уже много лет назад, когда впервые увидела его еще до рождения дочери, а сейчас понимает, что ему прежде всего нужен хороший товарищ, и она готова взять на себя эту роль. Видя, с каким обожанием она смотрит на отца, Гизела ни на секунду не сомневалась в том, что с ней он будет счастлив.
Гизела была потрясена, увидев Фетрёд. Первое, что открылось ее изумленному взору, были величественные витые ворота, за которыми простиралась площадь, а на площадь, словно из поднебесья спускались ступени мраморной лестницы, украшенной скульптурами и каменными чашами. Лестница вела в замок.
Гизела остановилась, на мгновение испугавшись того, что ждет ее впереди.
Рука Миклоша легла ей на плечо. Он посмотрел в ее голубые глаза, и ее испуг растворился в сознании того, что в мире нет ничего важнее их любви друг к другу.
— Наконец-то я покажу тебе свой замок, — сказал Миклош.
— Я была бы счастлива с тобой даже в хижине, — тихонько, чтобы никто не услышал, прошептала Гизела.
— Я еще больше люблю тебя за эти слова, если это вообще возможно, — сказал он. — И ты увидишь, что для меня тоже совсем не важно, где мы с тобой будем жить: во дворце или в домике в горах; главное, что мы любим друг друга.
Увидев венгерских женщин, Гизела в первую минуту даже усомнилась в том, что может сравниться с ними по красоте, но взгляд любящих глаз Миклоша и тайна, связующая его с Гизелой, ясно говорили, что их чувство не простое физическое влечение, а нечто возвышенное, принадлежащее области духа.
Происходящее напоминало волшебную сказку.
На следующее утро Гизеле помогли одеться две хорошенькие служанки, которые наперебой восхищались ее красотой, и, слушая их, Гизела почувствовала, что магия Венгрии проникает ей в душу и она сама становится ее частью.
Глядя через широкое окно на утопающий в цветах сад, ярко освещенный золотыми лучами солнца, Гизела все еще не могла поверить, что это не сон, что она на земле, а не в райских кущах.
С легкой улыбкой она подумала, что проверит это сегодня ночью в объятиях Миклоша.
Ей не пришлось везти из Австрии венец для свадебной церемонии, потому что Миклош заказал для нее великолепную диадему, напоминающую венок из белого золота, усыпанный сверкающими бриллиантами.
Тонкая как паутина старинная фата ниспадала на плечи Гизелы, опускаясь до самой земли, но, по обычаю Венгрии, не закрывала ее прелестного личика.
Она выглядела не просто юной и прекрасной, но еще и так по-ангельски невинной, что Миклош был готов пасть на землю к ее ногам.
На службе, которая состоялась в древнем соборе, присутствовали самые именитые семейства Венгрии. Отец Гизелы был потрясен пением хора и органной музыкой, звучащей под сводами собора.
А когда венчание закончилось и запели цыгане, Гизела заметила, что отец с трудом сдерживается, чтобы не присоединиться к ним со своей скрипкой.
Знаменитый чардаш поразил ее своей страстностью, стремительностью и точностью всех движений. Мелькали цветастые шали, звенели мониста, мужчины падали на колени и тут же молниеносно вскакивали, вновь увлекая зрителей магией танца.
Пестрые длинные юбки цыганок, яркие рубахи темноглазых сильных мужчин, музыка, разжигающая в сердцах страсть, — все это казалось Гизеле выражением самой любви.
Той любви, которую она испытывала к Миклошу и которую Миклош испытывал к ней.
Потом он сказал Гизеле, что пора идти, взял ее под руку, и она почувствовала, что душа ее тает.
Оставив гостей наслаждаться музыкой и танцами, Миклош тихонько увел ее через благоухающий сад, нагретый солнцем, в тенистую прохладу замка. Через некоторое время к ним присоединился маркиз Чарльтон.
— Я понимаю, почему вы ушли, дорогая, — сказал он.
— Это все Миклош, — улыбнулась Гизела. — Он сказал мне, что пора идти.
— Я знаю, вам хочется побыть вдвоем, — кивнул Пол. — Но я надеюсь, что вы поскорее приедете в Англию. Мне не терпится показать тебе Чарльтон-хаус.
Он с такой гордостью произнес название своих владений, что Гизела обняла отца и пообещала:
— Мы приедем сразу после медового месяца.
— У нас с Алисой тоже медовый месяц. Мы собираемся провести его в Англии. Я не сомневаюсь, что мы будем счастливы, несмотря на то что нас ждет немало дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15