— Мы уже это обсуждали, — пробормотал Бьюкенен. — Мне надо убраться из страны, до того как полиция начнет раздавать картинку с моей физиономией направо и налево.
— Ладно, а как насчет апельсинового сока? Уж его-то вы можете хотя бы попробовать?
— Да, — сказал Бьюкенен. — Апельсиновый сок.
Ему удалось сделать три глотка.
— Там какая-то женщина распаковывала ящики в ожидании открытия рынка, — сообщил Уэйд. — Она продала мне вот эту шляпу. Под ней не будет видно вашей разбитой головы. Еще я купил плед. Им вы закроете повязку на руке, когда будете проходить эмиграционный контроль.
— Хорошо, — слабым голосом произнес Бьюкенен.
— Еще раньше я обзвонил несколько авиакомпаний. На этот рая вам повезло. У «Аэромексико» есть свободное место на рейс в Майами.
Бьюкенен внутренне встрепенулся. Вот и чудесно, подумал он. Значит, совсем скоро я выберусь отсюда. Посплю, когда буду сидеть в самолете. Уэйд может заблаговременно позвонить в Майами и вызвать команду, которая переправит меня в клинику.
— С этим, однако, есть одна проблема, — сказал Уэйд.
— Что еще за проблема? — нахмурился Бьюкенен.
— Самолет этим рейсом вылетает только в двенадцать пятьдесят.
— Во сколько? Но это же… что?.. через целых четыре часа?
— Это самый ранний рейс, который я смог вам устроить. До него был лишь один, до Хьюстона. На него было место, но он делает промежуточную посадку.
— Ну и черт с ней, с посадкой! Почему вы не взяли мне билет на этот самолет?
— Потому что на посадку он летит в обратном направлении, в Косумель, и человек, с которым я разговаривал, сказал мне, что там придется выйти из самолета и снова ждать посадки.
Черт, подумал Бьюкенен. Аэропорт в Косумеле, откуда до Канкуна рукой подать, — это как раз одно из тех мест, где ему нельзя показываться. Если надо будет снова проходить контроль, то какой-нибудь пограничник может…
— Ладно, тогда рейсом в двенадцать пятьдесят в Майами, — сказал Бьюкенен.
— В аэропорту я не смогу купить билет вместо вас. Это привлечет внимание. Кроме того, служащий захочет взглянуть на паспорт Виктора Гранта. Не так уж много найдется желающих отдать кому-то свой паспорт, особенно если человек собирается выехать из страны. Если полиция предупредила служащих, чтобы они присматривались ко всем, чье поведение покажется подозрительным, то это может насторожить полицейских, и они захотят допросить вас.
— Допросить нас обоих. Вы меня убедили. Я сам куплю билет. — Бьюкенен, с трудом фокусируя зрение, выглянул из окна, увидел, что движение на улице становится все оживленнее, и неодобрительно нахмурился при виде пешеходов, обтекающих «форд». — А сейчас нам, пожалуй, лучше поездить по городу. Мне как-то не по себе, когда мы вот так стоим.
— Согласен.
Пока Уэйд выруливал и вливался в поток машин, Бьюкенен дрожащей правой рукой дотянулся до заднего кармана брюк и вытащил водонепроницаемый пластиковый мешочек.
— Вот удостоверение и паспорт Эда Поттера. Каким бы псевдонимом я ни пользовался, его бумаги всегда при мне. Никогда не знаешь заранее, где они могут пригодиться.
Уэйд взял мешочек.
— Я не могу дать вам официальную расписку в получении. У меня с собой нет бланка.
— Черт с ней, с распиской. Просто дайте мне документы на имя Виктора Гранта.
Уэйд вручил ему коричневый кожаный футляр.
