– Если я отправлюсь в Загад с армией, собранной из самых слабых Домов, со мной поступят как с этой птицей. Кузен моего отца выпотрошит меня и поджарит.
– Ты не найдешь царства в Загаде, – произнес мальчик. Его голос звучал строго и авторитетно. – Империя Львиного Трона прогнила. Она неизлечимо больна. – Браслеты звякнули на его вытянутой руке, он указывал на дюны Сриф-Анара.
Александр замер и уставился на мальчика.
– Если нет царства, Императором чего же я стану? Это снова какое-то твое видение?
– Достойный воин должен ехать на бой нагим, отвергнув все, чем владеет. Достойный повелитель должен быть готов отрезать от себя часть плоти, уничтожить ее, даже если это его собственное сердце.
Принц пожал плечами и откусил кусок жареной птицы.
– Как ни крути, мне все равно придется плохо. Ты уж извини, но я буду воплощать в жизнь свои планы, а не твои.
– Мой господин… – Я хотел, чтобы он прислушался к словам мальчика, который понимал в происходящем гораздо больше, чем можно было предположить. Но если я хочу убедить принца верить Квебу, мне придется рассказать ему о моем разговоре с Гаспаром в темный полдень у мутного источника. Вот этого мне уж вовсе не хотелось. Я похоронил предостережения старца под своими недавно зародившимися надеждами, убедил себя, что все изменилось с тех пор, как я посмотрел в лицо врагу. И я промолчал, смутно ощущая вину.
Мы вышли из Драфы в самое прохладное время, за час до восхода. Две пожилые женщины проводили нас молитвами и наставлениями, как заботиться о ноге Александра. Когда все было сказано, Александр склонился в седле и положил на ладонь Сарьи небольшой мешочек, завязанный золотой лентой из отделки его белого плаща.
– На сале винкаэ витерре, – произнес он. Соль придает жизни вкус. Традиция была стара, как Империя, и даже строгая Манот просияла. Когда мы немного отъехали, я оглянулся. Квеб стоял рядом с упавшей статуей льва на вершине холма. Невидящими глазами он смотрел в пустыню, ветер раздувал его блестящие волосы.
Необычайно приятно видеть человека, делающего то, для чего он был рожден: прекрасного кузнеца, кующего новый меч, талантливого арфиста, перебирающего струны, рождающие под его пальцами удивительную мелодию, художника, способного несколькими штрихами создать летящую птицу. Александр был рожден, чтобы скакать на конях.
– Проклятая лошадь, – ворчал принц, пытаясь перекинуть ногу в жестком сапоге через широкую спину лошади. – Как, во имя Атоса, я смогу вызвать уважение к себе, сидя на животном, чья голова похожа на кирпич, а ноги напоминают бревна? Да еще и эта нога. – И принц, и лошадь выглядели одинаково несчастными, когда Малвер помог Александру сесть в седло. Оказавшись на спине бедного животного, Александр начал возмущаться, говоря, что править конем, имея в своем распоряжении только одну ногу, невозможно. Но и в это утро, и во все предыдущие семнадцать дней нашего путешествия я видел, как принц наклоняется к голове лошади, обнимает ее широкую шею и что-то шепчет ей на ухо, прислушивается к ней, настраивает ее перед походом, как музыкант настраивает свой инструмент. В этот миг конь и человек обращались в одно целое.
Совари усмехнулся, его зубы ярко блеснули на загорелом лице. Малвер обозначил улыбку, лишь немного скривив уголки рта. Трое дерзийцев пустили коней вскачь по дюнам Сриф-Анара. Я вздохнул, покидая нашу стоянку у колодца. Впереди был очередной бесконечный день езды и остановок, Карн-Хегес и встреча с главой семейства Мардеков.
Мардеки были незначительным Домом. Кто-нибудь из их семьи непременно занимал пост первого дениссара в Императорской Сокровищнице, наблюдая за сбором налогов в самом Загаде, а также занимался выдачей денег из казны на войны и забавы Императора. Хотя подобные административные обязанности, почета воинам не прибавляли, зато эта должность, без сомнения, приносила много выгоды благодаря возможности получать взятки. Кроме того, находясь на этой должности, всегда можно было причинить неприятности, даже самым влиятельным семействам Империи. Однако Мардеки гордились, а гордость была такой же важной частью жизни дерзийца, как и военное дело, своей честностью. Ни один из них вот уже на протяжении ста двадцати лет не обогащался за счет взяток, не набивал сундуки деньгами Императора, не снижал налоги влиятельным людям и всегда действовал только на благо государства. Но в первые дни правления Эдека эта должность была отнята у Мардеков, и теперь казной заведовал родич Леонида Хамраша, Ягнети Журан. Кирил сообщил, что Мардеки жаждут крови. То есть мечтают о справедливом возмездии, о восстании.
В полдень Малвер вернулся с разведки.
