И я должна это сделать...»
Убей его. Убей Инголъда.
Самая правильная и разумная вещь на свете...
Она закрыла глаза, попыталась вспомнить, что ей снилось — кажется, что-то связанное с матерью и сестрой? — что так ее разозлило и лишило всякой надежды на счастье в будущем.
Хотя она говорила с ним об этих снах, об ужасных мыслях, возникавших в мозгу, маг отказался связывать ей руки.
— Дорогая моя, оружие может понадобиться нам в любой момент, — заявил — Ингольд. — И я тебе доверяю.
— Напрасно.
Они стояли под умирающей сикоморой во дворе, — там, где Джил подверглась нападению, — и взирали на разодранный мешок, лежавший на земле.
От твари, напавшей на Джил, мало что осталось: все уничтожили падальщики, невзирая ни на какие чары, наложенные Ингольдом на сам мешок и на дерево.
— Тогда скажем, что я доверяю себе самому. — Маг подобрал остатки задней лапы хищной твари и сунул ее вместе с остатками рваного мешка в седельную суму на спине у мула. — Я не знаю, что заставляет тебя нападать на меня, но если эта неведомая сила убыстрит твою реакцию и отучит размахивать впустую руками при боковых выпадах, я буду рад с ней познакомиться.
Он улыбнулся. Занимаясь с таким наставником, как Ингольд, Джил в поединке могла одолеть кого угодно из гвардейцев, и потому на его поддразнивания она ответила широкой ухмылкой и швырнула в него веревку, которую держала в руках. От этого шутливого выпада маг ушел с той же легкостью, как избежал бы смертоносного удара.
— Вот! — внезапно услышала она негромкий голос Ингольда. — Вот, ты меня слышишь? Ты здесь?
Джил обернулась. Ингольд вновь держал в руке кристалл, который отбрасывал желтоватые отблески на его лицо. Под глазами залегли глубокие тени.
— Такое случалось прежде? — спросила она. — Я хочу сказать — до прошлой недели?
Он поднял голову.
— Извини, дорогая. Я тебя разбудил? Нет, — ответил он на вопрос, когда Джил отмахнулась, показывая, что это не имеет значения. — И меня очень беспокоит одно: за последние дни у меня то и дело возникает ощущение, что Вот или кто-то еще из геттлсендских магов пытается со мной связаться, но никак не может пробиться.
Он встал и подошел к Джил. Они находились в бывшей библиотеке, одной из немногих комнат на вилле, где уцелели крыша и все четыре стены, хотя все три окна, разумеется, были разбиты. В неверном пламени костра можно было разглядеть остатки фресок на стенах, изображавших романтические сцены.
Джил слегка подвинулась, и Ингольд уселся рядом, по-прежнему держа в руке кристалл.
— Я надеялся, — продолжил он негромко, — что если Руди сумел ко мне пробиться, то я дозовусь Вота, но — не тут-то было. У меня странное ощущение некоего... давления, как от потока; струящегося глубоко под землей, как от натянутой веревки, которая вот-вот порвется. — Он отложил кристалл и замолк, глядя на разбитое окно и рассеянно поглаживая бороду.
— А что сказал Руди?
Ингольд поведал ей об этом. Услышав описание твари, которую Руди обозвал габугу, Джил охватило странное чувство чего-то знакомого, словно она когда-то видела нечто подобное наяву или во сне. Но тут же это чувство исчезло. Слишком странные сны снились ей в последнее время, и в них было нечто большее, чем просто стремление убить Ингольда, уничтожить его... Кроме того, эти грезы вселили в душу Джил нежелание делиться с ним происходящим... И даже когда она пыталась сосредоточиться и вычленить хоть какой-то смысл из этих смутных, аморфных видений, все растворялось и исчезало, и Джил больше не могла вспомнить того, что видела во сне.
Так оно случилось и на сей раз. Ингольд прервался, почувствовал, что его спутница желает заговорить, но стоило Джил вздохнуть поглубже, как слова застряли у нее в горле, словно у заики, и она уже не смогла вспомнить, снилась ей такая тварь или нет. Она в смущении потрясла головой, на что Ингольд, кивнув, просто промолвил:
— Любопытно.
И тут Джил подумалось, словно чей-то чужой голос произнес в глубине ее сознания: «Оно появится у окна». Она понятия не имела, в чем дело, но машинально проверила оружие и прикинула, сможет ли дотянуться до спины Ингольда, когда маг повернет голову.
Тут же все в ней воспротивилось этому желанию. «Как Шерри Рейнольдс...» И внезапно мул вскинул голову и испуганно завизжал.
Ингольд развернулся рывком. Джил подлетела, словно распрямляющаяся пружина, выхватывая меч стремительным движением. Краем глаза она заметила какую-то огромную бледную тварь, цепляющуюся за подоконник конечностями, больше похожими на клешни, а также круглую пасть на том месте, где никакой пасти быть не положено, услышала влажный чмокающий звук... Размахнувшись, она нанесла клинком удар такой силой, что едва не вывихнула запястье, а затем застыла, вся дрожа, словно бегун-марафонец. Горло саднило от нечеловеческого крика.
