Джил понимающе улыбнулась.— Да, я тоже слишком много знала.Тень ответной улыбки тронула своенравные губы.— В самом деле?— О да. Я была последовательней в моей стране. Мне кажется, это именно то, чем я и хотела всегда быть. У Церкви есть какие-нибудь записи, упоминающие о строительстве Убежища? Как оно было построено и кем?Аббатиса сложила руки, задумавшись. Позади нее, в Святилище, Джил заметила движение. Одетые в серые рясы монахи поднимались по узким ступеням, тускло освещенные янтарным светом кадил. Они исчезали в темноте, но их голоса оставались, словно звуки ветра в ущелье.— Возможно, — сказала Джованнин в конце концов, — большинство записей пришло из прошлого, но они касаются педагогики и содержат другие наставления, не затрагивая инженерного дела. Записи, которые мы сами, а не лорд Алвир, доставили сюда в Убежище, восходят ко времени Ренвета, но не думаю, что они продолжались во Времена первого нашествия Дарков. Может быть, лишь некоторые из них. — Должно быть, она увидела, как лицо Джил просветлело. — Для вас это так важно?— Да, — бесхитростно ответила Джил. — Эти записи могут навести на след, на какую-нибудь информацию не только об Убежище, но и о Дарках. Кто они, почему приходят, почему уходят?— Возможно, — согласилась аббатиса после долгого раздумья. — Но в основном там обыкновенные отчеты об урожае, о том, кто родился и был похоронен, был год влажным или засушливым. А вот насчет Дарков... — она нахмурилась, и ее темные прекрасные брови сошлись вместе, резче обозначив морщины на сильном одухотворенном лице. — Я слышала, что цивилизации прошлого несли зло и были уничтожены. При всем своем всесилии и великолепии они занимались гнусными делами. Я верю, как и верила раньше, что нашествие Дарков — наказание, ниспосланное Богом, на срок, им определенный. Книга Иаба говорит, что Бог позволит Злу на какое-то время во имя благих целей безраздельно властвовать на земле, — она пожала плечами. — Я прожила долгую жизнь, и меня учили никогда не обсуждать волю Господа Бога.— Может быть, — сказала Джил. — Но очень похоже, что множество страданий и боли можно было предотвратить. Если бы Бог не хотел, чтобы мы учились у истории, он не дал бы нам руки, чтобы писать, и глаза, чтобы читать.— Колдовская софистика, — спокойно ответила аббатиса. — Как раз то, что соблазнило и погубило их. Нет, я не осуждаю твое возражение, ведь у меня нет доказательств о твоей верности друзьям-колдунам. Но я сомневаюсь в полезности борьбы с Божьим умыслом. Его воля исполняется медленно, но так же неотвратимо, как неотвратимо наступают на север льды.— Но кто, — настаивала Джил, — может знать Божью волю?— Не я, конечно. И я не вижу никакого злого умысла, чтобы учиться у истории. Я не принадлежу к тем монахам, которые призывают сжечь все книги и читать молитвы только по памяти. Знание — это сила; и о Дарках, и о королях, которые узурпировали себе даже то, что по праву принадлежит Богу, и о колдунах и магах, которые в него совсем не верят и кого дьявол использует в своих собственных интересах. Мы можем объединить знание со знанием, их силу с нашей.— Как Руны на оковах? — спросила Джил с едва заметной горечью.— Это запрещенный прием, — ответила аббатиса. — Руны на оковах могут быть выбиты, чтобы связать и разрушить колдовские силы. И я слышала, что это применяется. Но зло в любом случае разрушает даже доброе намерение. Поиски Лохиро могут привести к злу.— Вы не думали, что его колдовские силы от Бога?Ее тон, казалось, был более пылок, чем она того желала. Джованнин бесстрастно разглядывала ее. Джил казалась не более чем бестелесной тенью с горящими глазами.— Вы бросились на его защиту, — вымолвила она наконец. Ее голос выражал только спокойный интерес питона, выбирающего себе жертву. — Держитесь от него подальше, дитя мое. Для человека, продавшего душу Сатане, у него слишком большие способности и обаяние. Но он совершил это, и именно поэтому он все это и приобрел. Сатана прибирает к рукам людей, которые либо по неведению, либо из-за гордыни не осознают того, что совершили. Он соблазняет их властью. Но я стара, Джил-Шалос, я видела других колдунов — злобных отщепенцев, упрямых, честолюбивых, своекорыстных. Если бы ты когда-нибудь встретила такого, того, кто служит и открыто приветствует силы Разрушения, ты бы никогда снова не подумала, что этими способностями их наделял Бог.