Изложи ему все, что нам известно от Палмера и Углова – и поподробнее. Это все. Вопросы есть?
– Дорогу оплачиваем?
Его тяжелый вздох Яна интерпретировала, как «да». Она ответила «есть, сэр» и пошла сочинять послание, которое я получу спустя два дня.


3. В гостях у профессора Рассвела

Перед отлетом с Фаона я с Шефом крупно повздорил. Но если бы я не пошел на обострение, то никуда бы не улетел, потому что Шеф наотрез отказал мне в законном двухнедельном (не считая дороги) отпуске. Возникла дилемма: либо говори ему все, что о нем думаешь, либо забудь об отпуске и отправляйся ловить биоробота, сбежавшего от хозяев на следующий день после того, как у него истекла заводская гарантия. Я избрал первый вариант, на что Шеф ответил, что не оплатит мне дорогу, – а я-то всерьез намеривался проведать своих родителей, которые живут на Земле. Мы еще немного поорали друг на друга, и в конце концов доорались до того, что Шеф предложил оплатить мне билет в один конец. И пусть никто не подумает, что это был своего рода компромисс, вроде «пятьдесят на пятьдесят», – нет, это был прямой намек: лети куда хочешь, но назад не возвращайся.
С Татьяной вышло не лучше, чем с Шефом. Обычно она канючит, что стоит ей выкроить время для отпуска, как у меня обязательно возникает какое-нибудь срочное расследование. В этот раз получилось иначе: я, можно сказать, с кровью вырываю у Шефа билет в один конец, а у нее, видите ли, археологическая экспедиция в другой конец галактики.
В общем, улетал я с Фаона не отягощенный ни работой, ни подругой, ни имуществом, которое я решил оставить Татьяне, хоть она этого и не заслужила.
Ничего, думал я, складывая в рюкзак вещи, которые Татьяне в любом случае не понадобятся – бронежилет, бритвенные принадлежности, фальшивые документы и обоймы к бластеру, – ничего, и на Земле детективы не сидят без работы, на обратный билет уж как-нибудь заработаю, а то и останусь насовсем, посмотрим, как они тут без меня справятся.
К тринадцатому апреля по синхронизированному времени я успел выполнить только первую часть плана – навестить родителей. Никакой интересной работы не подвернулось. Тогда я подумал, что, вероятно, не там ее ищу, и решил проконсультироваться с моим давним знакомым – Гордоном Алистером, знаменитым лондонским адвокатом. Полтора года назад мы сотрудничали по одному межпланетному делу, и с тех пор поддерживаем связь.
Насчет Сохо Яна не ошиблась. Алистер поводил меня по лондонским достопримечательностям, перечислять которые я не стану, дабы не вызвать возгласы вроде «Подумаешь, нашел чем удивить!» или «Да кто ж там не был!».
В пятницу семнадцатого апреля, в семь часов вечера лондонские достопримечательности остались далеко позади, потому что флаер Алистера вот уже четверть часа как держал путь на северо-запад; я сидел рядом с адвокатом, глазел вниз и по сторонам. Мне казалось, он отыскивает самое глухое место на всем острове, а по-настоящему глухих мест в Европе уже не осталось. В этом смысле мой Фаон выглядит более привлекательно.
Под нами тянулась лесистая долина с пятнами торфяников. Флаер стал снижаться, повинуясь хозяину, выбравшему для посадки почему-то именно эту поляну, хотя та, что промелькнула под нами минуту назад была ничем не хуже.
Мы сели, сухие стебли травы доходили до окон. Я выбрался из машины, отыскал среди желтой соломы Алистера, который, нагнувшись, проверял, не завязло ли шасси, и спросил:
– Куда теперь?
– Вон по той тропинке, – Алистер указал на некий просвет между деревьями.
Мы побрели. Постепенно я обнаружил, что шагаю не по земле, а по мелкому щебню, бывшему когда-то бетоном. Ровные ряды деревьев по обе стороны тропинки намекали, что здесь была когда-то дорога. Сейчас она сплошь заросла дикой травой, осталась только тропинка.
– Что это за деревья? – спросил я просто так.
– Тисы, – ответил адвокат.
Впереди показался старый каменный дом с пологой черепичной крышей. Две потрескавшиеся трубы пробили тупой конек. В доме было два этажа, не считая мансарды и высокого цоколя. По углам дом подпирали контрфорсы, увитые побегами, недавно начавшими зеленеть. На первом этаже светились два окна с узкими стеклами, разделенными резными стойками и перемычками.
– Древний дом, – констатировал я.
– Не думаю, что он настолько стар, насколько выглядит, – сказал Алистер с осторожной уверенностью, поскольку, как любой адвокат, привык отвечать за свои слова. – Скорее всего, это поздняя стилизация.
– Будем считать, что оригинал, – предложил я. – Иначе все вокруг стилизация – и торфяники, и тисовая аллея, и старый, увитый… как это… плющом, дом… Еще скажи, что позади дома есть вересковая пустошь.
