- Иванов пошевелил щеками и носом, поправляя массивные очки.
Пока Усачев не понимал, вернее, не разделял обеспокоенности шефа, которая была написана на его дородном лице. Однако это только вступление, главное еще впереди, поэтому, не задавая вопросов, начальник охраны ожидал продолжения и не заполнял паузы, возникшей в самом начале разговора.
- Радзянский сказал, - продолжил Иванов, покручивая на столе черепаховую пепельницу, - что ему нужно остаться в Сочи. - Сергей Юрьевич, все еще находясь под впечатлением странного разговора со своим недавним знакомым, пояснил: - Радзянский сейчас там. Эту работу он предложил поручить тебе.
- Почему именно мне? Как он объяснил это, если вообще объяснял?
- Тут-то и заключается странность, - как всегда, затягивая слова, пояснил Иванов. - Он сказал, что это... а-а... мероприятие напрямую связано с моей безопасностью. Перефразируя его, скажу, что на меня готовится покушение.
- А вот перефразировать как раз не надо. Перескажите дословно ваш разговор.
- Во-первых, он потребовал наведаться в его магазин и забрать из его кабинета каирскую газету десятидневной давности. В разделе криминальной хроники есть статья и фотография, на которую я должен обратить особое внимание. Кажется, я догадываюсь, что именно могу там увидеть... Вот что, Паша, срочно, ибо у нас мало времени, езжай в магазин, газету тебе передаст продавец по имени Леонид. А я тем временем позабочусь о переводчике с арабского.
Действовать пришлось синхронно. Пока Усачев ездил за газетой, другая машина привезла переводчика.
Спустя сорок минут Иванов пришел к выводу, что выбирать не из чего: во имя собственной безопасности ему придется довериться охраннику. Но прежде он спросил Павла, кивнув на газету, с которой одной половиной лица жутко улыбался покойник:
- Что ты думаешь по этому поводу?
Усачев не пропустил ни одного слова из перевода, который записал на пленку.
- Я не знаю, кем был в действительности этот человек, но убрал его профи, - авторитетно заявил Павел. - Это почерк высококлассного специалиста. Если этот Белокуров был связан с нашим, российским криминалом или политикой, можно с полной уверенностью говорить о наших же спецслужбах. Если замешан в каирских делах, его устранили местные спецы.
- А не могли это сделать бандиты?
- В прямом смысле слова - нет. Кто из них способен выполнить такую работу, да еще за границей? А в общем смысле - да. Руками профессионала, - добавил Усачев. - Пока я не знаю деталей, больше ничего сказать не могу.
- Ну хорошо... Косвенно я связан с одним... а-а... банком, - Иванов чуть помедлил, - с Югбизнесбанком. Сейчас он едва держится на плаву, его руководство ищет новые контакты с Министерством финансов и Центробанком. По моим сведениям, эта работа идет довольно успешно, хотя и не так быстро. У меня на Югбизнесбанк есть солидный компрометирующий материал. Я намерен выбросить его в тот момент, когда обе стороны придут к соглашению и оформят соответствующие бумаги. Я получу двойную выгоду, поскольку кое-кто из руководства банка тут же будет арестован, а поддерживающие банк чиновники из министерств слетят со своих постов.
- А при чем тут Белокуров? - Усачев кивнул на газету.
- Он работал на Югбизнесбанк. Он же продал мне компромат на своих хозяев. А сам ударился в бега. И он же - уже из-за кордона - сообщил, с кем именно у него состоялась сделка. Теперь представь себе интересное положение, в котором оказались банкиры: они близки к тому, чтобы получить поддержку, и в то же время не рады ей, поскольку боятся. Боятся меня.
Усачев с сомнением покачал головой:
- Однако сложа руки не сидят - убрали свидетеля.
- Что посоветуешь, Паша?
- Как руководитель вашей службы безопасности, советую вернуть документы.
- Это исключено, - в категоричной форме ответил Иванов. - Еще есть варианты?
- Наверняка будут, если я пойму, какую роль во всем этом играет Радзянский. Пока для меня ничего не ясно. То ли он заодно с Югбизнесбанком, то ли у него отдельный, личный интерес. Если первое, то этот трюк с газетой не что иное, как показательный пример, он же козырь: смотри, как чисто и профессионально убрали одного, следующая очередь твоя.
- Тогда зачем он засветился? К чему эти заезды с картинами и статуэтками?
- Не знаю... Можно предположить, что таким вот образом они показали, что довольно легко осуществили контакт и что так же легко могут вас убрать.
- Не вижу смысла. В свое время они нарвались на публичный скандал, угрожая мне, а я дал им понять, что один неосторожный шаг с их стороны, и материал уйдет в два места: в СМИ и Генпрокуратуру.
- Однако они не вняли совету. Так что я рекомендую избавиться от документов.