Ингольд уже двинулся к ней. Джил прохрипела:
— Нет! — И рухнула на колени, обливаясь потом. Рана на лице горела огнем. Несколько мгновений она не видела вокруг ничего, кроме собственных побелевших пальцев, стискивающих рукоять меча, и не осознавала ничего, кроме подступающей волны тошноты. За это время Ингольд успел подойти к окну и вернуться. Тварь снаружи исчезла.
— С тобой все в порядке?
Голос его доносился словно откуда-то издалека, подобно рокоту волн в пустой раковине. Хотя глаза Джил были открыты, она не видела перед собой ничего, кроме огненных пятен. Ингольд обнял ее, и она прижалась к нему, упираясь щекой в плечо с такой силой, словно их уносило течение, и она боялась, что ее вот-вот смоет волной.
— Джилли... — прошептал он ласково. — Любимая, все в порядке... Все хорошо...
Желание выхватить нож и воткнуть лезвие ему между ребер вновь накатило кровавой волной, вызывая тошноту. Джил покрепче сцепила руки, пытаясь заглушить голоса, звучащие в мозгу. И, наконец, ярость отступила, оставляя за собой лишь ощущение позора и отчаяния.
* * *
Как и подозревал Руди, Гроув так настаивал, чтобы маги возобновили борьбу со сланчем, лишь потому, что эта проклятая субстанция появилась на его собственных полях, — самых лучших и плодородных землях в этой части берега. И хотя солнце давно уже опустилось за горами, когда небольшой отряд достиг усадьбы с пристройками, окруженной деревянным частоколом, — Гроув все равно стал требовать, чтобы Руди произвел первичный осмотр. В усадьбе проживал Гроув со своей семьей, слугами и наемными рабочими. Все они принесли ему клятву верности в обмен на обещание защиты. Еще трое вельмож, прибывших в Убежище из Гая, поселились в таких же небольших укреплениях вместе со своими бывшими челядинцами и крестьянами, обрабатывавшими окрестные земли.
Даже если бы Джил заблаговременно не рассказала Руди о том, к чему привели подобные обычаи в их собственном мире во времена средневековья, он и сам о многом мог бы догадаться. Именно поэтому он и уступил мольбам Минальды, несмотря на все свое нежелание покидать Убежище, так и не решив вопрос с габугу.
Минальда очень настаивала, и, к тому же, отсутствовать он должен был не больше суток. Домашним животным в Убежище требовалось сено, чтобы пережить зиму, однако далеко не все наследники великих Домов готовы были вспомнить свою клятву и оказать необходимую помощь Альде, владычице Убежища.
Так что ни к чему было прибавлять ей забот.
— А теперь вы, ребята, вздумали устанавливать всякие законы вместо того, чтобы дать людям жить так, как им хочется, — скрежещущим голосом досадовал Гроув. — Мне это не по душе, но я готов уважать волю леди Альды. Конечно, она всю жизнь была королевой и привыкла к хорошей жизни. Я подумал, может, она больше знает обо всем этом, чем я?
Широким шагом он двинулся в обход полей, таща Руди за собой. Ограда здесь была не просто деревянной, но еще и укрепленной массивной земляной насыпью и заостренными кольями, и если на полях Убежища такие загородки были призваны отвадить мышей и оленей, то здесь частокол выдержал бы и натиск мамонтов.
— Я спрашивал, с какой стати нам отдавать часть своего урожая, и все мне говорят: «Молчи, Гроув, в Убежище поддерживают Истинные Законы и всякие замечательные знания, и все то, что составляют цивилизацию...»
— А я думал, все за это голосовали, потому что вы брали в Убежище зерно для посевов, топоры, плуги и домашний скот, — с сарказмом возразил Руди, едва поспевая за хозяином.
Гроув побагровел.
— Любой организм, который не осмеливается расти, рано или поздно умрет! — проревел он. — То же самое относится и к человеческому обществу. Те, кто цепляется за старые порядки и торгуются, считая, что голоса десяти тявкающих трусов имеют больший вес, нежели голос истинного мужчины, готового...
— И когда эта дрянь здесь появилась? — перебил его Руди, который не желал больше ничего слышать об Истинных Мужчинах. Он остановился среди кукурузного поля на том месте, где побеги начали чахнуть. За бурой полосой гнили шириной примерно в ярд виднелись жирные белесые щупальца сланча.
— Примерно в то же время, когда появились первые ростки. — Гроув метнул на мага такой взгляд, словно подозревал, что тот самолично выбрался в долину посреди ночи и рассеял повсюду заразу. — Ты же не думаешь, что мы стали бы тратить посевное зерно на порченом поле?
Руди покачал головой, хотя, в глубине души, был уверен, что Гроув поступил бы именно так, лишь бы не терять хорошую землю. «Этот глупец наверняка решил, что хуже все равно не будет...»