– Есть-есть, – уверил меня Алистер. – Но это не плющ, а дикий виноград. И не спрашивай про орхидеи – я не ботаник.
Мы подошли к дому. Алистер дернул за какую-то железяку рядом с массивной дубовой дверью, внутри дома раздался хрипловатый металлический звон.
Дверь открыл высокий сутулый старик. Алистер нас представил:
– Профессор, это мой друг, мистер Ильинский. Мистер Ильинский, перед вами профессор Рассвел, о котором я вам рассказывал.
Секунду мы друг друга рассматривали. У Рассвела было длинное худое лицо с крупным носом, напоминавшем клюв какой-то птицы. Густые и седые до белизны волосы лежали так, будто профессор мчался навстречу ветру. Серые глаза сверкнули, и я услышал:
– Prosze bardzo!
Наверное, Алистер заметил мгновенное замешательство на моем лице, поскольку тут же пояснил:
– Я не мог дозвониться до профессора и попросил мисс Липтон предупредить его, что приеду не один.
– Добрый вечер, – сказал я профессорской спине.
Алистер подтолкнул меня под локоть, и мы прошли в дом. По моей просьбе он представил меня как репортера научно-популярного журнала «Сектор Фаониссимо». Адвокат еще загодя предупредил, что профессор скорее предпочтет завести знакомство с частным детективом, нежели с репортером. Но к подобному положению вещей я давно уже привык, и потому отнесся к оказанному мне прохладному приему как к издержке профессии (профессии частного детектива, разумеется).
Я заметил Алистеру, что между ним и профессором есть некоторое сходство: оба были длинными, тощими и сутулыми.
– Наверное, это сходство нас и сблизило, – ответил адвокат не без иронии. – Мисс Липтон говорит, что профессор похож на меня в старости.
– А как насчет тебя и профессора в молодости?
Алистеру недавно исполнилось тридцать девять, и молодым его можно было назвать лишь сравнивая с семидесятилетним Рассвелом.
– Мисс Липтон сторонится банальной констатации фактов, – пояснил Алистер. – И надо учитывать, что она не в курсе, как выглядел профессор в мои годы.
Рассвел вскоре оттаял, а я, наоборот, дико замерз. Мы сидели в огромной темной гостиной перед камином, который едва тлел. Беседа началась, как всегда, с погоды, потом мы плавно перешли на обсуждение климатических преимуществ тех или иных планет, при этом корректно избегая Земли и Фаона.
Когда профессор отлучился на кухню за новыми порциями коктейля, ни в коем случае не заменявшего электропечь, я пожаловался Алистеру на то, что поступил, вероятно, точно так, как поступает всякий фаонец, оказавшийся на планете, где есть места с температурой выше двадцати градусов по Цельсию, то есть скинул теплую одежду и засунул ее в самый дальний чемодан.
Алистер понял мой намек и сказал:
– Прежний хозяин этого дома говорил, что дом был построен в те времена, когда сердца людей грела вера в лучшую жизнь, поэтому они мало уделяли внимания искусственному отоплению.
– Профессор давно здесь живет?
– Он купил этот дом четыре года назад, когда оставил большую науку.
– Разве здесь можно жить… – поежился я.
Алистер улыбнулся:
– Комнаты на втором этаже удовлетворят даже самого требовательного фаонца. Первый этаж предназначен для философских размышлений.
– Надо бы их простимулировать… – и я полез в камин шевелить дрова.
С камином я кое-как справился, огонь запрыгал желто-синими языками. На пузатых медных горшках, свисавших на цепях с почерневших потолочных балок, заиграли блики.
– Ну ты и вымазался, – оглядев меня, сказал Алистер.
Я направился искать ванную.
– Эй, не там, лучше наверху… – послышался совет адвоката, но я подумал, что ж я, ванной не найду что ли…
Для начала я двинулся на струившийся из кухни свет. В темном коридоре, справа, я увидел приоткрытую дверь, заглянул туда. Просматривались трубы и какие-то емкости. Нашел! – мелькнуло в голове. Выключателя нигде не было видно. Я сделал два шага вперед, нагнулся к тому, что принял за раковину и в тот же миг приложился лбом о железную емкость, которая располагалась точно над раковиной и сама походила на раковину. Потирая лоб, я отступил к выходу и кое-как нащупал выключатель возле косяка. Свет зажегся.
Странная конструкция, верхняя часть которой набила мне шишку, предстала передо мной. Эту конструкцию легче нарисовать, чем описать, но я все же попробую. Итак, сверху вниз: на высоте двух метров – два медных крана с крестообразными вентилями, под ними – металлическая раковина, о которую я и ударился, из нее выходит короткая сливная труба, затем – снова раковина, – точно такая же, как верхняя и, под нею, снова сливная труба, уходившая в каменный пол.
Рядом с двураковинным сооружением стояла трехступенчатая скамейка. Я встал на первую ступеньку и повернул ближний вентиль. Потекла ледяная вода, через слив в верхней раковине она текла в нижнюю.