- Тогда на кой черт я содержу целый штат охранников?! - неожиданно вскипел Иванов. - В следующий раз ты предложишь мне вообще завязать с бизнесом, не соваться в политику, так, что ли? Это моя работа, моя жизнь, масло на кусок белого хлеба. Я работаю и наживаю врагов - это неизбежно, а твое дело... Надо что-то решать, Паша, - меняя тон, продолжил Сергей Юрьевич, - думать, что можно предпринять в этой ситуации. Во-первых, скажи: ты сможешь выполнить просьбу Радзянского?
- Склоняюсь к тому, чтобы принять.
- Это не ответ. Я тоже могу склоняться, но не могу сделать.
- Хорошо, Сергей Юрьевич. В любом случае нужно принять его предложение. Не знаю, что он затеял, но ход сделал. Нам нужно отвечать. И чем быстрее, тем лучше - времени-то нет, иначе окажемся в глубоком цейтноте.
- Называй вещи своими именами, - попросил Иванов. - Мы окажемся в глубокой заднице. Черт! - выругался Сергей Юрьевич. - Что бы нам сразу не разобрать этого Радзянского по косточкам! А я даже не насторожился, когда он упомянул этого пройдоху Левина.
- Кто это?
- Хлестаков, - скривившись, отмахнулся Иванов. - Обычный прохиндей, экс-зять всероссийского электрического угря Руденко. Но ты прав: этот Лев Платонович очень умен, умеет располагать к себе. Не удивлюсь, если он действительно работал вице-консулом.
- Я попробую еще раз навести о нем справки.
- Тебе не справки надо наводить. А то мы действительно окажемся в глубокой... В общем, в цейтноте. Знаешь, я до сих пор удивляюсь его просьбе, какая-то она нелогичная. Я бы хоть что-то понял, точнее, постарался понять, если бы этот Лев Платонович попросил вывезти его из Сочи, а не оставить там. Глупость какая-то.
- Далеко не глупость, - произнес Усачев, глядя на часы. Судя по всему, до вылета самолета оставалось около десяти минут. - Это не глупость, - повторил он, - доказательство тому - обширная информация, которой располагает Радзянский, на вас и лично на меня. Он уверен, что я смогу помочь ему. Если только речь идет о помощи.
- Он так и сказал: вы помогаете мне, а я вам. Я всецело полагаюсь на тебя, - закончил хозяин, в очередной раз поправляя на носу очки, блеск стекол которых усиливал беспокойство в глазах.
Перед самим собой он мог бы быть более откровенным, компромат на Югбизнесбанк был ему в тягость, вернее, стал в тягость по причине смерти Белокурова и странной игры, в которой «банковал» Лев Радзянский. Теперь он пожалел о сделке с Белокуровым. Но, интриган по натуре, Иванов не мог упустить такого шанса, и сделка состоялась. Сергей Юрьевич понимал, что выход из труднейшего положения должен быть. Более того - он где-то рядом и имеет голубоватый цвет стали, которая может и должна разрезать путы, не поранив при этом.
Выход мог указать только Лев Платонович Радзянский. Араб, увы, не мог предвидеть уготованной ему бывшим учителем участи, зато он привык сжигать за собой мосты так, чтобы для его работодателей создалась иллюзия целостности; чтобы дать им рухнуть в последний момент, если будут нарушены правила игры. Все, что родилось в голове планировщика, было до гениальности просто, и, наверное, только он был в состоянии безболезненно для Иванова решить проблему с Югбизнесбанком, не нарушая практически ни одного пункта в плане бизнесмена и политика, давая ему возможность получить ту самую двойную выгоду, о которой Иванов поведал шефу своей личной охраны.
Если бы не это обстоятельство, Араб не принял бы предложение Скачкова, а вылетел в Москву, чтобы довести дело до конца.
* * *
Радзянский не терял надежды, хотя до вылета оставались, судя по всему, не минуты, а секунды. Стюардесса уже не отходила от двери; но с того места, где сидел Лев, ему не было видно, убрали трап или нет. Скорее всего нет, иначе бортпроводница закрыла бы дверь. И как доказательство - четыре человека, одетые в черную форму службы безопасности аэропорта, шагнувшие в салон. На них были черные кепи с длинным козырьком и символикой отряда - хищный оскал снежного барса.
Приблизительно так Лев и представлял себе свое «освобождение», поэтому не мешкая встал с места и шагнул к четверке парней.
- Лев Платонович? - Глаза старшего выражали неподдельный интерес.
- Да, - кивнул Радзянский.
- Пройдемте, - стандартно попросил боевик, указывая на камбуз, где передал пассажиру сверток с униформой. - Думаю, подойдет. Вашу комплекцию нам описали, а вот насчет размера обуви... Взяли сорок третий.
Опять же с некоторым удивлением старший смотрел, как Лев Радзянский, сбросив с себя одежду, быстро и безошибочно справляется с пряжками и замками униформы, словно проделывал это сотни раз. И военная форма была ему к лицу.