— Значит, сперва его не было совсем... А потом? Двенадцать футов на восемнадцать? За четыре недели? В других местах он разрастается так же быстро?
— Да откуда мне знать? — завопил Гроув. — У нас есть дела поважнее, чем бегать тут с замерами! Я просто хочу знать, что вы намерены с этим делать?
— Ну, видите ли, — добрым тоном отозвался Руди, возвращаясь к изгороди, — хотя я знал секрет, как избавиться от этой дряни, уже три года назад, но держал его при себе и ждал, пока сланч разрастется на полях вокруг Убежища. И, пожалуй, вам я эту тайну тоже не открою.
— Прекрати дерзить, мальчишка!
— Тогда нечего говорить со мной так, будто я не стараюсь изо всех сил делать свою работу, — рявкнул Руди в ответ. — Я вернусь сюда утром и еще раз посмотрю, но...
Внезапно в лесу за полем послышались голоса и захрустели ветви деревьев. Кто-то закричал:
— Эгей, вот она!
И другой отозвался:
— Моя, моя!
Послышался смех, подобный звону железных горшков.
Руди подбежал к изгороди, перебрался через нее и еще успел увидеть, как из зарослей вырвалась темная фигура и побежала прочь, стремясь укрыться в скалах у реки. Двое охотников из свиты Гроува, в кожаных куртках и штанах, с луками наизготовку, вырвались следом, а Гроув крикнул раздраженным, но все же снисходительным тоном:
— Да прекратите, наконец! Это всего лишь дуик!
Это была самка — или, как люди называли их, хинни, — прижимавшая младенца к мохнатому животу; другой ребенок, чуть постарше, цеплялся ей за шею. Она бежала, размахивая руками, стремясь укрыться от охотников, но Руди видел, что ей это не удастся. Один из парней выстрелил, но хинни метнулась в сторону, уходя от стрелы. Однако при этом она выронила младенца, и второй охотник — простоволосая девица — расхохотавшись, закричала вслед:
— Эй, ты обронила одного, принцесса!
Лучник выстрелил вновь, в тот момент, когда хинни, развернувшись, бросилась назад за своим малышом. Она отпрянула, когда стрела, точно по волшебству, вонзилась в землю в нескольких дюймах от ее лица. Несколько мгновений, пораженная, она взирала на оперенное древко, затем посмотрела на стрелявшего мужчину и, наконец, на извивающегося на земле малыша. Огромные карие глаза испуганно взирали из-под нависших бровей. Бледные губы были вытянуты в трубочку. На лице ее застыло выражение крайнего испуга. Гроув пробормотал:
— О, ради всего святого, — и выхватил стрелу из колчана на поясе. Как и все мужчины в Поселениях, он никуда не выходил без лука, и натянуть тетиву заняло у него не больше мгновения.
Мысленным усилием Руди перехватил стрелу Гроува на лету, словно муху. В тот же миг он беззвучно произнес одно-единственное слово, и тут же тетива у охотника лопнула, с силой хлестнув его по лицу. Мужчина выругался, а самка дуика резво метнулась вперед, ухватив сосунка за лапу, и скрылась за камнями.
— Да ты что делаешь, будь ты неладен? — проревел Гроув, схватив Руди за плечо и отшвырнув его к изгороди. Маг торопливо откатился в сторону на тот случай, если Гроуву придет в голову пнуть его ногой, а затем поднялся, задыхаясь и отбрасывая с лица волосы. Гроув стоял напротив него, уперев руки в бедра, готовый к драке.
— Ну же, давай, используй свое проклятое колдовство! — выкрикнул он, ударяя себя в грудь. — Я безоружен! Я беззащитен! Я просто пытаюсь уберечь наши поля от этих вонючих воров!
Маг ощутил жгучий прилив стыда.
Ингольд учил его, что следует делать дальше, и Руди это было так же неприятно, как подносить руку к открытому огню, но все же неподалеку был раненый, — а Руди был целителем.
Повернувшись к Гроуву спиной, он спустился по склону и подошел к охотнику, лежавшему в зарослях тростника. Девушка стояла рядом на коленях, прикладывая носовой платок к его сломанной переносице. Заслышав шаги мага, оба подняли головы со страхом и ненавистью во взгляде. Когда Руди приблизился, девушка помогла охотнику подняться на ноги, и, похватав луки, они оба бросились бежать и исчезли в лесу.
Стыд жег его, как горячие уголья. Он использовал колдовство против обычного человека, не ожидавшего нападения. Одним-единственным непродуманным поступком Руди ослабил позиции магов в Убежище гораздо сильнее, чем если бы старался сделать это намеренно.
Ингольд наверняка найдет, что ему сказать. Страшно даже подумать об этом...
Он стоял неподвижно, чувствуя, что задыхается. Гроув вопил: «Так я и знал, что проклятый колдун...» — но Руди не понимая ни единого слова.
Дальше слушать про проклятых колдунов он не стал. Он молча развернулся, поднялся по склону и вдоль изгороди вернулся к дому, куда детишки уже подгоняли стада коров и овец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43