Я сошел со скамейки; просунувшись в пространство между раковинами, кое-как вымыл лицо и руки, вытер их собственными бумажными салфетками, потому что ни сушилки, ни полотенец не нашел.
– Я же сказал, надо было подняться на второй этаж, – сказал мне Алистер, когда я вернулся в гостиную. Рассвел был уже там и пробовал коктейль.
– Не сразу освоился с конструкцией, – оправдывался я. – Две раковины – это не одна, так просто не освоишь. Кстати, зачем так сложно?
Алистер рассмеялся и посмотрел на Рассвела. Тот ответил:
– Хозяева этого дома слыли чудаками. Последний из них, показывая мне дом, сказал, что в ванной на первом этаже находится один из первых отечественных водяных смесителей для смешивания горячей и холодной воды.
– А-а-а, понятно, – сказал я.
Больше мы о смесителях не говорили. Впрочем, ни о чем таком интересном мы не говорили до тех пор, пока Рассвел не спросил у Алистера:
– Как дела у мисс Чэпмэн?
Перед этим мы минуты две хором молчали, потому что все светские темы были исчерпаны.
– Пока непонятно. Вялотекущий скандал с руководством. Отправили в отпуск на две недели.
– Кража из запертого кабинета?
– Да, и мисс Чэпмэн первая на подозрении…
И Алистер, напирая главным образом на технические подробности, передал нам разговор с клиенткой.
– Бедная девочка, – пробормотал Рассвел. Она так долго добивалась этого места. Ты сможешь ей помочь?
– Лучший способ помочь ей, это найти настоящего вора, – заявил адвокат.
– Да что тут искать! – с негодованием возразил Рассвел. – Нибелинмус сам засунул куда-нибудь этот кристалл, а теперь всю вину валит на ни в чем не повинную девчонку. Ты лучше прижми его каким-нибудь законом. Обвини в дискриминации, незаконном увольнении, нанесении морального ущерба… Да мало ли способов! Да, собственно, кому я все это говорю, тебе ли не знать…
Алистер на это смолчал. Не дождавшись ответа, Рассвел перешел на лесть:
– Мне рассказывали, во время одного из слушаний ты так загипнотизировал присяжных, что половина из них перелезла через ограждение и пересела на скамью подсудимых.
– Один присяжный, – едва скрывая самодовольную улыбку, поправил Алистер. – В нем проснулась совесть.
– О расходах не беспокойся. Я все оплачу, – неожиданно добавил Рассвел.
– Вы так о ней заботитесь, – заметил адвокат.
– Она была моей последней ученицей. В конце концов, это я устроил ее к этому негодяю Нибелинмусу. Так что, прошу тебя, подумай… Хорошо?
Адвокат кивнул. Прихватив пустые бокалы, Рассвел удалился на кухню.
– Что думаешь? – спросил Алистер.
– Странный профессор. Впрочем, я вижу его впервые. Вероятно, он не всегда такой.
– Я о деле спрашиваю, – уточнил он.
– Ах о деле…
Некая, достаточно тривиальная идея у меня созрела, и я рискнул ее высказать.
– Правильно ли я понял, что, когда Нибелинмус вернулся, его кабинет был заперт? – уточнил я для начала.
– Правильно, – кивнул Алистер. – А что?
– У нас на Фаоне… ой извини…– И я приготовился выслушать очередную шутку по поводу провинциализма инопланетников.
– Да ладно, – с улыбкой отмахнулся Алистер. – Так что там у вас на Фаоне?
– По моему опыту, который, как ты понимаешь, я приобрел на Фаоне, преступники никогда не запирают после себя дверей, если только не преследуют этим какую-нибудь определенную цель. И в любом случае, грабитель, который не желает, чтобы полиция думала, что у него есть настоящий ключ, а не, скажем, сканер, не станет запирать за собой дверь на замок. Он оставит дверь открытой. Из тех троих, кто находился в лаборатории, ключа не было – по крайней мере, априори – только у Дина Мартина. Если кассету взял он, то ему сам бог велел, уходя, запереть дверь. И наоборот, если бы кассету взял, ну скажем, Трауберг, то ему было бы выгоднее оставить дверь открытой, чтобы Нибелинмус подумал, что забыл ее запереть – он ведь не всегда ее запирал. Ты согласен?
– Пожалуй… Правда, я бы рассуждал проще. Замки придумали не против тех, у кого есть ключ, а против тех, у кого его нет. Отсюда следует, что кассету взял Мартин, о котором мы пока что ничего не знаем. У него почему-то оказался ключ от кабинета Нибелинмуса. Очевидно, он каким-то образом его подделал. Он не просто вор, а вор подготовленный. Следовательно, мисс Чэпмэн не пригрезилось…
– Что ей не пригрезилось? – живо спросил Рассвел, только что вошедший в гостиную.
Краем глаза я заметил, как Алистер буквально на мгновение скосил глаза в мою сторону. Я сказал:
– Брось, Гордон, я сам вижу, что дело тухлое. Тебе нужна помощь, а я как раз сижу без дела.
1 2 3 4 5 6 7 8