Араба захватила волна ностальгии по спецотряду, товарищам по оружию. Усилилось это, собственно, бортом самолета, где он облачался в форму. Пусть не сотни, но десятки раз Араб вылетал на боевые задания, а про учебные полеты в полной боевой выкладке и говорить не приходилось. Дали бы ему десяток боевиков «Набата», он бы в считанные минуты разобрался с Хачировым, поставив весь город на уши.
Надев кепи, Араб взглянул на старшего и кивнул на выход:
- Пошли.
Старший хмыкнул, пропуская Радзянского впереди себя. Он инстинктивно угадал в нем коллегу.
* * *
- Нет, мне просто интересно, кто он, и вообще... вообще просто интересно. - Валентин Игнатьев, невысокий крепыш с голубыми глазами, сидел в своем кабинете, выходящем окнами на летное поле, и разговаривал с Павлом Усачевым.
Игнатьев был хорошо знаком с Усачевым. Когда Павел был еще на госслужбе, его подразделение совместно с отрядом службы безопасности сочинского аэропорта и экипажем самолета проводило плановую учебную операцию по освобождению заложников, причем в трудных условиях: когда самолет стоит с прогретыми двигателями на взлетной полосе. Во время тех учений была учтена возможность гибели стюардессы и штурмана. А полугодом позже, когда сам Усачев возглавил внуковский спецотряд, они встречались на семинарах.
- Знаешь, Паша, - продолжил телефонный разговор Игнатьев, - жаль было забирать форму у твоего приятеля... Да... Она идет ему. Скажи честно: он «наш» человек?.. Ладно, можешь не говорить. Если хочет, пусть забежит, я подарю ему комплект... А с тебя должок, Паша, не забудь. Ну все, пока.
Игнатьев положил трубку.
Его заинтриговала эта история с пассажиром. Кто он, этот человек, который под видом бойца спецподразделения вышел из самолета? Держался он солидно, профессионально. Сойдя с трапа, не юркнул поспешно в служебную машину, а вначале пропустил одного из бойцов, затем уже сел сам.
Вообще, сработали чисто - оттого, что все было донельзя просто. Кто бы ни наблюдал за Радзянским из здания аэровокзала, не допустил бы мысли, что в числе парней из службы безопасности вышел и один из пассажиров.
* * *
Араб появился в начале девятого вечера. Он не стал проверять, есть ли посторонние в доме, - чтобы услышать предстоящий разговор, подойдет даже простенький диктофон, скрытый где-нибудь в комнате. К тому же Лев в любой момент мог прекратить беседу, почувствовав провокацию.
В квартире было чисто. Обои теплых тонов, с которыми гармонировали занавески, крашеный пол. Диван у дальней стены заправлен толстым полосатым пледом. Кресла с деревянными, изрядно поцарапанными подлокотниками стояли рядом с журнальным столиком, на котором лежала кипа газет и журналов, напротив пялился пустым экраном телевизор. «Стенка» под дуб заполнена книгами и хрусталем.
Сейчас занавески были распахнуты, створка окна, за которым просматривался обычный, ничем не примечательный двор, открыта.
Олег в общем-то не удивился приходу Араба. Он слышал, на что способен бывший разведчик, именно поэтому и пригласил сюда. Без уверенности в Радзянского мог бы и не начинать того короткого разговора во время свидания Араба с дочерью.
И вот он здесь, каким-то образом обманувший охранников. А ведь Руслан уверен, что наемник улетел в Москву.
- Выпьете? - спросил Олег, предлагая гостю место за круглым столом. Он невольно затягивал время, думая, что, возможно, совершает ошибку. В руках он держал бутылку имбирного бенедиктина, который Людмила берегла к дню своего рождения. - Отличный ликер.
- Последнее время я предпочитаю паршивые напитки, - отозвался Лев, присаживаясь. Глянув на пожавшего плечами собеседника, поставившего бутылку, все же согласился: - Налейте чуть-чуть.
Олег дунул в стакан и плеснул туда ликера. Спохватившись, круговым движением покачал стакан, споласкивая, и выплеснул янтарную жидкость в окно. Если б только видела Грязнова, как обращаются с дорогим напитком, так бережно хранившимся в шкафу.
Олег снова взялся за бутылку, в этот раз налил и себе.
- Как Лена? - устало осведомился Радзянский.
- Нормально. Когда уезжал, настроение у нее было хорошее.
- Надеюсь, тот словоохотливый парень внял вашему совету и перестанет докучать девушке.
- Вы о чем?.. - не сразу сообразил Олег. - А, это про Чистякова, что ли? Нет, с ним проблем не возникнет.
- Так это и есть тот самый Леша Чистяков?.. Ну-ну.
- Откуда вы его знаете?
- От одной старой знакомой. Но это неважно. Это ваша квартира? - Радзянский демонстративно повел головой. - Спрашиваю не из праздного любопытства.
- Нет, моей жены.
- Это не одно и то же?
- Бывшей жены, - поправился Олег.
- Понятно. - Лев пригубил напиток и отставил стакан в сторону.
- Мы с вами уже виделись - в отеле, помните?
- Я многое помню - первую любовь, первый поцелуй, первый синяк под глазом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44