— Но он не такой! — запротестовала Джил горячо. Воспоминания пронеслись в ее разгоряченной голове, а неосторожные слова сорвались с губ. Она вспомнила Ингольда, стоящего в бриллиантовом волшебном свете и сдерживающего метель и темноту в заливе, пока стража не провела Тира и Альду в Убежище; старик брел через тоннель звучащей темноты, окруженный Рунами Власти, которые никто, кроме него, не мог видеть. Она видела выражение его глаз, когда он передал ей свой светящийся посох и попросил ее прикрывать его спину. — Он никогда не будет служить злу, никогда не употребит во зло свою силу. Могут быть хорошие и плохие колдуны, так же, как хорошие и плохие люди...Джованнин подняла темные красивые брови, и Джил умолкла на полуслове. Ее щеки внезапно вспыхнули гораздо сильнее, чем это могло быть от лихорадки. Она была рада, что окутана тенью.— Извините, — пробормотала она в замешательстве. — Я говорила непочтительно. Все, что вы сделали, было милостью для меня.«По крайней мере уже десять лет, — успела подумать Джил, — никто из простолюдинов не обрушивался так на Джованнин Нармелион».Но аббатиса промолчала в ответ. Странный свет был в ее задумчивых глазах. Когда она заговорила, ее сухой, надтреснутый голос был добр.— Вы мне нравитесь, дитя мое, — сказала она. — Вы — храбрый воин, так же, как и ученый. Вы видите цель и стремитесь к ней. Ваше сердце искренно и в учености, и в бою, и в любви. Такое сердце может страдать от ран и способно на беспредельное добро и беспредельное зло. Но оно не может быть куплено или запугано, — она подняла свою руку, и холодные как лед пальцы коснулись щеки Джил. — Я пришлю вам церковные записи, если вы этого хотите, и кого-нибудь, чтобы их перевести. Знание — это мой дар вам, как и последствия, которые эти знания принесут.Она подняла свою костлявую руку, и Джил, преклонив колено, поцеловала темный ободок епископского кольца.Позже, прогуливаясь по казарме, чтобы разогнать болезненную сонливость, Джил подумала, что ее разговор с аббатисой тоже был сном. Но после ужина в казарме появилась Минальда с тяжелой книгой, которую, как она объяснила, леди Джованнин попросила передать Джил-Шалос.— Я пришла проведать вас, — объяснила она, усаживаясь в ногах.Сквозь дверь Джил слышала шум отправляющейся в ночной дозор стражи — скрип кожи, слабое бряцание пряжек и тихую болтовню Мелантрис. Минальда положила руку на застежку переплета.— Что это?Джил коротко объяснила свое желание найти что-нибудь о происхождении Убежища и узнать какие-нибудь тайны.— Я имею в виду, — сказала она, — что Убежище таит гораздо больше загадок, чем это кажется на первый взгляд. Откуда берется вода в фонтанах и отхожих местах? Даже если Убежище было построено над подземной рекой, вода ведь не течет вверх? Или почему в большинстве помещений воздух всегда свеж, и почему он не застаивается? Каким оно было изначально? Я знаю, что Убежище было построено три тысячи лет назад Дейром из Ренвета, во времена первого нашествия Дарков, — она продолжала. — Но сколько времени ушло на это? Где все находились, пока оно строилось? Ведь его начали строить тогда, когда появились Дарки! Может, сначала они не представляли такой опасности?— Нет, — ответила Альда просто. — Потому что их Гнездо в двадцати милях отсюда. Ты же знаешь.Джил вспомнила наклонные плиты черного камня среди чахлых лесов и содрогнулась.— И потом, — продолжала она, — ты и так уже рассказала мне больше, чем я об этом знала. Я слышала, что волшебство в прежние времена сильно отличалось от теперешней магии. Не знаю, что это значит, но точно знаю, что несколько веков назад здесь было колдовское место, что-то вроде Храма колдунов. Раньше они были во многих городах, а не только в Кво, так что, может быть, так было и здесь. Руди говорит, что эти стены насквозь пропитаны волшебством.При упоминании имени возлюбленного щеки Альды покрылись ярким румянцем, и Джил спрятала улыбку. Много раз эта темноволосая молодая женщина напоминала ей первокурсницу, которую она когда-то учила. Она была мила, застенчива и очень неуверенна в себе. Трудно было поверить, что эта женщина с мягким голосом прошла через огонь и воду, видела гибель мужа в горящих руинах разрушенного битвой Дворца, что она вступила в бой с силами ночи, вооруженная только одним факелом и своей отчаянной храбростью. Она была королевой Дарвета, настоящим повелителем Убежища, и сидела сейчас на неприбранной койке, скрестив ноги под своей многоцветной крестьянской юбкой.— Тем не менее аббатиса предложила мне книги, чтобы я могла найти ответы, — сказала Джил, приподнимаясь на своих подушках. — Гнифт уже сказал, что занятия и тренировки стражи отсрочены по крайней мере на три недели. Наверное, он прав, — добавила она, с сожалением щупая свое перевязанное плечо. — Ты не знаешь, кто мог бы помочь мне прочитать записи и обучить языку?— О, я могу сделать это, — воскликнула Альда. — Мне не составит труда. Я знаю старовосский язык, а также староцерковный, который очень сильно от него отличается. Ты знаешь, впервые я смогу быть полезной, и мои знания по-настоящему пригодятся.