Взяв его, Бьюкенен ощутил, как Эд Поттер уходит из него, а Виктор Грант просачивается в его сознание. Несмотря на слабость и далеко не бодрое состояние, он тем не менее начал по привычке отбирать индивидуальные особенности (итальянская кухня, джаз «диксиленд») для своего нового персонажа. Бьюкенен тут же открыл футляр и стал просматривать его содержимое.
— Не беспокойтесь, все на месте, — заверил Уэйд. — Включая туристическую карточку.
— А я вот беспокоюсь. — Бьюкенен перебирал документы. — Именно поэтому я до сих пор жив. Я никогда никому не верю на слово… Да. Все в порядке. Туристическая карточка и все остальное на месте. Где там у вас аспирин?
— Неужели головная боль так и не прошла? — озабоченно спросил Уэйд.
— Она даже усиливается. — Бьюкенен не стал полагаться на свою трясущуюся правую руку. Левой рукой, которая казалась одеревеневшей, он положил в рот еще несколько таблеток и запил их апельсиновым соком.
— Вы уверены, что хотите лететь?
— Хочу ли я этого? Нет. Но вынужден. Определенно. Ладно, — продолжил Бьюкенен, — давайте пройдемся по всей программе. Я оставил много хвостов в Канкуне. — Ему было трудно дышать, он едва мог собраться с силами. — Вот ключи. Когда вернетесь в Канкун, закройте мой офис. Вы знаете, у кого я снял помещение. Позвоните ему. Скажите, что я обанкротился, что он может оставить себе остаток арендной платы, что пришлете ему ключи, как только заберете мои вещи.
— Будет сделано.
— Так же надо поступить и с моей квартирой. Сотрите мои следы. Вы знаете, где я жил в Акапулько, Пуэрто-Вальярте и других местах. Везде ликвидируйте мои следы. — Голова у Бьюкенена раскалывалась. — Что еще? Вам что-нибудь еще приходит в голову?
— Да. — Пока Уэйд вел машину по Пасео де Майо, главной улице Мериды, Бьюкенен даже не взглянул на ленту газона, разделявшую полосы встречного движения. Он с нетерпением ждал, что еще скажет Уэйд.
— Люди, завербованные вами в каждом из этих мест, — сказал Уэйд. — Они станут гадать, что с вами случилось. Начнут задавать вопросы. Вас надо будет убрать и из их жизни тоже.
Действительно, подумал Бьюкенен. Почему мне это не пришло в голову? Должно быть, с головой у меня хуже, чем мне кажется. Надо постараться сосредоточиться.
— Вы помните, где расположены тайники, в которые я закладывал инструкции для каждого из них?
Уэйд кивнул.
— Я оставлю каждому записку, где сошлюсь на проблемы с полицией, а заодно и сообщу сумму окончательного расчета, достаточно щедрую, чтобы побудить их держать язык за зубами.
Бьюкенен подумал еще немного.
— Ну, кажется, теперь все. Или нет? Всегда оказывается что-то еще, какая-то последняя деталь.
— Если и есть, то я не знаю, что бы это могло быть…
— Багаж. Когда я буду покупать билет и у меня не будет с собой никакой сумки, это будет выглядеть странно.
Уэйд свернул с Пасео де Майо и остановился на одной из боковых улиц. Магазины были уже открыты.
— Мне не под силу тащить что-нибудь тяжелое. Купите чемодан на колесиках. — Бьюкенен сообщил Уэйду размеры одежды. — Понадобится нижнее белье, носки, легкие рубашки…
— Да, как обычно. — Уэйд вышел из «форда». — Я справлюсь, Бьюкенен. Не впервые занимаюсь этим.
— Сукин вы сын!
— Что такое?
— Вам же сказано не называть меня Бьюкененом. Я — Виктор Грант.
— Ладно, Виктор, — сухо сказал Уэйд. Он уже закрывал за собой дверь, как вдруг остановился. — Кстати, пока вы репетируете роль и учите слова — то есть когда свободны от ругани в мой адрес, — почему бы вам не съесть парочку пончиков? А то ведь, чего доброго, вы просто свалитесь от слабости, едва добравшись до аэропорта.