– Дорога на Карн-Хегес начинается за следующим подъемом, Ваше Высочество. Нам необходимо выехать на дорогу прямо здесь, иначе наше появление будет слишком странно выглядеть. У них на всех стенах стоят дозоры, открыты только главные ворота, и возле них выставлено не меньше пятидесяти солдат. Я спросил одного возницу, почему кругом усиленные караулы, он сказал, что ходят слухи о нападениях разбойников. Кроме того, ловят… особых бунтарей.
– Ладно, выезжаем на дорогу, – решил Александр и тронул поводья своего коня. – Нельзя терять времени.
От жары я едва соображал, но что-то в словах старого воина насторожило меня.
– Погодите, – позвал я, вглядываясь вдаль. – Что за «особые бунтари»?.. Они ведь ищут принца Александра, так, Малвер?
Малвер наклонил голову, соглашаясь и испытывая явное облегчение от того, что я взял на себя тяжкую обязанность открыть глаза принцу на происходящее.
– Мой господин, необходимо сделать так, чтобы вас не узнали, – заявил я.
– Эти обноски не годятся даже для раба, я не мылся два месяца. Мои камердинеры, слуги, воины – где они? У меня нет ни знамени, ни герольда, который сообщит о моем прибытии. А когда они увидят мою лошадь, едва ли они заподозрят во мне Императора.
Кирил действительно поступил мудро, снабдив нас этими животными. Он прислал вместе с ними свои извинения, объясняя, что любая лошадь, которая понравилась бы принцу, будет выглядеть подозрительно. Правда, одежда, лошади и слуги составляли лишь часть королевского облика. Мне со стороны было видно, что даже в этом оборванном виде Александр сохранил все свои повадки и осанку настоящего Императора.
– Вам придется расплести косы, – сказал я. – Вам и Совари. И еще, мой господин, надо снять кольца и прикрыть эфес меча. Капитан Совари…
– Расплести косу? – Александр вспыхнул. – Что за шутки?
Но я продолжал говорить, уверенный, что он поймет меня, и мы наконец сдвинемся с места и переедем куда-нибудь в тень, где найдется вода. То, что осталось на дне наших фляг, походило на грязь.
– Капитан Совари, тебе придется снять все знаки отличия. В Загаде они не бросались бы в глаза, там много имперских войск, здесь же любой сможет выяснить, где именно расквартированы капитаны. Ничто не должно выдавать нашей связи с Императором, человек со сломанной ногой не должен принадлежать ни одному Дому. Лучше всего было бы, чтобы в вас вообще не признали дерзийцев. Пусть этот сапог ни у кого не ассоциируется с принцем Александром. Вы меня понимаете?
Совари поморщился, но сорвал с рукава дерзийского льва и ленту со знаками отличия. Он запихнул их в седельную сумку и развязал кожаный ремешок, удерживающий его косу Малвер незаметно наблюдал за яростно сопящим принцем, который бросал на меня убийственные взгляды.
Я заставлю его услышать меня.
– За вашу голову назначена цена, мой господин. Вам придется с этим считаться или пострадать из-за собственной глупости. Мы все пострадаем.
Состриженные волосы Александра совсем недавно отросли настолько, что их можно было заплести в косу справа. Как только они стали держаться в заплетенном виде, все его повадки изменились, он стал похож на человека, вернувшегося домой после долгого путешествия. Он не рассчитывал, что ему придется стать изгоем.
Я вздохнул и попытался утереть пот, ручьем стекающий у меня по шее.
– Есть кое-что еще. Нам необходимо придумать историю… объясни ему, Малвер. Ты знаешь, как ведут себя дерзийские стражники, особенно когда ловят убийцу правителя.
Малвер медленно кивнул.
– Мы можем ехать по двое, не больше. Стражники у ворот станут задавать вопросы всем мужчинам, способным держать оружие, то же самое будут делать и местные воины, если мы повстречаем их на улице. Если мы поедем вчетвером, они выхватят мечи, прежде чем спрашивать что-либо…
– Очень хорошо, – возразил Александр. – Мне бы первому не понравилось, если бы мои воины стали пренебрегать своими обязанностями.
Малвер бросил на меня быстрый взгляд и продолжил:
– У Фонтези здесь огромное влияние. Их воины, они повсюду… они могут ударить вас, мой господин, если им не понравится ваш ответ или тон, они могут полоснуть кинжалом или хлестнуть кнутом, если вы косо на них поглядите.
– А мое присутствие для вас… Я мог бы просто водрузить вам на голову корону и выкрикивать ваше имя, – подхватил я. – Я постараюсь изменить внешность. Нельзя, чтобы вас видели с эззарийцем. Если они узнают кого-нибудь из нас, всем нам конец.
Александр потянул свою лошадь за повод, словно собираясь развернуться и ускакать туда, откуда мы пришли, но он просто повернулся и немного отъехал от нас. Он долго думал, потом стянул завязку, удерживающую его косу:
– Вы не хотите, чтобы я сохранил достоинство.