Джил с минуту удивленно разглядывала ее сквозь мрак казармы.— А что ты изучала?Альда пожала плечами.— Вышивку, пение, разные стихотворные стили. Однажды я вышила целый гобелен — о Шаминфере и Сириандис, знаменитых влюбленных, — но чуть не сошла с ума, пока не закончила, и больше за гобелены не берусь. Что еще? Танцы и игру на арфе и цимбалах. Кое-что о Королевской власти и немного истории. Я ненавидела историю, — добавила она со смущенным лицом.— Как и большинство людей, — успокоила ее Джил.— Только не ты, — изящные, ухоженные руки Альды погладили изгиб кожаного переплета.— Ну, я всегда была исключением.— Ты говоришь об истории с таким интересом, — сказала Альда, — словно хочешь отыскать в ней что-то для себя. Все, чему нас учили историки — это просто какие-то высокоморальные истории, подобные той, о воине, что храбро погиб в битве за своих товарищей, или истории обо всех этих древних патриархах, предпочитающих смерть рабству. Или о чем-то в этом роде. О вещах, которых, я думаю, никогда и не было.Образ жестокого маленького мальчишки в напудренном парике, признающегося отцу в том, кто срубил вишневое дерево, проплыл в голове Джил. Она засмеялась.— Может быть.— Но если тебе нужен кто-нибудь, чтобы прочесть эти книги, я буду рада помочь.Джил в молчании изучала ее лицо. Она сама распродала университетскую библиотеку подобно тому, как владельцы сначала продают свои кабаки, а потом много ночей не могут найти этому причину. А что до того, чтобы иметь королеву научным консультантом... Алвир, подумала Джил, вряд ли допустит это.— Конечно, — сказала она тихо. — В любое время, когда ты сможешь.Девушка принялась за дело в маленьком уютном зале за казармой, в котором Ингольд как-то раз устроился на ночлег. Зал был уединен и отделен от главных помещений и, как заметила Джил, находился на противоположной от Королевских покоев стороне Убежища. Альда приходила сюда каждый день, обычно с Тиром, чтобы кропотливо работать над древними хрониками, пока Джил выцарапывала свои записи на покрытых воском деревянных дощечках, которые она нашла в покинутой кладовой. В другой кладовой она нашла стол на веретенообразной ножке, достаточно маленький для того, чтобы его можно было поставить в кабинете. Стульями им служили бочонки из-под моченых яблок.Так она вступила в период спокойных научных изысканий, часы протекали в переписывании и сортировании записей, перемежаясь с долгим, уединенным блужданием по коридорам Убежища в поисках каких-нибудь признаков таинственной круглой палаты, описанной Руди незадолго до ухода. Это был как раз один из таких походов, когда, вернувшись, она застала Альду за своим столом. Альду, которая в тусклом свете лампы изучала одну из восковых таблиц.— Что ты делаешь? — воскликнула Джил, осторожно прикасаясь к восковой поверхности.Джил увидела, что Альда писала серебряной шпилькой вместо гравировальной иглы, привычно смешивая английские буквы с рунами языка Вос. На таблице было написано: Сверл (?) п.Тирвис, с.Элдор, Бет, Урдвас — голод, снег, перевал 2, за 4 — нет уп. о ПТ — нас. Б. 12000 + 3 пос (Большое Кольцо??) — похоронен Гаенгу — Еп. Кардье. Трахо. — Конечно, — ответила она весело. — Это из той хроники, которую ты мне читала вчера. Это просто сокращение — Сверл, черт его побери, правил Ренветом, три сына названы Элдор, Бет и Урдвас...— Бет — женское имя, — возразила Альда.— Ох, — Джил сделала пометку. В древнем Вос у местоимений не было рода. — Как бы там ни было, второй год его правления ознаменовался жестоким голодом, и снег покрыл перевал. Население Убежища с тремя поселениями на равнине тогда составляло двенадцать тысяч. Одно из поселений называлось Большое Кольцо — не спрашивай меня, почему в хронике не упоминается о Дарках, и это не удивительно, хотя мы все равно отыщем хоть что-нибудь о них. На четвертом году его правления появилось постановление об охране Высоких ворот, хотя они могли охраняться уже несколько лет. Аббатом Карета в то время был мужчина или женщина по имени Трахо.— Это старая форма от Траго. Это мужское имя.— Спасибо, — Джил сделала другую пометку. — И в его правление они хоронили умерших в Гаенгу, и об этом я и хочу тебя спросить. Гаенгу — это старая форма — хорошее место или счастливое место?— Нет, это не совсем хорошо. Я думаю, должно быть более подходящее выражение, — Альда вытянула ногу и аккуратно катнула мячик назад к Тиру, который весело играл им на полу. — Это скорее место, где собраны сосредоточения каких-то определенных сил, где люди могут видеть удаленные вещи или видения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39