Бьюкенен наблюдал за ним, пока этот начавший лысеть и набирать лишний вес человек в тенниске лимонно-желтого цвета не исчез в толпе. Тогда он запер дверцы, откинул голову назад и почувствовал, что его правая рука снова дрожит… Дрожь сразу же прошла по всему телу. Это жар, подумал он. Подбирается ко мне по-настоящему. Я теряю контроль над собой. Уэйд — мой спасательный круг. Что я делаю? Нельзя его злить.
Бьюкенен задел ногой стоявший на полу пакет с пончиками. При одной мысли о еде его затошнило. И от боли в плече. И в голове. Он содрогнулся. Еще несколько часов. Терпи. Тебе надо только пройти аэропорт. Он заставил себя выпить еще немного апельсинового сока. Кисло-сладкий вкус показался ему тошнотворным. Виктор Грант, сказал он себе, сосредоточившись и делая усилие, чтобы откусить от пончика. Виктор Грант. Разведен. Форт-Лодердейл. Индивидуальные заказы по оборудованию прогулочных яхт. Установка всякой электроники. Виктор…
Он вздрогнул, когда Уэйд отпер дверцу со стороны водителя и поставил на заднее сиденье чемодан.
— У вас жуткий вид, — сказал Уэйд. — Я купил вам несессер: бритва, крем для бритья, зубная паста…
2
Они поехали в лесистый парк, где был общественный туалет. Уэйд запер дверь на задвижку и поддерживал Бьюкенена сзади, пока тот, сгорбившись над раковиной и непрерывно дрожа, силился побриться. Он попытался расчесать склеившиеся от крови волосы, но у него почти ничего не вышло, и он решил, что ему определенно придется воспользоваться соломенной шляпой, которую купил Уэйд. Он почистил зубы и почувствовал себя чуточку лучше оттого, что стал теперь несколько чище. Его рубашка и брюки, достаточно отмытые морской водой от крови, чтобы не особенно бросаться в глаза накануне вечером, сейчас, при дневном свете, оказались невозможно грязными и мятыми. Он переоделся в свежие рубашку и брюки, купленные Уэйдом, и, когда они вышли из туалета, запихнул грязную одежду в чемодан, лежавший на заднем сиденье «форда». Поскольку часы «Сейко» ассоциировались у него с более не существующей личностью Эда Поттера, он обменял их на «Таймекс» Уэйда — еще один штрих, чтобы лучше прочувствовать очередное перевоплощение.
Между тем время подошло к одиннадцати.
— Пора в дорогу, — сказал Уэйд.
По контрасту с большим живописным городом аэропорт оказался на удивление небольшим и непрезентабельным. Уэйду удалось найти местечко для парковки на площадке перед приземистым зданием аэровокзала.
— Я донесу ваш чемодан до входа, ну а дальше…
— Все понятно.
По пути Бьюкенен непринужденно осмотрелся, изучая обстановку. Как будто никто им особенно не интересуется. Он сосредоточился, чтобы идти по прямой линии, не шатаясь, не выдавая своей слабости. На тротуаре перед входом он пожал Уэйду руку.
— Спасибо. Знаю, что я немного покапризничал пару раз…
— Не берите в голову. Мы не на конкурсе на самую популярную личность. — Уэйд все еще сжимал правую руку Бьюкенена в своей. — У вас что-то с пальцами. Они дергаются.
— Ничего страшного.
Уэйд нахмурился.
— Конечно. Пока, Виктор. — Он сделал ударение на имени. — Счастливого полета.
— Очень рассчитываю на это.
Бьюкенен проверил, крепко ли держится у него на правом плече скрывающий рану плед. Потом взялся за ремешок и повез за собой чемодан внутрь аэровокзала.