– Мы хотим, чтобы вы сохранили жизнь.
Карн-Хегес был довольно крупным городом. Его постройки были раскиданы на пологом подножии широкого лысого холма на территории Базрании, сразу за границей Азахстана. Базранийцы были близкими родственниками дерзийцев, их объединяли кровные связи, культура, длительное союзничество. Но судьбу городов и деревень Базрании определил несчастный случай, связанный с убийством особы королевских кровей. Лет тридцать назад весь народ Базрании был обращен в рабство, а сама страна выжжена. Карн-Хегес остался цел благодаря окружающим его богатствам: золотым и серебряным копям, залежам соли, широким караванным путям, ведущим далеко на запад. Дерзийцам только пришлось заново отстроить его. Дядя Александра, лорд Дмитрий, сровнял с землей дворец правителя города, насадил головы местных дворян на колья городской стены, обратил в рабство народ Базрании и сказал, что это хорошо.
Мы выехали из тени высокой дюны, как раз когда длинный караван проехал по широкой дороге в сторону города, крыши которого уже вставали на западе.
Пока моя лошадь трусила рядом с остальными, я опустил пониже легкий шарф, закрыв им лицо, и начал превращение. Прежде всего глаза, эззарийцев обычно узнавали по тяжелым векам, от которых глаза казались немного раскосыми. Потом цвет кожи, даже среди жителей пустыни золотисто-красный оттенок кожи и отсутствие бороды бросались в глаза, мне же еще необходимо замаскировать королевское клеймо на щеке. Я представил себе эззарианские глаза и попробовал изменить их, чтобы они казались глазами другой нации: сделал веки тоньше, поднял внешний уголок глаза, изменил форму скулы и иначе расположил бровь. Для изменения цвета кожи я заставил себя расслабиться, обрат мелидду и убрал границы, отделяющие мою плоть от всего остального мира.
Я ощутил на лице и шее прохладное покалывание, которое опустилось ниже, захватило грудь и конечности, потом перешло в воздух вокруг меня, в одежду… Я улыбнулся неожиданно приятным ощущениям, которые принесло с собой превращение, потом заставил лошадь прибавить шаг. Я хотел показаться Александру неожиданно, чтобы понять, справился ли я с задачей.
К Воротам… Голос пришел изнутри вместе с давящим чувством злобы и отчаяния. Одной рукой я крепко вцепился в поводья, ощущение неминуемой катастрофы заставило мою другую руку выхватить нож. Рука и глаза действовали вместе, оценивая расстояние, скорость, угол. Сработал инстинкт воина, чувствующего опасность, но на этот раз это был не мой инстинкт. Пока ты развлекаешься здесь с этими бесполезными существами, теряя наше время… опасность растет…
Я узнал голос, который не слышал с тех пор, когда лежал, умирая, у Дворца Колонн. Я заставил свою руку отпустить нож и удержался от желания направить лошадь на юг, в сторону Кир-Наваррина.
– Ну так скажи мне, демон, – произнес я, скрипя зубами от его вызывающего тошноту вторжения. – Что за опасность ждет меня? Скажи мне, как ее зовут, если это не ты сам.
Опасность из прошлого, ответил он. Она внутри тебя. Это причина всего.
– Почему сейчас? Все эти недели я прислушивался к тебе. Оставил себя открытым, пытался поговорить, прийти к решению… – Оставил себя выставленным напоказ, открытым любому злу и испорченности. – Но ты так и не соизволил ответить.
Я сказал тебе, что ты победишь. У тебя есть душа. Что еще ты хочешь знать? Но сейчас, когда ты видел узника, слышал его… выслушай и меня. Когда ты пойдешь через Ворота, ты должен отпустить свое тело. Позволить мне весmu тебя. Его голос зазвучал громче, настойчивее. Слова полились потоком. Это из-за тюрьмы… она так близко дай мне вспомнить… ты уже согласился…
Он говорил, а я чувствовал приближение бури, парайво на горизонте моего разума был готов смести все живое, до чего только сможет дотянуться моя рука.
– Ты хочешь, чтобы я верил тебе, отдался тебе, и ты поведешь меня на убийство? – Я с трудом выговаривал слова, ярость билась в стенки черепа, оглушала меня, погружала в безумие.
…потеря времени… я не могу этого допустить… слабость твоего собственного разума…
В голове грохотало. Я увидел спину Александра, и волна негодования залила мое существо. Люди так глупы, так невежественны. Рабы своей плоти.
Слушай меня!
Рука снова потянулась к ножу. Ярость бурлила, выплескиваясь через край… жар нарастал… солнце, отраженное от небес и песка, слепило… сбивало с толку… а ледяная тьма заползала в душу…
– Нет! Ты меня не получишь! – Я выплюнул эти слова сквозь сжатые зубы. Пораженный тем, что уже готов был совершить, я проверил все защитные барьеры между своей душой и проснувшимся демоном, снова погружая его в безмолвие, заставляя умолкнуть грохот в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83