3
Там он получил сразу несколько впечатлений. Аэровокзал, лишенный каких бы то ни было излишеств, был крошечный, в нем было жарко и многолюдно. Все, за исключением немногих англосаксов, двигались как в замедленном кино. Будучи одним из этих немногих, Бьюкенен привлекал к себе внимание, и пассажиры-мексиканцы глазели на него, когда он дюйм за дюймом протискивался сквозь толпу, способную вызвать приступ клаустрофобии. Он обливался потом не меньше любого из них, ощущая слабость и досадуя на отсутствие системы кондиционирования. Зато у меня есть причина выглядеть больным, подумал он, стараясь подбодрить себя. Он встал в еле ползущую очередь к билетной стойке компании «Аэромексико». Прошло тридцать минут, прежде чем он оказался лицом к лицу с миловидной девушкой за стойкой. Он по-испански сказал ей, что ему нужно. На какой-то момент у него замерло сердце, когда ему показалось, что она ничего не знает о заказанном на имя Виктора Гранта билете, но потом она нашла его на экране своего компьютера, с неторопливой тщательностью ввела в машину его кредитную карточку, попросила расписаться и оторвала квитанцию.
— Gracias. — Скорее, думал Бьюкенен. У него подкашивались ноги.
С еще большей тщательностью девушка нажала на нужные клавиши компьютера и стала ждать, когда принтер, который тоже казался включенным на замедленное действие, выдаст билет.
Но вот Бьюкенен наконец получил его, еще раз сказал «спасибо», отвернулся от стойки и, таща чемодан, снова пошел сквозь толпу, на этот раз к рентгеновскому аппарату и детектору металлоконтроля на пункте безопасности. У него было такое чувство, будто он спит и видит кошмарный сон, в котором он стоит в грязи и пытается куда-то идти. В глазах у него на миг потемнело. Потом от внезапного выброса адреналина он ощутил прилив энергии. Левой рукой он с усилием поднял чемодан и поставил его на конвейерную ленту рентгеновского аппарата, а сам прошел через детектор, и его так при этом шатало, что он чуть не налетел на одну из его опор. Детектор не издал ни звука. Обрадованный тем, что офицеры безопасности не проявили к нему никакого интереса, Бьюкенен снял свой чемодан с противоположного конца ленты, с усилием поставил его на пол и стал терпеливо пробираться вперед сквозь толпу. От жары его голове стало хуже. Каждый раз, когда кто-нибудь толкал его в правое плечо, он призывал на помощь всю свою выдержку, чтобы не показать, какую боль причинил ему этот толчок.
Я почти у цели, подумал он. Еще два контрольных пункта, и все. Он встал в очередь на таможенный досмотр. В Мексике смотрели сквозь пальцы на многие вещи, но только не на борьбу с нелегальным вывозом из страны произведений древнего искусства.
Худощавый таможенник указал на чемодан Бьюкенена.
— Abralo. Откройте. — Вид у него был неприветливый.
Бьюкенен повиновался, ощущая мучительную боль в мышцах.
Таможенник стал рыться в одежде Бьюкенена, нахмурился, не найдя ничего подозрительного, потом жестом отпустил его.
Бьюкенен двинулся дальше. Еще один пропускной пункт, подумал он. Эмиграционный контроль. Мне надо лишь отдать туристическую карточку и заплатить пятнадцать долларов выездного сбора.
И надеяться, что у эмиграционного чиновника нет моего портрета, полученного из полиции.
В напряжении пробираясь сквозь толпу, Бьюкенен услышал позади себя какой-то шум. Обернувшись, он увидел высокого американца, который проталкивался в этот момент мимо латиноамериканки с тремя детьми. У американца была бородка цвета соли с перцем. На нем была рубашка кричащей расцветки из красных и желтых пятен. В руке он нес спортивную сумку и что-то бормотал про себя, продолжая с силой продираться вперед. От его продвижения по толпе расходились волны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74